Она решила продать несколько картин. Всего лишь несколько. Достаточно, чтобы получить несколько миллионов. Достаточно настолько, что сразу начали строить Аквацентр имени Селуина Берда.
Именно Аквацентр, а не какой-нибудь там бассейн! Обещали, что к следующему лету он будет готов.
Оставалось только прибраться: парк был в жутком беспорядке. В понедельник утром мы встретились, чтобы приступить к работе. К тому же нам обещали заплатить: ведь ярмарка имела успех. Правда, миссис Дриск-Хаскелл возражала, но она осталась в меньшинстве.
Мы наполняли мешки мусором и подтаскивали их к грузовичку. Это не так здорово, как быть звездами и героями. Но за работой мы могли обсудить все, что произошло.
— Знаете, мадам Кларис оказалась права насчет меня, — сказала Лиз. — Она нагадала, что удачу мне принесет что-то древнее. Так и случилось. Платье Мэри Берд, шляпка и шаль помогли мне выиграть конкурс.
— А мне она наобещала, что пурпур и цифра "три" станут для меня несчастливыми: Лиз надела три вещи, а шаль — пурпурного цвета. Вот она и выиграла конкурс, — вздохнула Ришель.
— Ты сама могла его выиграть, — заметил я. — Ведь Мэри Берд сначала предложила одежду тебе. Но ты отказалась. Потому что думала, что тебе ничего не понравится. И потому, что шаль пурпурного цвета. Ты испугалась, что это к несчастью.
— Ну и что?
— А то, что ты сама принесла себе несчастье!
— А может, она предсказала, что я именно так и поступлю, и оказалась совершенно права.
— Тебя не переспоришь.
— И не пытайся, — согласилась Ришель.
Элмо совсем не считал, что предсказанное ему сбылось. Он сказал, что в пятницу, тринадцатого, опасность ему не угрожала.
— Угрожала, — возразила Ришель. — Вспомни бомбу.
— Но это была не бомба, Ришель. Это был попугай.
— Но ты же думал, что это бомба. Это важно.
— Разве? — поморщился Элмо.
— Да! — твердо сказала Ришель.
Санни сгребла грязные картонки и положила в мешок.
— А мое предсказание не сбылось. Я должна была что-то потерять, а потом найти.
— А как насчет картины? — спросила Ришель.
— Это не считается, — возразила Санни. — Она не моя.
— А как насчет самообладания? — предположил я.
Санни на секунду задумалась.
— Может быть… — пожала плечами она.
— Ну хорошо, подождите, — сказал Том. — Мадам Кларис обещала мне неожиданное путешествие. А его не было.
— Она сказала "короткое неожиданное путешествие", если я правильно помню, — улыбнулась Лиз.
— И что?
— А как ты назовешь то, что случилось в "Крэйгенде" в субботу? Когда ты поймал вора? Разве этот потрясающий полет не был "коротким неожиданным путешествием"?
Все засмеялись.
— Теперь, по-моему, доказано, что мадам Кларис предвидит будущее, — обрадованно объявила Ришель. — Она знала, что произойдет с каждым из нас… кроме Ника.
— А тебе что обещали? — спросил Элмо.
— Не помню, — ответил я.
— Я помню, — сказала Санни. — Мадам Кларис сказала, что ты заразишь того, кто тебе дорог.
— Похоже, она впервые ошиблась, — заметила Ришель.
— Да, кажется, — согласился я.
О компьютерном вирусе, который подхватил мой любимый новый компьютер в пятницу ночью, я им рассказывать не собирался. Много часов подряд я пытался восстановить жесткий диск. Со всей утерянной информацией. И все из-за зараженных пиратских копий "Камеры смертников I–IV". От одной мысли об этом мне делается не по себе.
— Вы помните, что нам еще предстоит закончить с садиком мадам Кларис? Еще месяцы предсказаний впереди. О, горе мне! — вздохнул Том.
Он вразвалочку направился к грузовику с полным мешком мусора, как всегда, дурачась. Я наблюдал за работой всей команды. Ришель собирала бумажки на траве, оберегая свои ногти. Санни ловко бросала банки от напитков в мешок. Лиз бежала за Томом, одной рукой придерживая шляпу, а другой волоча разбухший мешок. Элмо сосредоточенно работал.
И это моя команда. "Великолепная шестерка", думал я. Они меня раздражают, сводят с ума, доводят до безрассудства. Но таких больше нет. Они как та картина — подлинники.
Признаюсь, эта мысль заставила меня улыбнуться. Я вдруг почувствовал, как внутри потеплело.
Я был потрясен. Я становлюсь мягкотелым, подумал я. Это от переутомления. Я слышал, что усталость отражается на мозгах. А вдруг это навсегда? Изумленный, я стоял, уставившись в пространство.
— Лодырь! — крикнул мне Том с подножки грузовика. И вдруг свалился на кучу мусора. Мешок, который он держал, опрокинулся, и бумажки, как огромные снежные хлопья, разлетелись по всей только что убранной территории.
Теплого чувства как не бывало. Привычное раздражение охватило меня вновь.
Водитель грузовика захохотал. И дети на качелях тоже. Все члены команды взвыли от ярости и погнались за рассыпавшимися бумажками.
И пока я, сжав зубы, устало тащился за ними, я понял, что выздоровел. Волноваться не стоит. Больше я никогда не размякну.
Ведь я член "Великолепной шестерки".
Попугай цитирует стихи английской поэтессы Сицилии Доротеи Хименс (1793–1835).
