Бабка постучала себя по голове костяшками пальцев:
— Гвупая ты еще девка, гвупая. Не рыбы тама, а русавки. Русавки. А русавки — это красивые бабы. Понятно? Ладно, Ядюша, я позже приду, а то м́очи уж нет — моч́а совсем не держится где надо, зараза такая. А вы подумайте над моими свовами. Шура плохово не посоветуить.
С этим напутствием она довольно-таки резво перепрыгнула через «газный баввон» и шмыгнула в свою квартиру. Но через секунду выскочила и взяла швабру, которой была подперта дверь тети Яди.
— А швабру я себи возьму. Больно хороша.
Бабка Шурка наконец скрылась в своем жилище с нежданным-негаданным приобретением, то есть шваброй.
— А я еще с работы когда вернулась, смотрю, баллон газовый в углу стоит, — вспомнила тетя Ядя. — Значения как-то ему не придала, думаю, может, новые соседи купили или работы какие-то проводятся, мало ли… А когда мы все собрались, эта черная женщина вернулась и сделала свое страшное дело — положила баллон на пол, трубку продела в дырку в двери, дверь шваброй подперла и убежала. А она, однако, с умом — следы за собой замела. В смысле, опилки после дрели подмела.
— Я, наверно, пойду домой, — сказала Люська.
— Куда ты? — возмутились все. — Ты же только пришла!
— Ну не только, а два часа назад… Что-то у меня настроение пропало.
— Люська, я тебя не узнаю! — хором воскликнули девчонки и рассмеялись.
— Подумаешь, кто-то нам в квартиру напустил газу, хотел нас отравить, — пожала плечами Ирка. — Разве повод расстраиваться?
— Не повод, конечно, но мне надо о многом подумать. А вы окна закройте. Холодно уже.
Люська начала обуваться.
— Ну, раз так… — озадаченно и несколько разочарованно протянули девчонки.
Тетя Ядя подмигнула Люське, мол, мы с тобой еще поговорим.
Пожелав всем приятного вечера, Люська перепрыгнула через газовый баллон, как и бабка Шурка три минуты назад, и умчалась домой.
Но до дома не домчалась, потому что произошло одно очень важное событие. Какое именно? Ни за что не догадаетесь и ни за что не поверите. Я бы тоже ни за что не догадался и ни за что не поверил, если бы во время нашей недавней встречи Люська не поклялась мне, что именно так, как я расскажу ниже, все и случилось. Я еще сказал Люське: «Но разве люди поверят, что все так закончилось?», на что она ответила: «Пиши так, или я сейчас выключу твой диктофон и выкину его в окно. Поверь, управдомша найдет ему достойное применение. Понимаешь, — продолжала она, наливая мне тридцатую чашку чая за вечер, когда я пришел к ней за рассказом, — произошедшая со мной история настолько странна, что было бы странно, если бы она закончилась как-то по-другому». Немного поразмыслив, я понял, что Люська права, и поэтому дал ей слово не переиначивать события.
Начало сморкаться. Ой, то есть смеркаться. Выбежав из дома тети Яди, Люська помчалась к остановке, но до нее не дошла. Почему? Да потому что путь ей преградила… мадам Джулия собственной персоной. Она выскочила из-за толстого тополя и во всей красе предстала перед Люськой.
— Вы!! — заорала Люська, не веря своим глазам. — В моей мохнатке! Ах! Ну, я сейчас вам все патлы повыдираю!
Девчонка не знала, с чего начать: то ли с прореживания черных волос Дрыгоножкиной, то ли с прореживания зубов, то ли с чего-то другого.
— Остынь, милочка, — невозмутимо сказала мадам Джулия. Затем порылась в сумочке, достала из нее пачку сигарет и зажигалку. — Будешь?
— Нет, я не курю, — ответила удивленная Люська, от шока забыв, что курит и очень этим гордится. — И вам не советую, это вредно. Риск заболеть раком легких у курильщиков в двадцать раз больше, чем у некурящих.
— Мертвому организму уже ничего не вредно, — легкомысленно отмахнулась мадам Джулия. — Может, присядем? — И она указала на уютную лавочку, стоящую в тени кустов.
— А когда я буду вам патлы выдирать? — спросила Люська. — Может, сначала патлы, а потом присядем?
Мадам Джулия закурила, как-то оценивающе взглянула на Люську и склонилась к ней.
— На, — сказала она, — выдирай, так тебе будет удобнее.
Люська растерялась.
«Так совсем неинтересно. Я хотела устроить драку… А тут… без боя сдается».
— Ладно, обойдемся без прореживания, — смилостивилась Люська, и в этот момент на нее нахлынуло: — Я знаю, кто вы! Вы Юлька Дрыгоножкина! Я все про вас знаю! Все! Но скажите, чего вы ко мне привязались? Чего вам от меня надо? Честно — вы меня уже достали! Вы как-то странно себя ведете! В вас нет ничего святого!
— И хорошо, — вставила мадам Дрыгоножкина.
— Нет святого в вас ничего! Вы залезли в мою квартиру и стырили мои мохнатки! А до этого сняли с меня драгоценности и обчистили мое портмоне! Что вам от меня надо? Что? Чего вы именно ко мне пристали?! Заколебали уже, блин! Свалились на мою голову! У меня и без вас проблем хватает, а тут еще вы из могилы выползли и сразу ко мне! Господи, ну что у меня за планида такая позорная?
После этой пламенной речи Люська почувствовала жуткое опустошение и желание, чтобы все поскорее закончилось. Ей надоели вечные мысли о какой-то мадам Джулии (она уже становилась родной), о каком-то эфирном теле, о котором раньше и слыхом не слыхивала, надоели венки, гроб-песочница, все ей страшно надоело! Ей хотелось одного — поскорее со всем разобраться и устроить наконец личную жизнь.
Внимательно выслушав Люську, мадам Джулия снова полезла в сумочку, вытащила из нее непонятный железный жетон и протянула его девчонке:
— Возьми это. Приедешь на железнодорожный вокзал, найдешь камеру хранения, дашь этот жетон мужику в синей форме, и он тебе все твои вещи отдаст.
Люська взяла жетон, но лицо ее было очень уж недоверчивым.
— Я бы и сама все вернула часа через три, но не успею.
— А куда вы спешите? На курорт, небось, едете?
— Ага, на курорт, — усмехнулась Дрыгоножкина и, словно оправдываясь, затараторила: — Я же правда великая. Я прекрасно знаю, о чем вы только что с Ядей разговаривали — мысленно переносилась к вам и подслушивала. Знаю, что вы все знаете. Да, это я стырила твое эфирное тело, оно тоже в камере хранения лежит. Я его засунула в чайный пакетик. Тебе надо только заварить чай, выпить его — и все! Эфирное тело снова в тебя вселится, я его ради прикола конфисковала. А мне… Мне уже пора в могилу. Свой долг я забрала, так что в деньгах, которые я оставила на вокзале, ты небольшой суммы недосчитаешься.
Внезапно Люська почувствовала к мадам Джулии сострадание и жалость. Ей захотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Эта худая черная женщина выглядела настолько несчастной, убитой (ну, вы поняли), что хотелось рыдать в голос.
— Давайте и правда присядем, — расчувствовавшись, сказала Люська. — В ногах, как моя бабушка говорит, правды нет.
Дрыгоножкина (в фамилии которой отчасти не было правды) с Люськой и устроились на скамейке, выкрашенной зеленой краской. Здесь же стояла пепельница — консервная банка и пустая бутылка из-под пива.
— Мадам Джулия… — начала девчонка, но ведьма ее перебила:
— Котенок, можешь называть меня тетей Джулей.
Люська осознала, что если сейчас же не обнимет мадам Джулию, то будет очень об этом жалеть. И она поинтересовалась:
— Тетя Джуля, можно вас обнять?
— Лучше не надо, — выпустив изо рта густую струю дыма, сказала мадам Джулия, — тебе это не понравится.
Ну и кто бы после этого согласился и не обнял бы ведьму? Люська, к примеру, обняла. И тут же отпрянула:
— Ой! Вы такая холодная!
— Ну да, я же мертвая. Так что ты хотела спросить?
— ЧТО ЭТО ЗА ДОЛГ?! — взревела Люська. Мадам Джулия аж подпрыгнула от неожиданности.
— Тьфу на тебя! Чего так орать?
— Так что это за долг? — уже тише повторила девчонка, рассматривая мохнатку на собеседнице. — Что я вам должна? За какие провинности вы достаете меня два дня?!
— А, ты об этом… Да, я воскресла именно затем, чтобы забрать у тебя долг.
— Что за долг? Что? Быстро говорите, или я вас сейчас убью во второй раз! Я тоже ношу с собой мухобойку!
— Успокойся, котенок. Дело не в тебе, а в твоей маме.
— А что моя мама? — оторопела Люська.
— Меня соединяет долг с ней, а не с тобой.
— Так что вы тогда ко мне прицепились? От меня-то что хотите? — Люська решительно ничего не понимала.
Тетя Джуля затушила бычок в консервной банке, закурила новую сигарету и заявила:
— Я, конечно, великая, но не настолько, чтобы лететь в космос за тремя копейками!!
Люська как-то даже обмякла от сплошного непонимания.
— Какие еще три копейки? Вы о чем? Что за бред?
— Сама ты бред, котенок. Ты что, Ядю невнимательно слушала? Она же, сама того не зная, обмолвилась о долге, ради которого я восстала из мертвых. Твоя мама должна мне три копейки за булочку.
Люська только хотела спросить, о какой еще, на фиг, булочке идет речь, но вдруг в голове вспыхнул отрывок сегодняшней беседы с тетей Ядей.
