На месте взрыва осталось только белесое облачко пара, которое повело себя как-то странно. Оно не развеялось над водой, а, наоборот, немного уплотнилось, сформировалось в белый шар размером чуть больше футбольного мяча, а затем стало растягиваться сверху вниз. Сперва получилось что-то вроде большой перевернутой капли: круглым концом — вверх, острым — вниз. Потом нижний, острый конец «капли» раздвоился, от верхнего тоже отпочковались два отростка, и вскоре над серебристой дорожкой появилось полупрозрачное белесое подобие человеческой фигуры. Оно стало плавно подниматься в темное небо, сначала очень медленно, потом все быстрее и быстрее…
— Что это? — оторопело и даже испуганно пробормотал Женька, задрав голову. Вообще-то он ни к кому не обращался, но ему попыталась ответить Болотница-Охотница:
— Понеслась душа…
Договорить она не успела, ибо в этот миг над озером прокатился уже знакомый удар невидимого колокола:
— Бом-м! — и сразу за ним второй:
— Бом-м!
— Два пробило — обличье сменило! Болотница испарилась — Лихоманщица появилась! Ха-ха-ха-ха! — и на том месте, где только что плавала Болотница-Охотница, взвился уже привычный столб зеленого пламени, который стал преобразовываться в женскую фигуру.
Лихоманщица-Обманщица, как ей и подобало, выглядела страшнее и противнее всех остальных. Одета она была в неимоверно грязное платье, сшитое из драных тряпок — заплата на заплате. На руках были огромные когти, которым даже медведь мог бы позавидовать, а прическа напоминала воронье гнездо, только сделанное из спутанных рыжих волос, откуда во все стороны торчали какие-то веточки, соломинки, травинки и тряпочки. Но ужаснее всего выглядело лицо, точнее, морда, по сравнению с которой любая Баба-Яга смотрелась бы Василисой Прекрасной. На лбу, щеках, подбородке, на носу и даже на ушах пестрели целые скопища бородавок, родимых пятен, прыщей, шрамов, угрей и пупырышков всех цветов радуги. Сама физиономия была малинового цвета, нос — свекольного, а уши — коричневого. К тому же нос у Лихоманщицы был длинный, как у Буратино, но не прямой, а закрученный на манер штопора. Уши Лихоманщицы имели форму огурца, который разрезали пополам, а из половинок выгрызли сердцевину. К тому же эти уши торчали вверх, наискосок и немного назад, а на мочках у них топорщились какие-то рыжие кисточки. А уж пасть была — страшнее некуда! У нее имелось не четыре клыка, как у всех нормальных зверей — по два сверху и снизу, — а целых восемь, причем эти клыки торчали наружу даже тогда, когда пасть оставалась закрытой. Но голос, как это ни странно, и у Лихоманщицы был похож на голоса Ледяницы и Болотницы, только в нем чуялось больше злости и подлости.
— Ступай, ступай соколик ясный! Ждет тебя в камышах Болотный Бес, поди уж стол накрыл, чтоб дорогого гостя попотчевать! — ехидно заявила эта вредина, взмахнула широкими рукавами своего трепаного одеяния… и поднялась в воздух. А затем с мерзким хохотом улетела вперед и скрылась за стеной камыша.
Женька надел сапоги — они, как ни удивительно, оказались совершенно сухими! Потом подобрал щит и с мечом в руке направился к камышам. Конечно, он был очень рад, что с Водяным все так удачно получилось, но все же душу глодала тревога. Ведь теперь никаких верных подсказок ждать не приходилось. Жуткая Лихоманщица если и будет подсказывать, то неверно и специально для того, чтоб напакостить. Правда, если заранее знаешь, что тебя хотят обдурить, то получаешь кое-какое преимущество. Например, если придется опять выбирать одно из двух, и Лихоманщица подскажет: «Бери это, а то не трогай!», надо, наоборот, брать то, а это не трогать. Однако бывают ведь и более сложные случаи, когда, допустим, надо одно из трех выбирать, или даже одно из четырех… Тут уж придется самому решать!
Ноги довольно быстро донесли Женьку до прибрежных камышей. Как и следовало ожидать, никакого Беса тут не оказалось, и стола для торжественной встречи «гостя дорогого» он, естественно, не накрывал. «Иван-Царевич», распугивая мелкую нечисть, которая при его приближении разбегалась кто куда, без проблем прошел через камыши. Далее дорожка тянулась куда-то вглубь болотистого топкого берега и скрывалась в мутной полосе тумана, висевшего над топью. Женька был почти уверен, что Болотный Бес поджидает его именно там…
Глава XIII
БИТВА С БОЛОТНЫМ БЕСОМ
Конечно, входить в туман Женьке показалось жутковато. Дорожка, правда, теперь, после победы на Водяным, светилась почти так же ярко, как лампа дневного света, но туман был настолько густой и непроглядный, что дальше, чем на два шага вперед, ничего, кроме подсвеченной дорожкой голубовато-белой мути, не просматривалось. А в том, что серебристая дорожка в одно прекрасное мгновение не оборвется, Женька сильно сомневался. Он с некоторым опозданием вспомнил, что дорожку в самом начале его путешествия прокладывала Ледяница-Студеница, а потом — Болотница-Охотница. Стало быть, теперь дорожкой распоряжается Лихоманщица-Обманщица. Если Ледяница-Студеница проложила дорожку вполне честно и дала Женьке три верные подсказки, то Болотница — возможно, по сговору с Водяным! — запетляла дорожку таким образом, что «Иван-Царевич», небось, и сейчас еще бродил бы по ней, если б не решился спрямить дорогу. Но там, на озере, Женька прекрасно видел, что дорожка извивается змеей, а здесь, в тумане, вообще ничего не разглядишь. Идешь-идешь, а на самом деле на одном месте крутишься… А до рассвета, возможно, не так уж много и осталось. Вообще-то у Антонины Петровны, мамы дяди Васи, в доме висел настенный календарь, где на каждый день было расписано время восхода и заката солнца. Но Женька вчера в этот календарь не заглядывал и теперь об этом очень жалел. Одно дело — если солнце взойдет, скажем, в четыре часа, и совсем другое — если в три с небольшим. Правда, в обоих случаях гнусная Лихоманщица должна будет уступить место вполне приятной и правдивой Ледянице, но одно дело, если у Женьки будет впереди целый час, а другое — если всего минут десять. Ведь надо не только отыскать этого Беса Болотного, но и с самим Духом Прорвы разобраться! На это десяти минут никак не хватит…
И тут Женька вспомнил про сову, которая сидела в позолоченной клетке. Она ведь, когда улетала, прокричала: «Будет худо — кликни меня, я тебе пригожусь!» Может, и впрямь позвать? Правда, вроде бы еще не совсем худо, просто ни зги не видно, но и хорошим свое положение не назовешь. Неизвестно, сколько еще этот Бес будет в тумане прятаться! Может, вообще не вылезет, а с рассветом, когда Женькина сила пропадет, утащит его куда-нибудь в пекло на веки вечные.
«Только вот чем мне может эта Сова помочь? — подумалось Женьке. — Неужели она сумеет этот проклятый туман разогнать?!»
— Угу! Угу! — послышалось откуда-то из тумана, и через несколько секунд Женька увидел сквозь его пелену знакомое оранжево-красноватое свечение, а еще через несколько мгновений Сова приземлилась прямо на серебристую дорожку в одном шаге впереди «Иван-Царевича».
— Как ты меня нашла? — удивился Женька. — Я ведь и не кричал вроде…
— Ты меня сердцем кликал, Иван-Царевич, — пояснила Сова, прохаживаясь по дорожке на своих коротких и мощных когтистых лапах. — А такой зов сильнее любого крика слышится. Ведома мне твоя кручина, но это не беда еще, а четверть беды. Помогу тебе от тумана отделаться. Возьми меч двумя руками, обведи им круг по воздуху да скажи таковы слова: «Туман-обман! Не служи Бесу, уйди от болота к лесу!» Потом трижды плюнь через левое плечо и перекрестись трижды. А далее — не зевай, что бы тебе справа или слева ни показалось — крести мечом! И повторяй, коли страшно будет: «С нами крестная сила!» Сим победишь! Да смотри, ежели повалишь Беса, более трех раз — не руби! Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Четвертый раз ударишь — пропадешь! Ну, да недосуг мне здесь оставаться. Еще два раза явлюсь, коли надобно, а более не смогу!
Сова вспорхнула и скрылась в тумане.
Женька стал выполнять ее указания: взялся за рукоять меча двумя руками, обвел им по воздуху круг, а потом произнес заклинание, благо запомнил его наизусть с первого раза:
— Туман-обман! Не служи Бесу, уйди от болота к лесу — и трижды плюнул через левое плечо, отцепил правую руку от меча, а затем трижды перекрестился. Сразу после этого он вновь взял меч в правую руку и приготовился к бою.
Что тут поднялось! Адский вой, рев, визг, скрежет зубовный аж просверлили Женьке уши. Топот не то ног, не то копыт заставил дрожать болотную почву. Но туман, окутывавший болото, действительно стал расходиться. Не рассеиваться, постепенно редея, как это бывает в природе, а отодвигаться от Женьки во все стороны. Сперва Женька оказался в середине свободного от тумана круга диаметром примерно в метр, потом — в десять метров, наконец — в пятьдесят… После этого где-то справа от Женьки круг разорвался, и стали видны камыши у берега озера. Затем разомкнувшиеся края туманного круга принялись все дальше расходиться друг от друга, словно бы какой-то сверхбогатырь распрямлял подкову. И когда эта туманная «подкова» превратилась в прямую линию, туманный фронт отодвинулся аж к деревьям дальнего леса.
