— Тогда подожди секунду, — проводник подмигнул мальчику и зашел в первое купе.
Буквально через несколько секунд оттуда выскочил Сашок.
— Эй, типа! Кто там о портрете? Ты, что ли? — Он крепко взял Мишку под локоть и потащил к двери своего купе. — Пойдем потолкуем. Не боись, не обижу! — Он открыл дверь и впихнул мальчика внутрь. — Ну? — сразу спросил он, едва затворив дверь, без лишних слов и не расточая похвал Мишкиной сообразительности. — С кем говорил?
— С самим Крокодилом, — ответил Мишка. — Он во всем разберется. И у нас есть, что вам рассказать. Тут с гитарой странная история, и еще кое с чем…
— Погоди, — Сашок подошел к двери, повернул замок, потом вытащил сигареты. — Вот так спокойнее, — он щелкнул зажигалкой. — Хоть в купе курить и нельзя, но я ведь могу плевать на правила, в моей-то роли? Тем более что один еду… Даже странно будет, если такой крутой «браток» ни разу не плюнет ни на какие правила, а меня они все уже достали… Так что там с гитарой и с чем-то еще?
Мишка рассказал ему о трагедии Петра Васильевича, и Сашок только охнул.
— Честное слово, — сказал он, опускаясь на койку, — посмеялся бы от души, кабы силы оставались… Но валяй, докладывай дальше.
— Тут непонятно, то ли верить, то ли нет, — осторожно сказал Мишка. — Если верить, то струны на гитару натягивали в туалете, во время остановки. А если не верить — то мы уже сами разобрались, кто мог умыкнуть гитару и почему.
— Так кто и почему? — спросил Сашок, стряхивая пепел в пустой стакан.
Мишка рассказал ему о пассажирках последнего купе и обо всем, что с ними связано. То есть, не совсем обо всем — об особых отношениях Андрея Нахлестова и Любови Александровны он предпочел умолчать. Но, оказывается, Сашок и так об этом знал.
— Красивая деваха, из-за которой Андрей уговорил брата ехать поездом… — задумчиво пробормотал он. — Наслышался уже… Интересно, что она за фрукт?
— Вы думаете, с ней что-то не то? — спросил Мишка.
— Сложно сказать, — Сашок покачал головой. — Гитару она настроить могла, это факт. Маршрут у нее длинный… Вирусолог… То есть, в химии соображает, а значит, вполне может справиться с лабораторией по производству героина…
— По-вашему, она и есть курьер наркомафии? — живо спросил Мишка.
— Нет, — Сашок опять покачал головой. — Курьером наркомафии она быть никак не может.
— Почему? — удивился мальчик.
— Потому что курьер наркомафии — это я! — Сашок с досадой погасил недокуренную сигарету о внутреннюю сторону стенки стакана. — Взяли мы курьера, понимаешь? И решили, что вместо него я поеду, по его билету — потому что никто из встречающих этого курьера в лицо не знает, знают только номера вагона и купе, в которых он должен ехать. А в поезде со мной должен законтачить особый связной и сказать, что дальше делать с товаром. Но этот связной до сих пор на связь не выходил, непонятно почему, хотя я уж тут изгаляюсь из последних сил и изображаю шута горохового, чтобы перезнакомиться со всеми, с кем возможно, и чтобы со мной без подозрений можно было наладить контакт!
— Ради этого вы и концерт организовали? — спросил Мишка.
— Ну да, — кивнул раздраженный Сашок. — Пришлось пожертвовать казенными деньгами, которых на самом деле совсем немного. Но суета вокруг концерта — это идеальная возможность для связного, чтобы обратиться ко мне! Можно считать, эту певицу нам сам бог послал… вот только бы сработало!.. Ладно! — Он достал следующую сигарету. — Раз Крокодил в курсе — он что-нибудь придумает. Спасибо тебе. Я, может, еще раз твоей помощью воспользуюсь — мне засвечиваться никак нельзя. Если за мной следят, то, увидев, как я выскакиваю позвонить по междугороднему… — Сашок махнул рукой. — Сам понимаешь. Должны мы подманить этого связного, должны! Есть еще какие-нибудь новости?
— Да я уж не знаю, что новостями считать! — сказал Мишка. — В этом вагоне такой бедлам творится, что за голову схватишься! Каждые пять минут какие-нибудь новости, — он хихикнул. — Игорь с Самсоновым уже хохочут, коньяк распивая. Того и гляди сами запоют!
— Ну, это нормально… — пробормотал Сашок, думая о своем. — Ладно, будем считать разговор законченным. Готовь-сь!.. — он подмигнул Мишке, прежде чем распахнуть дверь. — Заметано, парень! — прорычал он так, чтоб было слышно и в коридоре. — Двести баксов, так и передай! А если очень понравится портрет — еще накину! А теперь — гуляй, уставший я, типа, блин!.. Если что новое, пусть Груняша передает, якобы портрет пришла рисовать, — успел шепнуть он мальчику, выпихивая его в коридор.
Мишка огляделся в коридоре, увидел, что на него глазеет тот проводник, который вызывал Сашка, показал проводнику, ухмыляясь, большой палец и устремился в свое купе.
Пока его не было, друзья взялись за газету кроссвордов, которую купили на вокзале, и даже решили полтора, но, в целом, кроссворды не вызывали особого энтузиазма — на фоне всех событий.
— Порядок! — сообщил он друзьям. — Андрей будет на месте!.. И нам больше не надо искать курьера наркомафии!
— Почему? — спросили все в один голос.
— Потому что я знаю, кто это!
— И кто? — опять в один голос.
Мишка выждал чуть-чуть и сообщил, после эффектной паузы:
— Сам Сашок!.. И вот что, — продолжил Мишка, увидев, что его друзья онемели. — Для обмена новостями теперь Грунька пусть к Сашку ходит. Мы с ним договорились, что он двести баксов за портрет платит… понарошку, конечно, — добавил Мишка. — Да, а Самсонов с нашим Игорем коньяк распивают!
— Погоди, — сказал Витька. — Расскажи все толково и по порядку.
Мишка рассказал настолько толково, насколько мог, в том числе и о том, о чем прежде умалчивал, — о записке Сашка и о своем телефонном звонке.
— Вот такие дела! — заключил он.
Витька покачал головой.
— Не нравится мне все это… Ой, как не нравится.
— Почему? — сразу спросила Груня.
— Если бы я мог объяснить, почему!.. — вздохнул Витька. — Я бы не дергался так. Я чувствую за всем этим какой-то подвох — но в чем он, не пойму!
— Да ну, брось, ты преувеличиваешь, — сказал Мишка.
— Надеюсь, что так, — сказал Витька. — Но, в любом случае, нам следует держать ухо востро. И хорошо, Грунь, что ты во время концерта остаешься в вагоне. Хоть какой-то глаз будет.
— Я тоже могу остаться, — предложил Мишка. Идти на концерт ему совсем не хотелось, но ложиться спать в «нормальное» время хотелось еще меньше — а ведь пришлось бы ложиться, если бы он не пошел.
Тут раздался стук в дверь.
— Войдите! — отозвались ребята.
Заглянул Алексей — малость заспанный и еще больше, чем обычно, взъерошенный, если только такое было возможно.
— Так и не отдыхали? — спросил он. — А ведь скоро концерт. Я пришел вам сказать, чтобы вы потихоньку готовились.
— Как готовиться? — спросила Поля.
— Ну, как? — Алексей фыркнул. — Бальные платья, золотые башмачки. Как еще на концерты ходят? — Он поглядел на часы. — Через полчаса пойдем в вагон-ресторан, чтобы встретить исполнителей дружной овацией.
— Я не пойду, — сообщила Груня.
— Почему? — Нельзя сказать, чтобы Алексей особенно удивился. Он достаточно философски относился к детским «закидонам», считая, что ребятам и положено чудить. Но все-таки посчитал нужным выяснить.
— Я буду рисовать портрет… очень интересный портрет. Я вам потом расскажу! — ответила Груня. — И, кстати, обращайтесь с Полей так, как будто это она нарисовала портрет Самсонова. Ведь никто пока не заметил, что мы близняшки!
Алексей нахмурился.
— Какой-то фокус готовите, да? Ладно, подыграю. Только смотрите не дошутитесь.
— Да что вы, как будто вы нас не знаете! — откликнулся Мишка.
— В том-то и дело, что знаю, — хмыкнул Алексей. — Кстати, где мой напарник?
— Я слышал, как они с Самсоновым ржали в купе… то есть в купе Самсонова, — не очень почтительно сообщил Мишка.
— Гм… они, надеюсь, до концерта-то доползут, после этого сеанса коньякотерапии? — мрачно осведомился Алексей. — Ладно, пойду их извлекать и встряхивать. А вы готовьтесь, кто идет.
И он удалился.
— Вперед! — подскочила Груня. — Поля, пошли в наше купе, не будем мешать мальчишкам. Да и, наверно, ты захочешь переодеться?
— Обязательно, — сказала Поля. В отличие от сестры, которая куда угодно могла пойти «в джинсах и в патлах», как это называла их мама, Поля предпочитала появляться на людях в красивом платье и с аккуратно уложенными волосами.
А у Груни были свои заботы — выбрать нужные карандаши и фломастеры, решить, будет ли рисунок черно-белым или цветным, а если цветным, то подобрать подходящие кисточки, которые будут давать или широкие, чуть просвечивающие, полосы, или жесткие, насыщенные пятна и узкие линии — в зависимости от того, что лучше — мягкость или жесткость — подчеркнет характер изображаемого человека. К «орудиям» своего труда Груня относилась намного трепетней, чем к вопросу о красивых платьях и прическах.
