«Ничего себе, — подумал я, — молодец. Достать в наше время ночью такси, да еще за город, — это надо суметь». Мы со Светкой молча уселись в машину.
— Далеко это? — спросил шофер, молодой парень, выруливая с площади.
— Не-е-т, — бодро успокоительно протянул дядя, — километров двадцать по шоссе. Заплачу, как договорились.
В машине было тепло и гораздо удобнее, чем в поезде, но мы уже со Светкой не спали. Не хотелось. Меня лично вообще начинала волновать романтика ночного приключения. Ехали мы куда-то по неведомым мне местам, и я старательно вглядывался в окружающую тьму, почти ни черта там не различая. Однако я заметил, когда городской пейзаж сменился лесом, сплошными черными стенами возвышавшимся с обеих сторон дороги.
Мы ехали уже минут сорок.
— Далеко еще? — недовольно спросил шофер.
— Не-е-ет, почти приехали, тут скоро должен поворот быть, — опять успокоил его Светкин дядя.
Поворот, о котором он говорил, фары нашего такси высветили только через полчаса. Шофер уже ничего не говорил и терпеливо таращился на дорогу, напряженно сгорбившись над баранкой. Неожиданно машина встала.
— Теперь куда? — Парень повернул лицо к своему пассажиру.
Я глянул через лобовое стекло. Асфальт кончился. Впереди стоял лес, и в свете фар разбегались две проселочные дороги — одна направо вдоль леса, а другая немного налево и прямо через лес.
— Да все равно, — спокойно ответил дядя, — они обе подходят, считай приехали. Давай налево, там покороче и дорога лучше.
С мрачной решимостью шофер выкрутил баранку и дал газ. Мы въехали в ночной лес. Дорога оказалась не очень. Я изо всех сил вжимался спиной в спинку своего сиденья, руками цеплялся за спинку переднего, а ногами упирался в пол. И все равно меня кидало и еще как! Светка ойкая моталась у меня на плече.
— Давно на такси? — спросил дядя безразличным тоном.
— Да нет, — неожиданно вежливо отозвался шофер, — всего полтора месяца.
— А-а, — понимающе протянул дядя. — У вас тут таксистов часто убивают? — продолжил он тем же тоном.
— Да нет, — поспешно ответил водитель.
— А у нас часто. Вот на прошлой неделе одному на Варшавском шоссе дали по башке молотком, и все. Утром нашли прямо в машине. Машину оставили, а выручки нет.
Шофер молчал, остервенело крутя баранку.
— Сань, — едва повернув голову, обратился ко мне дядя, — расчехли там ружье, здесь могут зайчики быть. Могут в свет фары сейчас выскочить.
Я с трудом стал исполнять просьбу Пал Палыча. В конце концов с помощью Светки мне удалось вытащить из чехла ружье и собрать его с десятой попытки.
— На патрон.
Дядя передал мне патрон, извлеченный им из кармана.
— Пока не заряжай, рано.
Дорога меж тем не кончалась и стала просто кошмарной. Езда по ней напоминала родео из ковбойских фильмов.
— Ну ты же видишь яму, так притормаживай, — посоветовал шоферу отставной полковник.
— Так я жму на тормоз, лед, — досадливо ответил водила.
Машину действительно нельзя было удержать на тормозах, она юзом неслась вперед по обледенелой дороге и глухо стукалась днищем в каждой новой яме. Лес еще не кончался. И вдруг разом все переменилось, мы выскочили из полной тьмы на относительный свет. Теперь впереди и по сторонам, насколько хватало глаз, расстилалась заснеженная равнина, залитая ровным лунным светом. Шофер только что не ахнул.
— Давай, давай, — спокойно поощрил его дядя, — правильно едем.
Машина заскользила через поле уже по более ровной дороге. Когда лес позади нас скрылся из глаз, дядя скомандовал:
— Стоп! Машина встала.
— Выходи, разомнемся, — опять скомандовал дядя. — Ружье захвати, — это было адресовано мне.
Мы все вылезли на морозный воздух, в машине остался один таксист, обреченно скорчившийся на своем месте, мне его было жалко.
Пал Палыч отошел от машины и стал ходить кругами, всматриваясь куда-то в даль и в тьму. Светка прыгала на месте, притопывая ногами. Действительно было холодно. Походив по полю, Пал Палыч вернулся.
— Садись, поехали, — опять скомандовал он.
Мы влезли обратно, и шофер повел машину туда, куда уверенно махнул рукой Светкин дядя.
Я так и не понял, откуда он взялся. Все ехали-ехали, ничего не было, ни впереди, нигде. И вот на тебе, мы уже остановились прямо перед забором деревенского дома. Дом стоял на околице. И был это как раз тот дом, который и был нам нужен, то есть когда-то дом Светкиных бабушки и дедушки, а теперь ее матери и дяди.
Пал Палыч расплатился и отпустил наконец сразу посчастливевшего шофера. Тот мигом обежал свою тачку, хлопнул дверью и укатил в обратном направлении.
— Эх, зря! — заметил Пал Палыч, глядя вслед удаляющемуся такси. — Надо было его в погреб посадить и продержать до отъезда.
— Дядя Паша! — укоризненно произнесла Светка.
— Да что, точно. Как мы отсюда выбираться будем? Твой кот небось завтра отыщется. А отец твой не раньше чем через неделю приедет, и то еще кто его знает.
Пал Палыч пошел открывать дверь. Я огляделся и ничего не увидел, луна спряталась за тучкой и стояла непроглядная тьма. «Тьма египетская», — всплыло откуда-то из глубин моей памяти это странное определение. Тут только и искать египетских котят.
— Как деревня называется? — спросил я Светку.
— Ворожеево, — ответила она.
В конце концов ключ провернулся в заржавевшем замке, дверь со скрипом отворилась, и мы вошли внутрь дома. Это была обычная бревенчатая изба с русской печью и еще одной печкой — голландкой в соседней комнатке, служившей одновременно кухней и соседствующей с сенями. За сенями был когда-то хлев, а теперь там кучами валялось лежалое сено и стояла колода, на которой я и нарубил выданным Пал Палы-чем топором там же сложенных дров. Тем временем сам Пал Палыч' вместе со Светкой постелили постели, себе на двух диванах, а мне на раскладушке с периной. Потом мы протопили печку и улеглись спать.
До рассвета было еще далеко. «Тьма египетская», — еще раз подумал я, глянув на улицу через оконное стекло.
Глава II
ВОРОЖЕЕВСКАЯ СТАРИНА
Утром нас разбудил Пал Палыч, топавший сапогами по дощатому полу и с кем-то громко общавшийся в соседней комнате. В избе стоял настоящий колотун, у меня даже нос замерз, а Светка свой спрятала под одеяло. Однако надо было вставать, чтобы хоть печь протопить, Пал Палыч этого делать пока явно не собирался. Пришлось мне собираться с духом. Собравшись, я вскочил и оделся, Светка с ужасом взирала на меня из-под одеяла, не высовывая наружу носа. Я растопил печь и вышел к Пал Палычу.
Отставной полковник сидел в одной майке и брюках за столом и калякал с каким-то мужиком в телогрейке. Здесь было еще холоднее.
— С добрым утром, — поздоровался я.
— С добрым. Это вот Саня, — сразу представил меня мужику Пал Палыч. — А это Егор, э-э-э Дмитрич, — представил он мне мужика.
— А племянница-то? — спросил вместо приветствия Егор Дмитриевич.
— Спит, — отрезал полковник.
— Да нет, встает уже, я печь растопил.
— Правильно, молодец, — поднял указательный палец Пал Палыч, — сейчас завтракать будем.
— Ну я пойду, — поднялся Егор Дмитриевич, — заходи позже.
— Зайду, давай.
Дверь за Егором Дмитриевичем закрылась, зато открылась дверь из комнаты, в которой мы спали. На пороге стояла уже одетая Светка.
— Котенка нет? — спросила она.
— Да погоди ты, не спеши, — успокоил ее дядя. — Сам он придет. Вот почует, что мы приехали, твой голос услышит и придет.
— Тогда я пойду его позову, — и Светка отправилась на улицу за Егором Дмитриевичем.
— Тьфу! — выдохнул Пал Палыч. Вскоре Светка вернулась, так никого и не дозвавшись. Пал Палыч успел уже поставить чай, нарезать хлеб, сыр и вскрывал теперь какие-то консервы.
— Не спеши, — повторил он Светке, — придет твой котенок.
— А дядя Егор ничего не знает, ты спрашивал?
— Спрашивал, не знает, не видел. Если уж тебе так неймется, можете после завтрака к Максимычу сходить, он всегда все знает, и к Евдокии тоже. Но только после завтрака, — закончил Пал Палыч, разливая в кружки горячий чай.
Позавтракав, мы вышли из дому. На свету Ворожеево ничем особенным меня не удивило. Деревня и деревня, я так себе ее и представлял. Правда, в отличие от тех деревень, в каких мне случалось бывать под Москвой, в Ворожееве было много заколоченных домов. Но и об этом я уже знал из рассказов родителей и Светки. Говорят, есть такие деревни, где и вовсе все дома заколочены, не живет никто.
Мы двинулись по улице на другой конец Ворожеева. Там обитал всезнающий, по словам Светкиного дяди, Петр Максимович. Светка к нему дорогу знала. По пути туда на всей улице я заметил лишь один дом с занавесками на окнах и отворенными ставнями. Во дворе этого дома стоял грузовик и радостно забрехала собака, едва заслышав наши шаги. Одна из занавесок качнулась и только — кто-то подглядывал за нами, не показывая своего лица.
