Вот, пожалуй, и всё, что вам необходимо знать для начала, чтобы я мог продолжить свой рассказ… Да, надо, наверно, ещё рассказать, как на свет появились мы с Ванькой. Отец правил в заповеднике уже около десяти лет, когда к нему на преддипломную практику приехали несколько студентов пятого курса, в том числе наша мама. То есть, наша будущая мама, вы ведь понимаете. У неё тогда и фамилия была другая, не Болдина, а Морчугова, Таня Морчугова. Потом они долго переписывались, а после защиты диплома мама приехала к отцу, и они поженились. Через год на свет появился я, Борис, а ещё через три года — Ванька. Под Новый год мне ещё было одиннадцать лет, но я уже всем говорил, что двенадцать, потому что мой день рождения был уже совсем скоро. Ну, а Ваньке, сами понимаете, девять.
Вот теперь действительно все, и я могу продолжать рассказ. И поведать о том, что случилось чуть пораньше того момента, с которого я его начал — когда мы доставляли ёлку из леса. Ведь то, что произошло, аукнулось потом в нашей истории…
Итак, мы выбрали ёлочку попушистей и покрасивее, спилили её и на больших санках повезли домой. Мы — это отец, я, Ванька и Топа — наш огромный и добродушный (с нами, по крайней мере) «кавказец». Или, если называть его породу полностью, кавказская овчарка. Наш замечательный овчар (до сих пор не понимаю, почему нельзя употреблять это слово, если твоя овчарка не «она», а «он»: взрослые говорят, что это неправильно, а мне это кажется только логичней) был серого цвета с белыми манжетами и белым нагрудничком, да ещё по спине, от основания хвоста до самого загривка, шла рыжеватая полоса. Летом эта полоса становилась заметней, а зимой почти совсем закрывалась густой «зимней» шерстью, и вплоть до весны — до начала линьки — её сложно было разглядеть. Полностью его звали Генерал Топтыгин — он и вправду был похож на медведя. Но, сами понимаете, всякий раз не позовёшь его через весь лес полным именем, поэтому оно и сократилось до Топа.
Топа больше прыгал, резвился и всячески нам мешал, чем помогал. Он валялся на свежем снегу, брыкая в воздухе всеми четырьмя огромными лапами, а на его морде появилась огромная улыбка — самая настоящая улыбка, поверьте мне! Впрочем, вы, конечно, поверите, если у вас хоть когда-нибудь была собака и вы видели её в хорошем настроении. Потом он вскочил и стал носиться кругами, раскидывая снег широченной грудью, а когда мы завалили ёлочку, то решил, что это мы срезали большую палку, чтобы с ним поиграть, и собирался вцепиться в ёлку зубами, так что отцу пришлось на него прикрикнуть.
Зато и отдуваться за свои проделки ему пришлось по полной программе, когда отец запряг его в санки, а сам пошёл впереди, уминая лыжами снег, чтобы Топе было легче бежать: в точности, как передвигались по Клондайку герои Джека Лондона! Топа не очень любил возить санки, и порой норовил присесть и попытаться сбросить ремешки, которые его опутывали, смешно изгибаясь и скребя по упряжи лапами, но ему достаточно было крикнуть: «Топа, фу! Домой!» — чтобы он тут же оставил все попытки увильнуть от работы и, весело подскочив, побежал дальше, таща за собой санки с ёлкой словно пушинку. Он знал, что дома его ждёт награда за труд: мосла от свежеубитого лося или кусок лосиной головы. Кабаньего мяса ему не давали — но не потому, что он не любил кабанину. Во-первых, во всех свиньях — и в диких, и в домашних — может быть всякая «микрофауна» — особые глисты, палочки вирусоносителей и прочая гадость — смертельно опасная для собак. И, во-вторых, Топу нельзя было приучать, прикармливая его кабаньим мясом, что кабаны — это дичь, на которую всегда можно охотиться. Кавказец может завалить любого зверя, и Топа не раз одним прыжком заваливал огромных лосей, но дело в том, что кавказцы всегда атакуют напрямую, полагаясь только на свою силу, и если это проходит с лосем, волком и даже медведем, то хитрый кабан встречает прямую атаку не выпрямясь в полный рост для отражения нападения, а присев и выставив свои жуткие клыки, чтобы этими клыками разорвать нападающему живот или бок. Топа был приучен, что кабанов надо брать только сбоку, сперва покружив вокруг них, чтобы выбрать удобный момент для броска, но ведь порода все равно могла взять в нём верх, и если б он сгоряча бросился прямо на кабанью морду, то нашему Генералу Топтыгину пришлось бы очень плохо.
Ну вот, я пересказал вам о Топе многое из того, что знал сам и что объяснял мне отец, а тем временем Топа тянул и тянул санки. Впрочем, для него это был не груз, а тьфу, недоразумение, и он лёгкой рысцой двигался к дому, как будто и не замечая, что к нему что-то прицеплено, а свисавшая с санок верхушка ёлочки чертила позади него ровную тонкую полоску, поверх следов полозьев и следов его лап.
Вдруг Топа замер, как-то сразу насторожившись, и даже не обратил внимания, когда санки, чуть-чуть проехавшие по инерции вперёд, поддали ему по задним лапам. Он нюхал воздух, поводя мордой туда и сюда, а потом вопросительно взглянул на отца. Мол, мне кажется, есть, что проверить, но тут тебе решать, хозяин, выпрячь меня или нет.
— Что такое, Топа? — спросил отец.
Топа приподнял верхнюю губу, обнажив два больших боковых клыка, и тихо зарычал. Это было выражение особого неудовольствия. Чем тише Топа себя вёл — тем, значит, он серьёзней был настроен разобраться с какой-то опасностью или безобразием.
— Вот как? — осведомился отец. — Что ж, веди нас. Стоять!
Топа застыл и дал отцу снять с него постромки шлейки. Почувствовав себя свободным от упряжи, он хотел было рвануть в глубь леса, но отец резко окрикнул его:
— Сидеть!..
Топа покорно присел и стал ждать.
— Кто там, по-твоему, зверь или человек? — спросил я.
— Сейчас увидим, — ответил отец. — Мне кажется, человек. Веди нас, Топа. Рядом!
Топа пошёл возле самой ноги отца, на полтуловища впереди. Минут через пять он по дуге вывел нас ближе к краю заповедника — к тому краю, который примыкал к «цивилизации» — то есть, к шоссе, за которым начинались редкие деревни, постепенно становившиеся все гуще и минут через сорок (меряя скоростью междугороднего автобуса) настолько плотным кольцом облегавшие Город (мы так и называли его «Городом» — ведь это был центр всего нашего огромного района, хотя на самом-то деле городок был небольшой), что правильней было бы называть их городскими предместьями.
— Похоже, в заповедник кто-то вторгся, — сказал отец.
И точно. Ещё через некоторое время Топа вывел нас к следам лыж, а по этим следам — на небольшую полянку.
— Та-ак… — останавливаясь, процедил отец.
Снег был взрыт и утоптан, и в нём виднелись пятна крови.
Подойдя поближе, отец стал рассматривать оставшиеся следы.
— Лося завалили, — сказал он. — Вот следы саней, просевших под тяжестью зверя, вот тянется полоска, которую пропахала в снегу голова лося и его рога, а вот другая полоска — там, где с саней свисало его копыто… Пошли дальше.
Немного дальше мы наткнулись на утоптанный снег и щепки вокруг нескольких срубленных ёлочек.
— Решили позаботиться обо всём разом, — заметил я. — И о ёлке, и о праздничном угощении. Наверно, брали на несколько домов, так?
— Или на несколько домов, или на продажу, — сказал отец. — Мы это поймём, когда дойдём до шоссе.
— А как мы это поймём? — спросил Ванька.
— По следам, — объяснил отец. — Если они убрались отсюда на «Буране» или легковушке, а то и просто пешком потопали дальше, в свою деревню — то, значит, запасались для себя и соседей.
— Но ведь на легковушке можно и в город уехать… — заметил Ванька.
— А куда ты денешь тушу лося и ёлки? На верхний багажник? — спросил я. Такие вещи я уже понимал. — Да тебя первый же гаишник тормознёт! А вот если следы крупные — от фургона или грузовика…
— …Да, тогда, скорее всего, они намылились в город, торговать добычей… — кивнул отец. — Но тут надо будет глядеть на следы покрышек. У местных хозяйств есть два-три грузовика с достаточно стёртой резиной. Я уже успел изучить их отпечатки.
Мы добрались до шоссе и увидели следы колёс достаточно крупной машины.
— Можно считать, нам повезло, — сказал отец. — Резина хорошая, так что, значит, люди не бедствуют. Когда человек зарабатывает на своём промысле достаточно, чтобы содержать машину в порядке — он обычно сам не торгует вразвес, а оптом продаёт все мясо какому-нибудь посреднику. Тем более, всего несколько часов до Нового года. Допустим, браконьерам срочно понадобились деньги для того, чтобы как следует отметить праздник. Значит, браконьеры были уверены, что сразу по возвращении в город получат живые деньги; то есть, действовали имея с кем-то твёрдую предварительную договорённость — или даже прямой заказ.
— Ты думаешь, поэтому их легко будет выследить? — спросил я.
— Разумеется! Представь себе человека, которому по карману покупать у браконьеров цельные туши, чтобы потом потихоньку реализовывать их через торговые точки в городе. Такой человек должен быть достаточно крупным торговцем мясом, со своими большими морозильниками, со своими официально зарегистрированными местами на рынке и официально заключёнными договорами с магазинами. То есть, мясо пойдёт в продажу по путям, которые заранее можно предсказать. А значит, и перекрыть… Так что с этим мы разберёмся! А теперь вернёмся к нашей ёлочке. Нам надо вовремя успеть её установить и нарядить, а дела подождут до завтрашнего дня!
