Первый этап операции был благополучно завершен. Правда, под кроватью было не очень комфортно и очень пыльно, но, как говорится, искусство требует жертв. Представление продолжается. Ужастик выходит на манеж.
Рассерженный и еще больше расстроенный, Грибков вернулся в дом, потер ушибленную ногу, погрозил в окошко кулаком и снова взялся за пивную банку. А что ему оставалось?
Он пил пиво и время от времени поглядывал во двор. Нахальный пацан удрал и больше не появлялся. Грибков немного успокоился, и мысли его приняли более оптимистичный оттенок. Ничего, дело еще можно поправить. Деньжат он зашиб много, аппаратура спрятана надежно. Пройдет время, все успокоится, он найдет новых специалистов по видеотехнике, хорошего переводчика и…
Тут его мысли прервал приближающийся раскат грома. Туча наползала неудержимо. Заглотила солнце, как Лиса Колобка. В холле немного потемнело. Что ж, гроза – это хорошая декорация для нашего представления…
Да, размышлял Грибков, все не так уж плохо, наладится со временем. А помещение, конечно, придется подыскать другое. Этот мрачный дом и ему действует на нервы. Что-то тут все-таки нечисто. Недаром, видно, висит на нем проклятие Громова. Где-то он теперь? Поговаривали, что давно слинял за рубеж…
Тут его мысли опять прервались. На этот раз звонким мальчишеским криком неподалеку. Совершенно глупым и бессмысленным. Но очень громким:
– Морковка, сэр!
И тут вдруг под кроватью, словно в ответ на этот крик, послышался шорох. Затем негромкая возня. Грибков обернулся и разинул рот. Пивная банка выпала из его дрогнувшей руки…
Из-под кровати вышел сказочный гном в остроконечной шляпе с полями, в зеленом камзоле с блестящими пуговицами и в бархатных штанах. Во рту у гнома лихо торчала незажженная сигарета. Будто он выбрался из своей сказки, чтобы прикурить у Грибкова.
Гномик невозмутимо отдал ошалевшему Грибкову честь, деловито промаршировал, мягко топая босыми ножками, через весь холл и исчез за дверью.
Не закрывая рта, Грибков потряс головой, а потом прошептал:
– Глюки! Насмотрелся ужастиков…
И схватился за новую банку пива, как оказавшийся за бортом в океане хватается за спасательный круг.
Но это ему не помогло. Едва он сделал несколько нервных жадных глотков… Едва затихло в его горле пивное бульканье… Едва пробежал по небу и исчез вдали раскат грома, как наступившую тишину нарушил жалобный стон. И из-под той же кровати выкатилась человеческая голова, улыбнулась ему и приветливо хлопнула глупыми глазами.
Грибков тоже улыбнулся, хлопнул глазами и сказал раздельно:
– Этого. Не может. Быть. – Помолчал и добавил: – Кыш!
– Ап! – раздалось в ответ. – Голос!
Распахнулось окно, и в нем, на фоне грозовой тучи, появилась собачья морда в соломенной шляпе, на которой сидел мордастый кот в великоватой ему бейсболке. Собака мяукнула, кот тявкнул.
Грибков взвыл. И бросился вон.
Вот и второй этап закончился успешно. А вместо аплодисментов послышалось хлопанье петушиных крыльев. Потому что начался третий этап. Третье отделение представления…
Выбежав во двор, творец и любитель ужастиков мечтал только об одном: скорее в машину – и подальше от этих лающих гномов и мяукающих голов.
Грибков рванул дверцу, а из машины, словно направленный взрыв, вылетел на него взбешенный петух Василий.
«Это было прошлым летом, в середине января…»
Грибков развернулся и, прикрывая затылок руками, помчался к калитке.
Раздался удар грома, и перед калиткой остановились две черные машины. Финальная сцена.
Из машин вышли деловитые и спокойные люди в штатском. И столько в них было уверенности и строгости, что даже петух Васька это понял. Он оставил свою жертву, победно прокукарекал и метнулся на всякий случай за угол дома, откуда наблюдал за дальнейшими событиями боковым взглядом.
Один из приехавших, видимо, старший опергруппы, спросил налетевшего на него в калитке Грибкова:
– Гражданин Грибков?
– Не-а, – улыбнулся Грибков. – Я маленький гномик. – И он показал двумя пальцами: – Вот такой, – и отдал честь.
– Симулирует сумасшествие, – понимающе кивнул другой оперативник.
– Там, – Грибков махнул дрожащей рукой за спину, – там – нечистая сила!
– И мертвые с косами стоят, – насмешливо подхватил оперативник.
– Стоят! – закивал головой бедный Грибков. – И голова под кроватью…
– Говорящая.
– Ага. Смеется. Подмигивает. А морда глупая.
Старший опергруппы обернулся к машине и крикнул:
– Семенов! Подойди-ка!
Судя по всему, Семенов был врач. Он вышел из машины с чемоданчиком и в белом халате. Подошел к Грибкову, взял его за руку, потрогал веки и сказал старшему:
– На симуляцию не похоже. Скорее всего – сильное нервное потрясение.
– Ужастиков насмотрелся, – уточнил незаметно подошедший Алешка.
– Очень возможно, – согласился доктор.
Я тем временем оттащил в сторонку свою сумку с «театральным реквизитом».
Доктор прямо на улице сделал Грибкову укол и сказал:
– Сейчас все будет в норме.
Тут из второй машины вышел еще один человек – наш прихрамывающий папа. Похоже, увидев нас с Алешкой, он сразу сообразил, что к чему, грозно глянул на нас и сказал:
– Живо домой. Сейчас гроза начнется.
И мы поняли по его глазам, что главная гроза нас ждет дома.
А туча уже закрыла полнеба и нависла над нашим дачным поселком, но все не решалась хлынуть дождем, а только гремела громом и сверкала молниями.
– Пройдемте в дом, гражданин Грибков, – сказал старший.
– Только вместе с вами!
– Конечно, с нами, – согласился оперативник. – Вот постановление на ваш арест и обыск в вашем доме.
– Ищите! – воскликнул с чуть заметным торжеством в голосе Грибков. – Все, что найдете, ваше! – Похоже, он начал приходить в себя. Судя по его нахальству.
Все прошли в дом. А нам и на улице, под окном, было неплохо. Слышно, во всяком случае, очень хорошо.
Грибков держался нагло. И на все вопросы отвечал однообразно:
– Все ваши обвинения, граждане следователи, голословны. Как же я мог организовать производство видеопродукции, не имея для этого необходимой аппаратуры?
– Мы произведем обыск и…
Грибков нахально прервал милиционера:
– Производите! Но имейте в виду: если вы ничего не найдете, вам придется лично извиниться передо мной – это во-первых. И оправдываться перед начальством – это во-вторых! Потому что я не оставлю ваше самоуправство без последствий! Буду жаловаться!
– Приступайте, товарищи, – распорядился старший.
Долгое время мы ничего интересного не слышали. Так, какие-то звуки, неясные голоса и возмущенные вздохи Грибкова.
А потом он сказал:
– Ну вот! Я жду извинений.
– Товарищ майор, – раздался голос, – в доме есть подвал. Его тоже нужно осмотреть.
– Гражданин Грибков, выдайте, пожалуйста, ключи от подвального помещения.
– Да ради бога! – послышался звяк связки ключей, видимо, брошенной Грибковым на стол. – Вы там даже мышей не найдете!
– Пройдемте, пожалуйста, с нами. И понятых попрошу.
Мы с нетерпением ждали финала этой заключительной сцены.
И дождались. В холле снова послышались голоса, а среди них громче всех голос Грибкова:
– Нечистая сила! Проклятый дом! Гномы! Привидения! Это они мне подбросили! Я ведь сам, своими руками, вытащил из подвала аппаратуру! Примите мои извинения!
Мы еще немного, хихикая, послушали, услыхали, как кто-то кому-то диктует слова протокола:
– … а также в указанном подвальном помещении обнаружена аппаратура для изготовления копий видеофильмов и записи синхронного перевода, а именно… – И помчались, прихватив сумку с прибамбасами, папиной шляпой и одеждой маминого гномика, домой. Потому что над головой грянуло, сверкнуло и хлынул отчаянный ливень.
Гроза получилась короткая, но нам хватило вымокнуть до нитки. Тем более что мы не сразу ворвались в свой отчий хозблок, а сначала сунули сумку под крыльцо и развесили на маминой веревке для белья одежду игрушечного гномика – пусть постирается дождем.
Мама тут же заставила нас снять с себя все мокрое и закутаться в одеяла. И налила нам горячего чая с малиновым вареньем.
Зуб у меня «уже не болел», и я, конечно, наверстал упущенное.
Не успели мы выпить по две чашки, явился папа. Он-то был сухой. Его довезли на машине.
– Управился? – спросила его мама. – Пей чай.
– Управились, – сказал папа, садясь к столу. – Увезли Грибкова. Надолго. Одного только я не пойму, – он обхватил ладонями свой стакан. – Очень неглупый мужик, опытный жулик. Знал, что наши ребята могут приехать к нему с обыском. И не позаботился спрятать аппаратуру. Ведь это главное вещественное доказательство его преступной деятельности.
– Он позаботился, – подал голос Алешка, отправляя в рот очередную ложку варенья. – Еще как!
