Но мои веки отяжелели, словно каменные. И зевал я не переставая. В общем, я решил, что пора на боковую.
Я думал о завтрашнем дне. Я надеялся, что папа снова позволит мне работать за кассой. Деревянная будочка давала мне ощущение относительной безопасности.
Я переоделся в пижаму, изображавшую костюм Человека-Паука. Это папа у меня так шутит. Он знает, что я не люблю супергероев. Зато она теплая.
Я выключил верхний свет, забрался под колючее одеяло и натянул его до подбородка. Подушка была мягкой, но я чувствовал затылком каждое перышко в ней.
Серебристый свет луны лился в окно напротив кровати. И тут я вдруг понял, что забыл его закрыть. Занавески тихо колыхались на ветру.
Дождь прекратился, но я все еще слышал, как падают с деревьев тяжелые капли. Залетающий в окно ветерок был теплым, теплее, чем днем.
Я смотрел в окно, ожидая, когда сон возьмет свое.
Что-то двигалось. Что-то двигалось за окном.
В лунном свете я увидел за стеклом неясные тени. Что-то возникло в поле моего зрения, а затем снова скользнуло вниз.
Заморгав, я сел в кровати. И уставился в окно.
И вновь я увидел тени за трепещущими занавесками. Что-то тянулось вверх… вверх… Извиваясь, оно вползало в окно.
Оно было тонкое и заостренное на конце. Не змея. Нет. Не змея. Слишком длинное и толстое для змеи.
Оно качнулось вбок. А потом заметалось из стороны в сторону.
Затем оно свернулось на подоконнике.
И тогда я узнал его. Я понял, что это было.
Я не верил своим глазам. И тем не менее, я это видел.
Это была тыквенная плеть.
Она неспешно перевалила через подоконник и вползла в комнату.
Да. Она беззвучно тянулась ко мне.
И пока я ошалело взирал на нее, цепенея от ужаса, не в силах говорить, не в силах издать ни звука, появилась вторая. Да. Вторая плеть. Толще. Мощнее.
Она поднялась рядом с первой. Обвила ее. Плети извивались вместе. Как спутанные шнурки.
Затем они расплелись. Они извивались. Они хлестали друг друга. И продвигались… продвигались в мою комнату.
Тускло поблескивая в лунном свете, они соскользнули с подоконника и потянулись к кровати… потянулись ко МНЕ.
Я широко раскрыл рот, чтобы позвать на помощь. Но не смог издать ни звука.
И потом, комната родителей расположена в дальнем конце коридора. Они все равно меня не услышат.
А если и услышат — все равно не поверят. Я знал, что будет, если я ворвусь к ним в комнату и притащу их сюда. Плети наверняка исчезнут.
И папа начнет смотреть на меня косо. И обвинит в том, что я сочиняю бредовые истории, лишь бы убраться с фермы.
Родители ни за что не поверят мне. Да и кто бы поверил?
Я с такой силой вцепился в края одеяла, что заныли руки. Сидя в кровати, с прямой, как доска, спиной, напрягшись всем телом, я смотрел, как плети, корчась и извиваясь, вползали в мою комнату.
Занавески затрепетали сильнее, словно им тоже было страшно, и хотелось сорваться с места и улететь. В свете луны казалось, что они светятся, будто наэлектризованные.
Усилием воли я заставил себя вылезти из постели. Половицы холодили босые ноги. Меня всего трясло, колотил озноб.
Это как в фильме ужасов. Только на самом деле. И это происходит со мной.
Хорошо. Я знал, что нужно делать. Я был совсем один. Помощи ждать не от кого.
«Девин О`Бэннон против ползучих тварей».
Давай, Девин! Давай, Девин!
Я набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание.
Затем я ринулся вперед. Ринулся к окну. Я увернулся от извивающихся в воздухе плетей. Увернуться-то увернулся, а у самого сердце едва не выскочило из груди.
По-прежнему задерживая дыхание, я достиг окна. Вцепился обеими руками в оконную раму — и изо всех сил рванул ее вниз.
Я ударил ею по плетям. И еще раз. И еще.
Они застонали. Звук был отвратительный. Словно отрыжка, идущая из чьей-то бездонной утробы.
Я услышал их стон — а потом деревянная рама перерубила их.
ХРЯСЬ.
Да!
Она разрубила плети. Рассекла их. Отсекла их.
Концы плетей со стуком свалились на пол спальни. В каждом было не меньше фута длиной. Нет. Пожалуй, больше. Упав на пол, они больше не двигались.
Наконец, я с шумом выпустил из груди воздух и снова задышал. Я смотрел на толстые обрубки на полу. И делал вдох за вдохом.
Яростный стук в окно заставил меня поднять глаза.
И, к своему великому ужасу, я увидел две искалеченные плети; какой-то странный сок сочился из их обрубков. Плети истекали темною жижей, и жижа эта походила на кровь.
Я ахнул, когда они с размаху врезались в стекло. Ударили, отступили — и ударили снова. И снова.
Они не остановятся, пока не ворвутся в комнату.
— Нет! — крикнул я. И снова бросился к окну.
— Убирайтесь! Сейчас же! Убирайтесь! — завизжал я и забарабанил по стеклу кулаками. — Убирайтесь прочь! Прочь! Прочь!
Я стоял, охваченный ужасом, молотя кулаками по стеклу и вопя, а с другой стороны в окно колотились плети.
— Убирайтесь! Убирайтесь!
Я орал и орал, и тут что-то бабахнуло у меня за спиной, заставив подскочить чуть ли не до потолка. Я круто развернулся.
— Нет! Пошли прочь! — закричал я.
Понадобилось несколько мгновений, прежде чем я сообразил — это с грохотом распахнулась дверь спальни. В комнату вбежал папа, на ходу затягивая пояс халата.
Он уставился на меня.
— Девин? Что происходит? Я услышал, как ты кричишь. Что ты делаешь у окна?
— Папа, это… это плети! — пролепетал я. — Иди сюда. Скорее. Смотри! — Я отчаянным жестом показал на окно. — Плети…
Он посмотрел туда, куда был устремлен мой взгляд. И, разумеется, за окном уже ничего не было. Лишь лунный свет отражался в стекле.
Ничего и никого.
— Плети? — спросил папа, прищурившись. — Девин, тебе опять приснился кошмар?
— Нет, папа, — возразил я. — Я даже не спал. Плети вползли в мою комнату. Я ужасно перепугался. Я…
Папа посмотрел на пол. Включил свет. Подошел к окну, шлепая босыми ногами по полу.
Он нагнулся и подобрал отсеченные мною концы плетей. Держа в руках, принялся изучать.
— Видишь? — воскликнул я. — Доказательство, папа. Плети залезли ко мне в окно. Видишь? Я говорил правду.
Папа повернулся ко мне, держа по обрубку плети в каждой руке.
— Как это сюда попало, Девин?
— Я их срубил. Я срубил их оконной рамой.
— Нет, как они в комнате твоей оказались? Опять сестренки тебя разыгрывали?
— Нет, папа. Никакой это не розыгрыш. Ты что, мне не веришь? Вот же доказательство. Две плети, они двигались, забрались в окно…
— Но, Девин, — сказал папа. — Подойди, пожалуйста.
Я подошел к окну. Он положил руку мне на плечи.
— Посмотри сюда. — Он развернул меня лицом к стеклу. — Посмотри на траву. Луна в зените, светло, как днем. Видишь какие-нибудь плети?
Я выглянул на двор. Плетей не было.
Я увидел лопату, лежавшую в траве. Возле гаража валялся на боку велосипед близняшек. А еще я увидел кота…
Зевс сидел у меня под окном, задрав морду. Черный силуэт отчетливо выделялся в серебристом пятне лунного света, глазищи горели зеленым светом. Он наблюдал за окном. Он наблюдал за мной.
— Папа, — прошептал я, — с этим котом что-то не так.
Папа прижался лицом к стеклу и посмотрел вниз.
— Да, ты прав. Этот кот никогда не спит. И впрямь необычно.
— Папа, ты веришь, что душа усопшего может подняться из земли и принять чей-то облик… кота, например? Ты веришь, что человек может вселиться в кошку?
Он засмеялся и покачал головой:
— Где ты нахватался таких историй, Девин? Честное слово, иногда мне кажется, что ты свалился с Луны.
Он бросил обрубленные концы плетей на подоконник. Затем отвел меня обратно к кровати.
— Значит, ты не веришь, что тыквенные плети залезли в мое окно?
— Нет, конечно, — ответил он. Он приподнял одеяло, ожидая, чтобы я лег. — В следующий раз ты скажешь, что тыквы катаются по полю сами собой и прыгают на тебя.
— Очень смешно, — буркнул я.
— Ложись спать, ладно? — Я лег, и он натянул одеяло мне до подбородка. Потом потрепал меня по щеке, как он всегда делает. — Все будет хорошо, Девин. Мы замечательно справляемся. Попробуй получать от работы удовольствие.
Получать удовольствие?
Он погасил свет и вышел из комнаты.
Я могу рассчитывать лишь на себя, понял я.
Я единственный, кто знает, какие кошмары творятся на этой ферме.
Я единственный, кто может что-нибудь с этим сделать.
Мне нужно поговорить с Хэйвудом. Никто кроме него не верит в то, что здесь происходит. Может быть, он сумеет помочь.
Хэйвуду известно о Хозяине Кладбища. И он боится Зевса. Вероятно, он догадался, что в кошачьем теле скрывается злой дух. Черный кот и есть Хозяин Кладбища.
