— Ты пьешь что-нибудь другое? — поинтересовался бармен.
— А что дешевле минералки?
— Все, — он обвел рукой зеркальную витрину с бутылками. — Один дринк за мой счет.
— Большой у вас счет, — заметила Маша. Охранник поговорил с кем-то и опять набирал номер. Бой лежал на кафеле, истекая кровью.
— Могу себе позволить. Посетителей сегодня было много; одному не долил, другому разбавил…
— Вы не похожи на бармена, — сказала Маша.
— А ты не похожа на здешних принцесс… По правде говоря, надоело все, — пожаловался бармен. — Была у меня «десятка», копил на иномарку. Теперь пятилетний «Опель», коплю на новый. А жизнь проходит.
— Так кто ж вас заставляет? — спросила Маша.
— Она и заставляет. Жизнь… Ты ничего не заказала, — напомнил бармен.
— Не люблю халявничать. Вы лучше не разбавьте кому-нибудь. За мой счет.
Бармен улыбнулся:
— В «Райских кущах» не разбавляют, я пошутил.
— Я поняла.
Охранник, наконец, перестал названивать. Прошел мимо вразвалку и скрылся под лестницей.
— У тебя проблемы? — спросил бармен.
— Не у меня. Бой упал с лестницы. Несчастный случай.
— Кто?
— Бой. Мальчик для переноски чемоданов.
Бармен взглянул с осуждением:
— И ты так спокойно говоришь…
— Могу повизжать. — Маша знала, что разревется, как только останется одна, но до этого надо было сделать еще многое.
— Пойду помогу, — сказал бармен. — Пригляди тут за товаром. Можешь смешать себе что-нибудь некрепкое.
— Я бы не стала его трогать, — заметила Маша. — Он изломанный весь, можно навредить.
— Разберусь. Я всякие травмы видел. — Бармен вышел из-за стойки.
— Пускай портье приглядит, а мне пора, — сказала Маша. — До свиданья. С вами интересно поговорить: всегда узнаешь что-то новенькое.
— Что, например? — удивился бармен.
— Потом скажу. Может быть, еще сегодня, — пообещала Маша и ушла.
От «Райских кущ» до музея автобус плелся десять минут. Маша прикинула, что Андровскому понадобится не меньше. На своем джипе он мигом доедет, но сначала ему надо спуститься в гараж — те же десять минут и набегут.
Чтобы не упустить зама по безопасности, она первым делом заскочила к Деду и попросила его посидеть в баре. Потом — к Наташке: соврала, что Дед приболел и не отпускает ее от себя. Успела поймать садившихся в машину Михалыча и маму. Пока прогревался мотор, завела разговор о спортзале и незаметно, как научилась у Деда, вытянула у Михалыча, что ходит он туда со знакомым продюсером играть в теннис. Разговор покатил в нужном направлении. Маша, посмеиваясь, рассказала, как ей пришлось забежать в раздевалку попудрить носик. Михалыч не удержался и вставил, что видел ее брошенные второпях лыжи и подумал именно про носик. И тогда Маша вывела его на главную тему:
— Представляете, сижу в раздевалке, а какой-то тип с мужской стороны сопит в щелку. Подглядывал, заговорить со мной пытался!
У Михалыча было отличное настроение. В таком настроении не хочется даже слышать о неприятностях.
— Тебе показалось! — возразил он. — Там тонкие стенки, хорошая слышимость. Наверное, кто-то говорил между собой…
— Как вы с Егорушкой говорили, я тоже слышала, — обрадовала Михалыча Маша. — А он ушел перед вами и был один. Вы и о нем говорили. Он же попался вам навстречу, правда?
— Кто? О ком ты? — всполошилась мама. Она замечательная, но о некоторых вещах ей совсем не обязательно знать. А то как бросится спасать дочку от опасностей — и от настоящих, и от преувеличенных. Такого может наворотить, что сама потом удивится.
— Да нет, ма, все в порядке, — сказала Маша. — Я сейчас подумала: наверное, он перепутал меня со своей знакомой.
— Точно? — оживился притихший было Михалыч. — Ты смотри, если он еще раз… перепутает, сразу скажи мне!
— Само собой, — поддакнула Маша и по методу Штирлица (человек запоминает начало и конец разговора) стала рассказывать, как Дед заливал из огнетушителя толчок. Мама быстро успокоилась, а Михалыч отлично понял Машу и на прощание шепнул: «Ну, дела!».
Он даже не представлял, насколько дела крутые.
Выскочив из машины на мороз, Маша столкнулась с Володей. Он тоже провожал своих. Отъезжавший вишневый «Линкольн» притормозил, и кто-то плохо видимый за темным стеклом помахал рукой.
— Это тебе. Мачеха, ты ей понравилась, — сказал Володя.
Маша помахала в ответ. Капрон опять успел примерзнуть к ногам. Нефте-газо-лесной принц как назло не спешил. Взял ее под руку, медленно повел к подъезду.
— У нас тусовка собирается в триста двадцатом, у Лизы. Придешь?
Истекала десятая минута, поэтому Маша попыталась отшить его быстро и безоговорочно.
— А что дальше? Поцелуемся по углам и разъедемся — ты в Стаффордшир, я в Малаховку?
Про Малаховку соврала нарочно, чтобы он почувствовал разницу.
— А ты жестокая, — сказал Володя.
— Нет, просто знаю, чего хочу. Парень пока в набор не входит и еще долго не войдет.
— Почему? Нравится быть девочкой-мальчиком — джинсы, драки?
Он совсем остановился. Господи, да поймет ли когда-нибудь хоть один из них, что это такое — когда колготки примерзают?!
— Поговорим завтра. А сейчас не ходи за мной. Пожалуйста! — Маша вырвала руку и убежала.
Дед сидел в баре, потягивая свой любимый, а на Машин взгляд несуразный напиток — чай со льдом. Бармен уже вернулся за стойку.
— Гулять так гулять! Мне кофе, — заказала Маша. — Андровский не приехал?
— А кто это? — спросил бармен.
— Зам директора по безопасности.
— А, седой… Я не запомнил фамилию, — объяснил бармен. — Честно говоря, мне здешние дела неинтересны: работа временная, через неделю меня здесь не будет.
— Понятно, — кивнула Маша, принимая чашку со своим кофе. — Ой, пачкается!
— Не может быть… — Бармен посмотрел на чашку.
— У вас на руках то же самое, — подсказала Маша. Пальцы бармена были перепачканы синей пастой из Надюхиной ручки.
— Извините, я сделаю новый кофе.
— Зачем? Просто перелейте в другую чашку.
Бармен перелил, взяв чистую чашку салфеткой, и стал отмывать пальцы. Водой не получилось, он плеснул на салфетку водки и оттер.
— Мне тоже, — Маша показала пятно на пальце. Бармен плеснул ей водки на другой угол салфетки.
По окнам заскользили сполохи проблескового маячка.
— «Скорая». Кому-то плохо, — заметил Дед.
Маша подумала, как будет здорово, когда он все узнает и скажет: «Молодец, Муха! Ты настоящая Алентьева, вся в отца».
Маячок помигал и скрылся за углом, а минут через пять из-под лестницы появился Андровский в расстегнутой дубленке. Оказалось, он подъехал к музею одновременно со «Скорой» и отправил ее к черному ходу, чтобы не беспокоить отдыхающих.
Боя уже увезли. По словам Андровского, он так и не пришел в сознание. Маша чувствовала себя виноватой. Ведь если бы она вовремя рассказала о «жучке», Андровский сейчас разбирался бы с боем, и того не скинули бы с лестницы.
От расстройства зам по безопасности потребовал двойную порцию «Хеннеси». При этом он косил глазом на Деда, явно соображая, что за генерал появился в музее и по каким делам. Дед, в свою очередь, неодобрительно смотрел на пьяницу, а Маша — на бутылку. Загадка «Хеннеси» готова была решиться: что же это, виски или коньяк? А то пробовала и не расскажешь никому.
Пока бутылка стояла в баре, мелкие буквы не читались издалека. А потом бармен, взяв ее, закрыл этикетку рукой.
Андровский не глядя опрокинул в себя рюмку и расплатился.
— Пойдем к тебе в номер, — бросил он Маше.
Дед побагровел:
— Па-азвольте!
Сценка была, как на картинах передвижников. Маша даже придумала название: «Стреляться!».
— Я не вам, а девочке, — с досадой сказал Андровский.
— А я понял! — Дед, конечно, засек пистолет под мышкой у зама по безопасности и взялся за стакан, чтобы выплеснуть чай в лицо противнику. Секунда таким простым ходом выигрывается, а больше и не нужно.
Поединок развивался по законам искусства. Уже Андровский разгадал движение Деда и повернулся к нему плечом, готовясь при атаке прикрыть глаза.
— Отставить, — с большим сожалением сказала Маша. — Дед, это Дмитрий Дмитриевич, друг Михалыча. Дмитрий Дмитриевич, это мой дедушка.
— Что же ты молчала?! — в один голос охнули противники.
Маша подумала, что не всякий человек готов ко всякой правде. Например, Андровский точно не готов.
— Растерялась, — соврала она. Хотя на самом деле любой женщине просто приятно, когда мужчины готовы из-за нее стреляться. Ни повод, ни возраст мужчин и женщины тут не имеют решающего значения.
Кстати говоря, Андровский и Дед после этого случая мгновенно сблизились на почве пережитой опасности. Дед признался, что взял из дому свой генеральский пистолетик для защиты чести, достоинства и новой машины. Андровский в ответ рассказал про «Беретту». При этом каждый сильно преувеличивал свою готовность влепить пулю в лоб противнику и не сомневался в собственном успехе. Сошлись на том, что лишь секунды отделяли их от непоправимой трагедии.
