Нед выхватил дневник из рук Нэнси.
— Где об этом говорится? Нэнси показала ему ту запись.
— Двух мнений быть не может.
— Да, не шуточки, — сказал Нед. — «Мне осталось жить месяцев шесть, двенадцать самое большее» — вот, что она пишет.
— Нед, Майкл Вестлейк мне сказал, что она утонула в августе, — неожиданно вспомнила Нэнси.
— Точно, — подтвердил Нед. — Это мне известно, потому что однажды Брайен заявил, что всю жизнь ненавидит август. Я спросил почему, и он ответил, что именно в августе умерла его мама.
— Август, август, — медленно повторила Нэнси. — Значит, прошло четыре месяца после того, как миссис Ситон узнала, что у нее рак. Да, очень интересно.
— Почему интересно?
— Подумай-ка. А что, если миссис Ситон добровольно решила уйти из жизни во время того шторма? Может, так ей было легче расстаться с жизнью? Никаких мучительных болей, больничных палат, химиотерапии. Что, если она решила избавить Брайена от зрелища своего постепенного умирания у него на глазах? У нее впереди было еще несколько месяцев тяжкой болезни. Она не хотела остаться в его памяти больной, умирающей. И все-таки жаль, что ее тело не было найдено после шторма.
Нед посмотрел на Нэнси так, как будто не верил своим ушам.
— Что?! Ты в самом деле думаешь, что она… Что она каким-то образом спаслась, не утонула? И Мариэль — на самом деле миссис Ситон? Разве такое возможно?!
— Нет-нет, это совсем не то, что я имела в виду. Я убеждена в том, что мама Брайена погибла, ее нет в живых. Просто для меня было бы не лишним выяснить, как она умерла. Был ли на ней спасательный пояс? Если нет, значит, она сама его сняла. А это уже само по себе служит доказательством того, что миссис Ситон добровольно шла на смерть.
— Думаю, что ничего такого мы никогда не узнаем, — сказал Нед.
— Вот и я так думаю. Ну ладно, давай дочитаем дневник до конца. Гляди, последняя запись сделана второго августа, и на этом все кончается.
Нед и Нэнси углубились в чтение. Перед ними прошли события жизни миссис Ситон, происходившие за несколько месяцев до ее смерти. Постепенно они вникали в тайну этой женщины. Миссис Ситон начала брать уроки живописи у Люсьена Болье, чтобы хоть ненадолго освобождаться от Бартоломью Ситона, который обладал властной натурой и подавлял ее. Тем не менее, несмотря на деспотизм мужа, она его любила. Их брак нельзя было назвать несчастным. Но и безоблачного счастья в этом браке не было. Болье для Даниэль был добрым, понимающим дедушкой, который терпеливо ее выслушивал и которому можно было доверить все свои тайны. Она поведала ему о своей болезни. Только ему, и больше никому. Ей не хотелось, чтобы о ее горе знал муж, и уж тем более сын или отец.
Даниэль и старый художник очень подружились. Болье понимал ту внутреннюю необходимость, которая заставляла Даниэль вести дневник. Понимал, что ее толкнула на это смертельная болезнь. И когда Даниэль попросила его спрятать дневник у себя, он с готовностью согласился. Как и обещал, он унес тайну Даниэль с собой в могилу.
— Тут много непонятного, — рассуждала Нэнси вслух, дочитав дневник до конца. — Например, нет ни одной записи о том, что Даниэль позировала Болье для портрета. Нед, а тебе не кажется это странным? — обратилась она к Неду.
— Очень даже, — согласился с ней Нед и, подумав, прибавил: — Послушай, а что мы будем делать с дневником?
— Я должна поразмыслить на эту тему, — ответила Нэнси. — Но пока что ясно одно: дневник представляет Бартоломью Ситона совершенно в ином свете. А ведь он главный подозреваемый в нашем деле. Вместе с тем это ничего не доказывает. Только дает основания считать, что мистер Ситон не такое уж чудовище, каким стараются его представить Вестлейк и Тайлер, а заодно чуть ли не половина Нового Орлеана. Никаких зацепок, которые помогли бы нам в расследовании кражи картин, дневник не содержит. Судя по всему, это была воля Даниэль — все тайны, связанные с ней, должны покоиться на дне морском.
— Но с тех пор прошло пятнадцать лет! — возразил Нед. — Разве не пора обнародовать истину? Считаю, что Брайен должен узнать все. Его отношение к отцу очень осложнено семейной историей. Вот почему я считаю: он должен знать, что случилось с его матерью.
— Согласна… Дай подумать, — произнесла Нэнси. — Возьму-ка я, пожалуй, дневник с собой. А позже мы решим, что с ним делать.
— Возьмешь с собой? — спросил Нед. — Но ведь он, будучи найденным здесь, считается собственностью Уоррена Тайлера.
— Неправда, — спокойно ответила Нэнси. — Он принадлежит Люсьену Болье. Что-то мне подсказывает, будь он жив, он пожелал бы передать дневник Даниэль ее сыну, Брайену, и его отцу… когда представился бы подходящий случай.
Нэнси и Неду пора было уезжать с фермы. Нэнси решила, что на обратном пути джип поведет она, и села за руль. Они двинулись в путь, к «Пещере Летучей Мыши».
Дорога, ведущая к шоссе, была грязная, неровная. Джип трясся на ухабах. Нэнси увидела в зеркальце, что сзади, на некотором расстоянии от них, появилась машина. Внезапно это расстояние стало стремительно сокращаться. Их догоняли!
— Смотри-ка, нас вот-вот обскачет какой-то ковбой на колесах, — заметил Нед, оглядываясь назад. — За рулем мужчина. Сбрось скорость, пускай проезжает.
— У-гу, — отозвалась Нэнси. — Легко сказать! Во-первых, он тебе не «какой-то ковбой», а во-вторых, это не просто колеса, а тот самый коричневый фургон, который чуть не задавил тебя вчера.
Нэнси сняла ногу с педали газа. Фургон быстро приближался. Глянув в зеркальце, она поняла, что в намерение водителя не входило идти на обгон. Нэнси ощутила холодок в животе и крепче сжала баранку руля. Она еще раз глянула в зеркальце. Фургон пристроился сзади, он почти нависал над их джипом.
— Жми на газ, Нэнси, он хочет…
Нед не успел договорить. Фургон врезался в задний бампер джипа. Удар был сильный. Нэнси крепко вцепилась в руль, боясь, что не справится с управлением. Она нажала на газ. Джип рванул вперед, но фургон прибавил скорость и не отставал.
— Не уверена, что мне удастся от него уйти, — сказала Нэнси. — По-моему, он хочет столкнуть нас с дороги.
Фургон опять ударил в задний бампер. И снова Нэнси с невероятным усилием удержала руль, опасаясь в душе, что, если удары будут повторяться, руля ей не удержать. И тут ей в голову пришло, что они как раз подъезжали к крутому повороту дороги, справа от которого был глубокий обрыв. «Вот где фургон врежет по-настоящему», — мелькнула у нее мысль.
— Нэн, — безмятежным голосом, будто он вовсе не волновался, вымолвил Нед. — Помнишь тот спецкурс вождения машины в экстремальных ситуациях с целью самообороны? В прошлом году ты его проходила, да?
Она молча кивнула, не отрывая глаз от дороги и одновременно от преследовавшего их фургона.
— Попробуй прием, который ты мне объясняла, помнишь? Резко затормози и выверни руль. Нэнси опять кивнула.
— Я это и хочу проделать, — сказала она. — Там, впереди. На самом повороте.
Нэнси сжала зубы. Они приближались к повороту, где тонкая металлическая балка символически отделяла дорогу от глубокого оврага. Машине ничего не стоило снести эту загородку и ухнуть вниз. Но Нэнси знала, что делать. Только сейчас это был не экзамен на вождение, нет. Этот смертельно опасный прием — единственный шанс уцелеть в этой схватке.
Нэнси пошла на поворот, и фургон чуть подал в сторону, целясь им в бок. «Точно, — решила Нэнси, — вот где он попытается скинуть нас с обрыва». Джип вошел в крутой вираж. Фургон ехал сбоку, почти вровень с ним. Справа крутой обрыв, за ним овраг. Фургон ударил им в боковую дверь, и джип опасно качнуло вправо. Еще немного, и он слетел бы с дороги. Впереди зияла пропасть.
— Нед! — закричала Нэнси. — Боюсь, не вырулю! Мы перевернемся! Держись!
Нэнси изо всех сил повернула руль влево и вывела машину на дорогу, назад с обочины. Но фургон снова шел на таран.
— Не жди, выполняй прием! — закричал Нед.
Заметив, что фургон рванулся вперед, готовый для удара, Нэнси что есть силы налегла на тормоза. Расчет был верный. Фургон пронесся мимо, не задев их машины. Но теперь, когда на его пути не было препятствия — джипа, он не смог остановиться. Нэнси еще раз крутанула руль влево и затормозила. Джип, описав почти полный круг задними колесами, замер посередине дороги.
Тем временем фургон, врезавшись боком в металлическую балку, а затем скользя юзом, съехал с дороги и остановился на самом краю откоса. Водитель попытался, дав задний ход, вывести фургон на дорогу, но колеса буксовали, еще глубже увязая в рыхлом песке откоса. Фургон застрял.
— Отличная езда, Нэнси, — сказал Нед, еле перевода дыхание. — Ты в порядке? Она кивнула.
— Тогда поехали отсюда, — предложил он.
— Поехали. Только сначала запишем номер фургона, — сказала Нэнси.
