– Мама пришла, ключи занесла, можно выйти?
Бонифаций кивнул и продолжил:
– Тема лишнего человека, друзья мои, в контексте всех социальных отношений в России…
Дальше я, естественно, не услышал.
В коридоре меня уже ждала теплая компания – Козлов, Сельянов, Никишов – под командованием Лешки.
Ребята были встревожены, Лешка озабочен.
– Коз… Козлов, – сказал он, – докладывай.
– Чего докладывать-то? Ну, послал он меня к обменному пункту. Говорит: «Сиди на скамейке и жди. Как броневик приедет, дуй сюда». Вот я и дунул.
Так, это ясно. Броневик привез в обменный пункт валюту.
– Никишов! – скомандовал Алешка.
– Он нам сказал: «Потренировались, ребятки, пора на дело. Опыт у вас есть, пройдем нашу сценку на натуре».
– А вы что? – спросил Алешка.
– Мы его на фиг послали, – сказал Сельянов не очень уверенно.
Если они так же неуверенно Волчкова на фиг послали, то толку от этого мало.
– А он что?
Никишов был мрачен, как после двойки в четверти. Или даже за полугодие.
– А он сказал: «Вы, ребятки, вляпались по самые уши. Вы, ребятки, целый месяц в этом подвале наркоту гнали».
– А вы что?
– Мы сказали: мы же не знали! Мы думали, что состав для петард делаем.
– А он что?
– А он говорит: «Незнание закона не избавляет от ответственности. Ваши мамы будут рыдать, плакать и заламывать руки».
– Порядок, – сказал Алешка. – Смена состава. Вы должны выйти из строя по болезни. У вас троих – внезапная эпидемия.
– Нет у нас никакой эпидемии, – грустно произнес Козлов и отхлебнул из бутылки с колой.
– Будет, – сказал Алешка. – Притворитесь, что у вас троих животы заболели. Только очень по правде. Он ведь не дурак.
– А я не умею, – проговорил Козлов.
– Я научу, – сказал Алешка.
Он поморщился, схватился за живот и закряхтел.
– Повторите.
Они повторили.
– Жалкое зрелище, – усмехнулся я.
– Сойдет, – сказал Алешка. – Ему некогда будет в их болячках разбираться – броневик доллары привез.
– Я бы домой пошел, – сморщился вдруг Козлов. – У меня в самом деле живот болит.
Алешка сделал вид, что сильно задумался – как бы помочь ребятам. Решился:
– Моя бабушка врач.
– Ну и что? – спросил Козлов. – Вызвать твою бабушку?
– Зачем? У тебя разве зубы болят? Она зубной врач, стоматолог, по-русски говоря. И когда ее пациент трусит, как Козлов, она дает ему таблетку от страха. Держи, коз… Козлов. Только запивай как следует.
И Алешка раздал ребятам по таблетке. Они выпили и повеселели.
– Мы пошли, – сказал Никишов. – Говоришь, смена состава? Хе!
Когда они спустились в подвал, я попросил Алешку:
– Дай и мне бабушкину таблетку. Что-то у меня коленки слабеют.
Алешка вдруг рассмеялся:
– Дим, это таблетки не бабушкины, а матушкины.
– Какой такой матушки?
– Нашей, Дим. Помнишь, она мне их дала, просроченные. Они у меня долго в кармане валялись. Вот и пригодились.
– Ты что натворил? Ты соображаешь?
– Дим, все должно быть натурально. А друзья твои – не очень-то талантливые артисты.
Первым из подвала вылетел Козлов. Держась за живот, он огромными скачками помчался на третий этаж. Почти сразу за ним вылетели с теми же симптомами Никишов и Сельянов. И помчались в том же направлении.
– Сейчас Волчков выйдет, – спокойно сказал Алешка.
– Ты что, и ему эти таблетки подсунул?
– Вот еще! Обойдется. Пошли за ним, вон он, в учительскую побежал.
– Зачем? – Что я мог еще спросить?
– К телефону. Смена состава. Он, Дим, чтобы ограбление не сорвалось, запасных игроков выведет. Звонить побежал.
– У него же мобильник есть.
Алешка как-то странно взглянул на меня. Будто прикидывал: будет старший брат на младшего ругаться? Решился:
– Он у него вдруг испортился.
– Как?
– Аккумулятор куда-то делся. Выпал из мобильника. И закатился куда-то.
Все эти разговоры мы вели на бегу в учительскую. И поэтому устраивать разнос Алешке я не стал.
Шел урок, в учительской никого не было, и Волчков мог не стесняться в выражениях. Он и не стеснялся. Нам это хорошо было слышно через дверь.
– Миха! – быстро и громко говорил он. – Все меняется. Бери Жорку и ко мне. Придется вам поработать. Что?! То-то. Жду!
Мы отскочили от двери и притаились возле лестницы. Волчков пробежал мимо нас, не заметив.
– Ну и что? – спросил я Алешку. – Сейчас он вместо наших пацанов пошлет в обменный пункт своих жлобов – Миху и этого… Жорку.
– Это я их пошлю, – с холодным презрением произнес Алешка. – И не туда, куда им хочется. А туда, куда им надо. Где их давно ждут.
Загадками заговорил братец.
– Пошли к дударю.
– К кому?
– К флейтисту. – Алешка, как ни храбрился, тоже волновался.
Иван Кузьмич проводил урок труда. Первоклашки вовсю работали лобзиками. Они готовили узорные рамочки для своих фотографий – в подарок своим мамам на Восьмое марта.
Такие дела Иван Кузьмич с большим запасом времени начинал. И был прав: в мастерской только и слышно, как ломаются в лобзиках пилочки.
– Вы чего? – спросил он. – Опять лампочку вывернули?
– Просто так пришли, – сказал Алешка. – Посидеть в тишине.
Зазвенел звонок.
– Вот и посидите, – сказал «дударь» Иван Кузьмич. – А я их пока в спортзал отведу. А то по дороге одна половина разбежится, а другая заблудится.
Как только мастерская опустела, Алешка стал на четвереньки, вытянул из-под верстака грелку, за которой извивалась красная трубочка, и большую бутылку с какой-то жидкостью зеленого цвета.
– Это я у него в сейфе нашел. Держи грелку, Дим, – скомандовал Алешка. – Пробку из нее выверни.
Я вывернул пробку вместе с вставленным в нее концом трубки. Алешка залил в грелку жидкость и снова, очень плотно, ввернул пробку. Спрятал бутылку, сунул грелку под верстак и поставил на нее ногу.
– Это та самая жидкость, Дим, – коротко объяснил он, – которую все старался создать Волчков. Сейчас мы ее испробуем. Она, Дим, под давлением превращается в газ.
– Взорвать их хочешь, да? – догадался я.
– Зачем? Я их подчиню себе. Как только газ пройдет в лабораторию, они все там станут шелковыми. И послушными, как овечки.
Алешка помолчал, прикидывая в уме отсчет времени.
– Ну все, – сказал он. – Волчок дал своим бандитам указания. А теперь я дам им свои.
– А давление где возьмешь?
– Дим, мы с тобой вроде одних родителей дети… – Он не договорил, но я догадался, что он хотел сказать. Но не решился. Или некогда ему было. – Поехали!
Он стал ритмично давить на грелку подошвой, будто накачивал «лягушкой» надувной матрас.
Я услышал, как в лаборатории хлопнула дверь. Выглянул: успел заметить спину удаляющегося Волчкова.
– На него не подействовало, – сказал я Алешке. – Он сейчас к обменному пункту поедет.
– Ну и пусть. – Алешка засунул грелку подальше под верстак. – Пошли шелковых овечек брать.
Что-то мне эта авантюра перестала нравиться. Этот Миха… Этот Жора… Два братка в одном флаконе. А пьяного парня поблизости нет.
Алешка вошел первым, я шагнул за ним, оставив дверь на всякий случай открытой – чтобы не терять времени на бегство.
Миха… Жорик… И Костя, бравый охранник. Они сидели на столах, курили. Повернулись к нам и побледнели. У Кости сигарета выпала на коленку. А рот так и остался открытым.
– Встать! – скомандовал Алешка звонким командирским голосом. – Руки за голову! Смирно!
Обалдеть! Они вскочили как чертики, вытянулись, сложили руки на затылках.
– Вольно! – дал еще команду Алешка. – В шеренгу становись! Равняйсь! Напра-у! – совсем как наш полковник Семен Михалыч, рявкнул Алешка. – С места, с песней, слева по одному в отделение милиции шагом арш!
Три бандита в одной шеренге с левой ноги покорно затопали, отбивая шаг, к дверям.
– Ну и препарат, Дим! – прошептал Алешка в восторге. – У меня еще много осталось. Мы с тобой теперь такими отличниками станем!
Да, препарат просто волшебный. Правда, не знаю, действует ли он без посторонней помощи. Потому что когда мы обернулись, то увидели в дверях веселые лица бравых спецназовцев, которые с интересом (и с автоматами) наблюдали эту картину.
А Волчков все-таки удрал. Он что-то почувствовал. Служба в милиции даром не прошла. Он, видимо, догадался, что его команду взяли под контроль оперативники, и вовремя смылся. Деваться ему вообще-то было некуда. Папа сказал, что его объявили в розыск.
А пока пошла обычная работа. Из лаборатории изъяли все препараты на экспертизу, комнату опечатали. О результатах экспертизы папа ничего нам не сказал. Он только проворчал сердито:
– Вы и так слишком много знаете.
Но кое-что все-таки просочилось – где под дверью, где на лестнице, на месте для курения.
Препарат, конечно, оказался фантазией, но какое-то влияние на волю человека он, несомненно, оказывал, и Волчков эту идею усиленно разрабатывал. Ему, однако, не хватало этого «бормотала», как называл его Алешка. С этим бормоталом получился бы очень сильный наркотик, и он сам по себе подавлял бы человека.
