Мы даже шаги немного притормозили.
Но ничего страшного не оказалось. А оказалась возле дуба привязанная к нему лошадь – это она фыркала, позвякивала упряжью и топталась копытами. А в телеге, на сене, укрытая белой материей, сладко спала, подложив ладони под румяную щеку и нахмурив черные брови, матушка Ольга.
– Спящая красавица, – сказал Алешка.
Тетя Оля проспала всю ночь. А утром, она еще спала, к отцу Леониду пришел Паршутин и потребовал свою лошадь. Вернее, не потребовал, а спросил:
– К вам Ленка моя не забрела?
Отец Леонид схватил его за руку и втащил в дом. И начал шипящим шепотом расспрашивать.
Сначала Паршутин на все вопросы давал только один ответ – отрицательно мотал нечесаной головой, а потом все-таки отчасти признался, отчасти наврал.
По его словам выходило, что лошадь у него угнали и он всю ночь бродил по полям и лесам в ее поисках, а утром стал ходить и расспрашивать по дворам.
Но тут проснулась матушка Ольга, и отец Леонид, оставив Паршутина, побежал к ней.
Она сидела на тахте и поправляла волосы. И встретила отца Леонида укоризной:
– Как ты мог, Леня!
Но тут вошли в комнату мы и дружно убедили тетю Олю, что так было нужно и что это самая настоящая военная хитрость.
– И где же ты шлялась? – слышалось за окном ворчанье Паршутина, который выводил со двора лошадь.
И такой же вопрос, только в более ласковой форме, читался в озабоченном и сочувствующем взгляде отца Леонида.
Когда тетя Оля совсем пришла в себя, она рассказала, что могла, о своем приключении.
Дело было так.
Когда она пришла к Люсьене, та очень обрадовалась и позвала Люську. Они быстро накрыли на стол, чтобы отпраздновать такое приятное событие. Люська быстренько сбегала к Марусину за вином, которое он давно им обещал.
– Посидели мы за столом совсем немного, – рассказывала матушка Ольга. – И тут меня потянуло в сон. И все сильнее и сильнее. Я хорошо помню, как Люська сказала: «Ой, что-то меня разморило» – и стала сползать со стула на пол. А за ней – и Люсьена. Помню, что меня это ничуть не удивило, только насмешило. И я тоже уснула.
– Снотворное, – сказал отец Леонид. – В вине. Ах, негодяи! Но откуда же они узнали, Олечка, что ты пошла в гости к Люськам?
Алешка при этом вопросе фыркнул, будто кто-то при нем спросил: «А зачем нужна ложка к обеду?»
– Кто у нас все знает и обо всем сплетничает?
– Паршутин! – отец Леонид встал, сжал свои немалые кулаки и пошел к двери. – Потом доскажешь, Олечка. Я скоро.
– Не спешите, батюшка, – торопливо сказал Алешка. – Он нам еще пригодится.
И отец Леонид послушно вернулся – он целиком и полностью доверял Алешке. Его юному, но очень здравому смыслу.
– Продолжай, Олечка.
– Очнулась я в каком-то чужом доме. И какой-то человек в маске сказал мне, что я должна сделать, чтобы живой и здоровой оказаться на свободе.
– Ах, негодяи! – опять вскочил отец Леонид. И опять Алешка придержал его.
– Не спешите, батюшка. Они от нас не уйдут.
– Вот, – закончила свой невеселый рассказ тетя Оля. – Сняли меня на видео и закрыли в глухой комнате. А через некоторое время, после ужина, я опять погрузилась в глубокий сон. Вот и все.
– Что вы на это скажете, отроки?
– Нам все ясно, – сказал Алешка просто, без тени хвастовства. – Мы знаем, кто это сделал. И мы знаем, что надо сделать нам. И мы это сделаем. Потому что, батюшка, злых людей надо не воспитывать, а наказывать. По вине и расплата.
Вот это выдал!
– И что же будет? – даже с каким-то испугом спросил отец Леонид.
Алешка пожал плечами:
– Ничего особенного. Матушку вашу мы достали, теперь достанем икону.
– А где же она? – опять вскочил отец Леонид. – Где ее прячут?
– Откуда я знаю? – Алешка так широко и удивленно распахнул глаза, что я даже зажмурился. – Если б я знал, то уж сразу бы папе сообщил. И он бы нагрянул со своими бойцами.
– Ничего не понимаю, – устало опустился на стул отец Леонид. – Как же быть?
– Никак. Они сами, собственными загребущими ручками принесут вам икону.
Вот тут, мне кажется, отец Леонид немного засомневался.
И напрасно.
Солнце готовилось к закату, как сказал бы писатель Марусин.
Мы только что укрыли мамины арбузы пленкой и сидели на крылечке.
– Дим, чего они так медленно растут?
– А я знаю? Наверное, такой сорт.
– Лето скоро кончится, а мы их так и не попробуем.
– В Москву заберем, на подоконники.
– Ага, – засмеялся Алешка. – К Новому году поспеют. Мы их на елку повесим. Вместо апельсинов. – Он помолчал. – Интересно, что нам Дед Мороз в этом году подарит?
Теперь я засмеялся:
– Тебе – диктофон, а мне – мобильник.
– Дим, а как ты думаешь: если на диктофон набормотать, а потом к мобильнику приставить, что-нибудь получится? – Опять что-то задумал.
– Не знаю, – удивился я. – Не пробовал.
– А давай попробуем, – Алешка вскочил. – Прям сейчас. – И он, на секунду исчезнув в вагончике, выскочил из него с диктофоном и мобильником. – Наговори чего-нибудь. – Сунул мне диктофон. – Давай.
Я включил диктофон, подумал и сказал простую, ставшую привычной фразу:
– Я забыл…
Алешка взвизгнул от восторга. И начал было набирать номер отца Леонида, но отказался от своей затеи, на время.
– Нет, – сказал он, – у него сейчас служба – нельзя мешать. Надо уважать чужие убеждения. Пошли на чердак.
Почему надо уважать чужие убеждения именно на чердаке, я так и не понял. Но уточнять не стал.
Мы улеглись перед окошком и долго болтали и любовались церковью, окрашенной лучами заходящего солнца.
Наконец на паперти показался батюшка. Он что-то сказал Савеличу и зашагал домой. Вот тут Алешка и набрал его номер.
Нам хорошо было видно, как отец Леонид остановился посреди дороги, задрал свою рясу, долго копался под ней, вытащил телефон и, прижав его к уху, что-то сказал. И его голос прозвучал рядом с нами. Алешка включил на секунду диктофон с моей мудрой фразой. И мы услышали в ответ:
– Что забыл? Кто говорит?
Алешка выключил телефон и повернулся ко мне – весь сияющий. Странно: совсем уж не такой значительный повод для веселья.
– Дим, ты в нашем школьном театре был неплохим артистом. – (Как же, помню, козла играл.) – Вспомни молодость и скажи, знаешь, как братки говорят в кино: «Ну ты попал, мужик!»
– Зачем?
– Я тебе потом все-все расскажу. – Тут он подумал и уточнил: – Знаешь, скажи лучше так: «Ну ты, козел, попал в ощип!»
О господи! Козел в ощип! Кому нужно козла щипать? Бред какой-то. И я так разозлился на него, что скорчил бандитскую рожу и прошипел, глядя ему в глаза:
– Ну, блин, козел, ты попал в ощип!
Алешка опрокинулся на спину и, задрав ноги, захохотал. Отмотал немного пленку – оказывается, он успел записать мою реплику – и включил диктофон на звук.
Честное слово, у меня мурашки по спине пробежали от собственного неузнаваемого голоса. Столько в нем было злобы, а еще больше – угрозы. По смыслу. Даже жаль стало этого неведомого козла.
Но он недолго оставался неведомым. Алешка набрал номер писателя Марусина, и, когда тот отозвался, выдал на полную мощь мою злодейскую реплику. Мы оба прижались ушами к мобильнику. А в нем задребезжал смертельно напуганный голос:
– Кто козел? Кто говорит? Меня нет дома!
Алешка выключил телефон и злорадно усмехнулся:
– Подготовка проведена. Клиент дозрел. Завтра мы его победим.
Я молча показал ему фигу.
– Ты что, Дим? – изумился Алешка.
– Пока ты мне все не расскажешь, – поставил я условие, – на тылы не рассчитывай.
– А я как раз собирался все тебе рассказать. Все равно делать нечего.
Начал Алешка с того, как он заподозрил писателя Марусина.
– Ты, Дим, хорошо слышишь, но плохо думаешь.
– Спасибо. Мог бы и просто дураком назвать.
– Мог бы, – легко согласился Алешка. – Но не назвал же.
– И за это тоже спасибо. Что дальше?
– Помнишь, как мы в первый раз к нему пришли? Помнишь, как он обрадовался и загордился?
– Ну!
– Я сразу догадался, что он плохой писатель. И никто его книги не читает. Но сначала мне было на это наплевать. А вот когда икону украли, я стал ко всему вокруг приглядываться. И прислушиваться. И когда папа сказал о писателе Морковкине, я сразу догадался, что это Марусин. И папа еще сказал, что этот Морковкин-Марусин издавал свои плохие книги за свои деньги. А один раз я подслушал, как папа говорил в мобильник: «Гриша, проверь Омскую область. Кажется, Морковкин там содержался».
– Кем содержался?
– В тюрьме, Дим! Я ж для этого тебе вопрос подсказал, помнишь? Про Шакала Бандитова.
Тут и до меня кое-что дошло.
– И вот тут, Дим, мне все стало ясно!
Ну а мне – далеко не все. В целом эта история для меня пока еще – темный лес. Ну издавал он свои дурацкие книги про восходы на востоке и закаты на западе на свои деньги – и что? Ну, в тюрьме сидел. Это повод, чтобы украсть из церкви народную реликвию? Я так и сказал Алешке.
