Ему казалось, что возвращаться к костру теперь будет очень тяжело, он не дойдет. И хотя впереди лежало труднопроходимое болото, он тащился к нему через силу. За этим болотом был Сема, Женька, блиндаж. Сереге почему-то казалось, что в блиндаже обязательно должны быть продукты. Да ведь он же видел остатки пиршества на столе вокруг рации.
Страх перед лесными бандитами куда-то исчез. «Если встречу, пристрелю и отниму их еду», — думал Лыка, сжимая рукоятку пистолета на поясе.
Так он подошел к вешкам через болото. Первая из них виднелась недалеко в тумане. Но он испугался, что не дойдет до нее, завязнет в трясине и останется там навсегда. И все-таки обратный путь к потухшему костру казался ему еще труднее и главное бессмысленней.
Лыка качнулся вперед и быстро пошагал, разбрызгивая болотную воду, пока хватило инерции первого броска. Потом он завяз и упал, но тут же вынырнул из глубокой воды и почти вскочил. Холодное купание несколько освежило его. Он снова двинулся вперед от вешки к вешке.
По дороге он считал их вслух: «Седьмая, восьмая, девятая… двенадцатая…» На тридцать седьмой он упал, но снова вынырнул и сумел подняться на ноги. Больше вешек впереди не было. Он вышел из трясины.
«Господи, — взмолился Серега, шатаясь выходя из болота на сушу мертвого острова, — не дай мне подохнуть здесь с голоду».
Сделав еще несколько шагов, он рухнул на землю и лежал так некоторое время с закрытыми глазами. Когда он их открыл, то увидел на расстоянии вытянутой руки от своего носа круглую буханку черного хлеба.
— Выстрел! — вскинулся Женька. — Ты слышал? Выстрел. Он подбежал к Семе и заглядывал ему в глаза.
— Слышал, слышал, — успокоительно проговорил Семен, хотя у самого все внутри перевернулось при этом звуке.
— Это Лыка? Ты ему пистолет оставил?
— Они там с Костей.
— Что-то случилось, — по-прежнему волновался Женька. — На них напали эти двое.
Семен и сам боялся того же, но он не мог допустить паники.
— Вряд ли, — лениво ответил Семен, — стрельбы маловато.
— Тогда знаешь это кто? Это Абрам Петрович, — убежденно сказал Женька.
— Может, и он, — спокойно согласился Сема, — мне Лыка про него рассказывал.
— Пошли скорее назад, пойдем по вешкам.
— Нет, — решительно сказал Семен, — мы пойдем по другому пути и выйдем из болота с другой стороны.
Женька был явно не согласен, но не стал спорить. Он молча вернулся во главу маленькой колонны. Вскоре Семен тоже выбежал немного вперед и пошел рядом сбоку, все время оглядываясь.
Через сотню шагов Женька остановился.
— Теперь куда? — спросил он. Впереди, насколько было видно в тумане, простиралось болото, но не такое, как то, по которому они пришли на остров, или, как оказалось, полуостров, а все в кочках, заросшее травой и кое-где невысокими живыми деревьями.
— Сейчас, — Семен пошел вперед разведать дорогу, — за этим получше приглядывайте.
Он скрылся в тумане и вернулся минуты через три.
— Немного правее пойдем, — сказал Семен, — там деревьев больше, и трава под ногами не так ходит. Да и логичнее, чем дальше от берега той топи пойдем, тем должно быть суше. Пошли, — Сема махнул рукой, указывая путь. Женька сделал пару шагов в этом направлении, но следующий за ним Папа Хорь оставался на месте.
— Иди, давай, — толкнул его в спину дулом двустволки Леха.
Хорь повалился на колени и мыча замотал головой.
— Чо это он? — озадаченно спросил Леха, переводя взгляд то на бунтующего Хоря, то на остановившегося Семена.
— Сказать что-то хочет, — догадался Семен и, подойдя к стоящему на коленях, выдернул кляп у него изо рта.
— Не надо туда, не надо, — сразу же выпалил Папа Хорь, едва получив возможность свободно ворочать языком.
— Это почему? — наклонился к его лицу Семен.
— Там окна.
— Какие еще окна?
— Болотные. Идешь, идешь и все вроде ничего. А потом ступишь на кочку и раз — ты уже в трясине. И выбраться оттуда невозможно. Там у нас уже один мужик утонул, и мы все потопнем.
— А может, ты врешь, — недоверчиво глядя на Хоря, с большой долей сомнения в голосе произнес Сема. — Может, ты нас хочешь как раз в трясину завести. Или на мины. Или еще куда. Почему я должен тебе верить? Нет, приятель, мы пойдем туда, куда скажу я.
Он тщательно затолкал связанному обратно в рот кепочку, хоть тот и мычал. А потом, уверенно махнув в прежнем направлении, громко скомандовал:
— Пойдем правее.
Папа Хорь бросился ничком на землю, замычал, засучил ногами. Каким-то образом сам выплюнул кляп.
— Утопнем, мужики, все утопнем, — испуганно повторял он.
— Чем докажешь, что не врешь? — Семен был неумолим.
— А давай его первым пустим, — в унисон предложил Леха.
— Все расскажу, — не выдержал Папа Хорь, — мужики, все расскажу, что знаю про сволочей этих. Мне они тоже поперек горла, особенно Витек.
— Ну рассказывай, — Семен опустился на корточки, — только не долго, рассиживать нам тут некогда. А ты, Лех, за туманом приглядывай, как бы оттуда кто-нибудь не выскочил.
— Не выскочат, — заверил всех Папа Хорь, — я их знаю, они только засаду устроить могут или ловушку на протоке, в которую ребята попались. Я их тоже ненавижу, — последнюю фразу Папа Хорь произнес как бы с особенной искренностью. — Я-то сам родом отсюда, а они не местные. Появились в наших краях в прошлом году. Не просто так, мужики, а с определенной целью. Они черные следопыты. А если уж точнее говорить, попросту мародеры. Ходят они по местам боев с фашистскими захватчиками и раскапывают там все. И могилы, и не могилы. Все для того, чтобы поживиться. И зубами золотыми не брезгуют. А уж если орден найдут, лучше немецкий, так это большая радость. Только не часто они попадаются, ордена-то. Их у иного ветерана купить легче, чем в земле найти. И оружие они откапывают тоже, даже ржавое. Вот это уже товар.
— Да я видел у Витька-то «шмайсер», как новенький, без единой царапины, — перебил говорившего Леха.
— А это все из блиндажа, — пояснил Хорь. — Блиндаж-то не простой. Немцы, они ведь все основательно делали. Они позиции и в тылу у себя готовили на захваченных уже землях, чтобы отходить куда в случае чего было, и также оставляли такие блиндажи для того, чтобы потом вернуться или диверсантов забросить. Все в таком блиндаже у них предусмотрено было — и еда, и форма, и оружие, и рация. Все новенькое, упакованное, оружие промасленное. Консервировали как надо. Такой блиндаж найти для черного следопыта большая удача, это ж на черном рынке большие деньги. Особенно если пихнуть все это добро за границу, хотя бы в ту же Германию. Вот они и стерегут этот блиндаж, тем же оружием, что в нем нашли. Там наверняка полный боезапас был. А в наше-то время оружие и у нас в стране ой-йо-йой как стоит.
— Тогда чего же они его не вывезли и не продали уже? — спросил Сема, которому многое становилось уже понятным после рассказа Хоря.
— А это точно не знаю. Меня они в свои планы не посвящали. Я им продукты из Чудьева или Кусолмы носил да дороги в Чертовом углу показывал. Платили они мне, вот я и помогал. Проводник, в общем.
— И шпион, — добавил Женька.
— И вор еще, — поддакнул Сема, — карту и компас стырил. Кстати, где они?
— У Витька, — виновато глядя в сторону, буркнул Хорь.
— Он главный? — спросил опять Сема.
— Витек-то? Да какой он главный, они оба не главные. Главный тут Макс. Максим то есть. Он здесь еще раньше них появился и дружбу с Лешим водил. Тогда он еще был военным, Макс-то — не то майор, не то капитан, не помню. Потом-то его из армии выперли за что-то или сам ушел от безденежья. Он у них всем и заправляет. Витек-то, тот с ним служил когда-то. А про Мессера я вообще ничего не знаю. Но он Витька лучше.
— А где сейчас Макс?
— Да не знаю я. Знаю только, что его-то они и ждут. А он уехал куда-то, по каким-то делам. Может, договариваться о том, кому это добро продать. Ждут они его очень, только об этом и разговаривают.
— А Леший-то откуда знаком был с этим Максом?
— Макс, когда первый раз-то приехал, он сразу у племянника Лешего остановился. Они тоже знакомы были. Племянник сейчас этот в Петрозаводск перебрался. Только тогда он Макса быстро с Лешим-то свел. И Макс того купил. Нет, не деньгами. Лешему деньги не нужны были, он один в лесу жил, потому и звали его Леший. А Макс ему рассказал, что его отец будто бы вместе с папашей Лешего партизанил. Помните, я вам на берегу про женщину одну историю рассказывал, про Галину, которая в Чертов угол ходила?
— Ну? — согласно кивнул Сема.
— Так я не врал. Это так и было. А женщина эта — как раз родная сестра того Лешего и есть. А отец его на этом болоте, на котором мы с вами сейчас сидим, и погиб. Тут ведь где-то, не знаю только где, партизанский штаб был. Немцы-то поначалу сюда даже не совались. А потом, видишь, сунулись. Бой тут у них вышел. Галинин-то и Лешего отец тут и погиб. А Леший уже тогда, даром что мальчонка, этот лес хорошо знал. Не хуже своего отца лесника. Он у партизан этих, Леший-то, связным уже тогда был. И когда отец его погиб, он все не верил, что тот в болоте раненый утонул. Потому что отец Лешего это болото как свои пять пальцев знал. А уж когда мать их, Галины-то и Лешего, рассказала, что слышала, будто ее звал муж-то в Чертовом углу, помните, я вам рассказывал?
