Подъехав к дому, Квиллер едва успел коснуться пальцем звонка, как дверь отворилась.
– Добро пожаловать во дворец игрушечных мишек! – восторженно проскрипела Грейс, в то время как Зелла топталась на заднем плане, возбужденно заламывая руки. На шее у неё висел золотой медвежонок с рубиновыми глазками. А Грейс, которая лишилась всех украшений, кроме тех, что были на ней во время ограбления, пришлось ограничить себя несколькими золотыми цепочками и брошкой в форме лягушки, украшенной изумрудами.
С учтивым поклоном Квиллер преподнёс свои букеты: палевый – Грейс, жёлтый – Зелле, которая вскрикнула, словно никогда раньше не получала в подарок цветов.
– С вашей стороны так мило прийти к нам, – сказала Грейс. – Зелла, дорогая, поставь цветы в воду. – Потом она грациозно обвела рукой холл: – Как вам нравятся наши маленькие друзья, мистер Квиллер?
Будучи знаком с архитектурой этого бульвара, он предполагал увидеть величественные лестницы, массивные люстры, резные деревянные панели, витражи, громоздкую мебель, но отнюдь не был подготовлен к сотням глаз-пуговиц – очаровательных, проказливых, безумных, – уставившихся на него со столов, комодов, стульев и даже со ступенек широких лестниц.
– Мы коллекционеры, – с гордостью объяснила Грейс.
– Я это вижу, – Ощутив сзади чье-то присутствие, он обернулся. Там стоял плюшевый мишутка ростом дюйма на два повыше самого Квиллера.
– Это Вудроу, наш сторожевой медведь, – сказала Пэейс.
– Сколько их у вас?
– Зелла, дорогая, сколько их у нас сейчас? – крикнула миссис Атли находящейся в кухне Зелле.
– Тысяча восемьсот шестьдесят два, – послышался тихий голос.
– Тысяча восемьсот шестьдесят два… На всякий случай Зелла составила каталог. – Грейс подвела Квиллера к закрытой витрине в гостиной. – Это Теодор, наш заводной мишка работы Стейфа. Точно такого же мы продали за восемьдесят тысяч долларов. На табуретке у фортепьяно сидит Игнесс, он любимец Зеллы, ездил с ней в Шотландию. Я брала с собой Улисса, того, что на коне-качалке. К счастью, он путешествовал в чемодане Зеллы.
Другие мишки сидели за обеденным столом, накрытым по всем правилам, с полным набором фарфора, хрусталя и серебра; на коленях у каждого лежала салфетка. Некоторые, надев очки, читали книги в библиотеке или работали, сидя за письменными столами. По всему дому они были расставлены и рассажены так, что изображали различные сценки: играли в крикет, украшали рождественскую елку, пускали игрушечные кораблики в чане с водой, везли маленького медвежонка в коляске, работали в саду с игрушечной тачкой. Несмотря на одинаковые плюшевые ушки, морды, вышитые рты и глаза-пуговицы, каждый имел свою индивидуальность. Многие были в костюмах. Некоторые пищали или смеялись, или мигали глазами на батарейках.
Квиллер, опытный репортер, кое-что повидавший на своем веку, пребывал в растерянности и не находил слов.
– Зелла, дорогая, теперь ты можешь подавать чай, – обратилась Грейс к сестре, когда знакомство с коллекцией состоялось.
Несколько выдающихся мишек получили приглашение принять участие в чаепитии. Были поставлены их собственные крошечные чашки с блюдцами, и Зелла налила им чай.
И тут Грейс со всей любезностью, на которую была способна, сказала:
– Мы собираемся назвать нашего следующего маленького дружка в честь вас, и вы должны присутствовать на церемонии крещения.
Попросив разрешения пользоваться магнитофоном, Квиллер начал задавать обычные репортерские вопросы:
– Почему вы коллекционируете игрушечных медвежат? Когда вы начали этим заниматься? Какой из них живёт у вас дольше всех? Где вы их находите? Кто шьёт им костюмы? Как вы уберегаете их от пыли? Хорошая ли у вас сигнализация?
– Самая лучшая! – заявила Грейс. – К тому же у нас есть сторож, он живёт над гаражом, а его жена пылесосит медведей – одного за другим.
Тем временем Квиллер пил чай, покорно поглощал песочное печенье и спрашивал себя: «Что я здесь делаю? В своем ли уме эти женщины?.. Не морочат ли они мне голову?..»
На третьей чашке он сделал отчаянную попытку сменить тему разговора:
– Кстати, похоже, по соседству с вашим домом намечается волнующее событие – распродажа имущества.
Грейс чуть не задохнулась от негодования:
– Это ужасно! Мы с Зеллой уедем из города, пока всё не закончится. Нельзя никому позволять устраивать свободную распродажу в таких местах! Как они смогут управиться с толпой? Где будут парковаться машины? Все в Мускаунти обожали доктора Гала и захотят купить что-нибудь на память. Я скажу вам одно: доктор Гал никому бы не позволил этого делать! Но у его дочери другое воспитание. Она поступает как хочет, не обращая ни на кого внимания! Надо было продать всё это на аукционе, перевезя в специальное помещение.
– Почему же Мелинда не сделала этого? – поинтересовался он.
– Почему? Потому что при свободной продаже она может выручить больше денег!
– Вы хорошо знали семью Гудвинтеров?
– Всю свою жизнь! Зелла, дорогая, чай уже остыл. Ты не приготовишь свежего? – Когда её сестра вышла из комнаты, она сказала, понизив голос: – Зелла могла бы выйти замуж за доктора Гала, но она была слишком робкой и упустила свой шанс. А он имел несчастье жениться на женщине с плохой наследственностью. Отец будущей миссис Гудвинтер умер от болезни, название которой никогда не упоминалось, а её брат растратил чужие деньги в Иллинойсе и попал в тюрьму. Мелинда – первенец Гудвинтеров, и они баловали её с колыбели. Про сына мы всегда знали, что он паршивая овца в этом стаде. В конце концов он уехал из города и погиб в автомобильной катастрофе. Все говорили, что нет худа без добра, потому что он был обузой для отца и источником постоянных переживаний для матери-инвалида.
Перед уходом Квиллер спросил: – Вы позволите мне сделать несколько снимков вашей коллекции для будущей статьи в газете?
– Мы будем польщены, правда, Зелла? Но при условии, мистер Квиллер, что вы напишете эту статью сами. Нам так нравится всё, что выходит из-под вашего пера!
– Я думаю, это возможно. А теперь хочу поблагодарить вас за незабываемые впечатления и восхитительный чай.
Отчаянно краснея, вперед выступила робкая Зелла.
Со словами «это вам» она вручила ему крошечного бархатного медвежонка.
– О нет! Мне даже в голову не пришло бы грабить вашу коллекцию, – попытался отказаться Квиллер.
– Но мы хотим, чтобы он был вашим, – настаивала Грейс. – Пожалуйста, примите его.
– Его зовут Крошка Тим, – добавила Зелла. Квиллер с Крошкой Тимом в кармане, не переставая
удивляться, покинул этот дом.
Вернувшись к себе, он первым делом позвонил Райкеру в редакцию и сказал:
– Арчи, с тебя приходится! Я только что томился в обществе сестёр Чизем, пил с ними чай, ел печенье, и они пригласили меня быть крестным отцом их следующего медвежонка.
– А как насчёт книги?
– Никто из них не упоминал о книге. Просто им хотелось, чтобы кто-нибудь посетил их и увидел их потрясающую коллекцию. Думаю, о ней можно сделать статью. Если послать хорошего фотографа, вроде Джона Бушленда, держу пари, что телеграфные агентства ухватятся за неё!
Пока он разговаривал по телефону, сиамцы проявляли большой интерес к карману его куртки.
– Эй, вы! Не смейте! – обругал он их, закончив разговор: коты уже принимались трепать и драть когтями бедного медведя. Квиллер спрятал Крошку Тима в ящик на кухне, куда бросал ключи от машины.
Потом он прослушал запись автоответчика. Полли так и не звонила, и это укрепило его в решении проконсультироваться с Мелиндой. Если она подтвердит, что сердечный приступ Ирмы мог быть вызван каким-то
наркотиком, то с него будут сняты все обвинения. Тем более этим вечером ожидалась репетиция «Макбета», и он мог поговорить с Мелиндой в перерыве, избежав пикантных ситуаций.
Театр, построенный на месте особняка Клингеншоенов, не отличался большими размерами. В нём насчитывалось всего триста мест, но этого вполне хватало пикаксским театралам. Зрительный зал (со сценой, выдвинутой вперед) представлял собой амфитеатр с покатым полом, а вестибюль был достаточно просторен. Когда Квиллер в среду вечером появился там, он увидел в вестибюле склонившегося над фонтанчиком с питьевой водой Ларри Ланспика.
– Твоя борода выглядит многообещающе, – сообщил он актеру.
Ларри поскрёб подбородок:
– Через две недели она будет достаточно хороша для шотландского короля одиннадцатого века.
– Как продвигается постановка?
– Неплохо. Совсем неплохо! Пока нас не было, Фран прорепетировала с исполнителями второстепенных ролей одиннадцать сцен, где нет нас с Мелиндой. А сегодня мы впервые репетируем в полном составе.
Ларри вернулся на сцену, а Квиллер скользнул в конец зала. Некоторые актеры расположились в передних рядах, ожидая своих выходов. Двайт стоял на авансцене с группой актеров. Один из них, играющий гонца, входил, в то время как леди Макбет произносила: «Измените мой пол! Меня от головы до пят злодейством напитайте!»
