И Петька, положив трубку, сразу стал набирать номер Саши Мякина...
Вот так, приблизительно через час, забирать посылку на почту явилась большая и шумная компания: все пятеро друзей, Котельников-старший, Катя и Бимбо. Собаку, конечно, привязали у входа — ведь им вход на почту запрещен. Но все равно толпа у окошечка собралась немалая.
Работница почты выдала ребятам небольшую коробку — приблизительно в две обувные размером.
— Легкая! — сообщил друзьям Петька, принимавший коробку. — Совсем легкая! Интересно, что в ней?
— Давайте откроем прямо здесь! — предложил Мишка.
Петя вопрошающе посмотрел на Осу. Да, посылка была адресована ему, но он считал, что главное слово должно быть за девочкой.
— По-моему, лучше открыть дома, в тишине и без свидетелей, — высказалась Оса.
На том и порешили. Вся компания вернулась домой к Котельниковым. Петя торжественно поставил коробку на круглый кухонный стол. Тут уж никто не мешал, и даже Бимбо протиснулся как можно ближе. Пес положил нос на кухонный стол, так ему было интересно.
— Что там такое, Бимбо? — спросил Сережа у жадно принюхивавшегося ньюфаундленда.
Пес с шумом втянул воздух и одобрительно чихнул.
— Что-то очень хорошее! — воскликнул Саша. — Бимбо всегда правильно чует!
А Петя уже разрезал ножницами самоклеящуюся ленту, широкую и крепкую, которой коробка была обмотана со всех сторон.
— Ну? — даже взрослые с любопытством пододвинулись ближе, хоть они и старались не смущать детей. Но те были так возбуждены, что их ничем нельзя было смутить.
В открытой коробке была крупная пенопластовая крошка, заполнившая ее до самого верха, а поверх крошки — конверт с письмом.
— В посылке что-то бьющееся или хрупкое, раз переложено пенопластом и этим... как его... ну, пузырчатым полиэтиленом, у которого воздушные шарики так здорово лопаются! — сказал Мишка. — Давайте посмотрим что это!
— А мне интересней сначала прочесть письмо, — сказал Петя. — Я думаю, в нем все объясняется.
Оса поддержала его, но Сережа высказал другое мнение:
— Надо сперва поглядеть, что в посылке, а письмо оставить на закуску. Ведь это — первая весточка от Ежика за столько месяцев, и наверняка он подробно рассказывает о своей жизни! Что может быть интереснее?
— Это точно! — согласились с ним друзья и стали аккуратно выгребать пружинистые шарики.
— Ой, смотрите! — завизжала Катя. — Какая красота!
Она держала в руках небольшую овальную картинку в золоченой рамке, под стеклом. И картинка эта была сделана из брабантского кружева! На фоне красного бархата — фигурки двух мастеровых в старинных одеждах, которые налаживали дуги наполовину готовой, роскошной кареты. И кружево было такое тонкое и затейливое, что казалось, кружевницы настолько овладели своим мастерством, что могут передать и объем, и игру света и тени на предметах и фигурах, словом — все. Даже не верилось, что можно такого достичь.
— Да, — сказал Котельников-старший. — Вот уж воистину:
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабалтских манжет!..[1]
— А они действительно кажутся чуть розоватыми, — сказал Мишка. — Потому что белое кружево лежит на красном фоне.
— И от этого фигурки выглядят совсем живыми, — добавил Сережа.
— Там сзади что-то написано, — заметила Оса, стоявшая с противоположной стороны стола и видевшая заднюю сторону картинки.
— Точно. — Катя перевернула изящную вещицу другой стороной к себе. — Здесь написано: «Сереже — мастеру на все руки». Держи, Сережа!
— Там, наверно, всем по картинке, подходящей по характеру, — сказал Миша.
И точно. Следующими оказались кружевные мушкетеры — или брабантские дуэлянты, — предназначавшиеся Мишке, с пожеланием ему «быть всегда при шпаге». Потом вынырнула картинка для Пети: охотник в камзоле, с мушкетом и с крупной собакой. Пожелание было шутливым: «Не охоться на ежиков, охоться на крупную дичь! Привет Бимбо!» Похоже, Ежик не до конца забыл, как они с Петькой чуть не подрались. Картинка для Саши тоже была замечательной: вратарь, ловящий мяч. Явно мастера кружевного дела не чурались и современных тем, и, конечно, в преддверии чемпионата Европы по футболу они просто обязаны были придумать такие картинки, которые стали бы сувенирами для стекающихся со всего света болельщиков. Саше Ежик написал: «Сашка! Держи удар!»
А на самом дне коробки лежало два свертка. На одном было написано «Для Кати», на втором — «Для Осы». В каждом свертке оказалось по полному набору поистине драгоценного кружева для отделки платьев: и манжеты, и отложные большие воротники, и нагрудники, и подолы...
— Ух ты! — ахнула Оса. — С таким кружевом самое старое и заношенное платье будет выглядеть королевским!
— Так ты ведь не носишь платья, — подначил ее Мишка.
Действительно, Оса предпочитала носить джинсы, кроссовки и футболку, считая такой наряд самым удобным и практичным. Платья она презирала — ведь в них по деревьям не полазаешь и в футбол с мальчишками не сыграешь.
— Ничего! — ответила Оса. — По такому случаю я и платье надену. Конечно, если большой беготни у нас не будет намечаться!
А Катя — та просто онемела от восторга.
— Ну, расстарался, парень! — Котельников-старший, весело посмеиваясь, покачал головой.
Кружевные картинки, выложенные в ряд на столе, и расстеленные перед ними наборы кружев для отделки производили вместе просто фантастическое впечатление. И дети, и взрослые не могли налюбоваться. И даже Бимбо притих, потрясенный этой красотой.
— А теперь давай прочтем письмо! — не выдержал Мишка.
— Да, там ведь наверняка написано о их жизни в Бельгии! — подхватила Оса.
Петя вскрыл конверт и развернул письмо. Оно оказалось довольно длинным, на несколько листов.
— Вы садитесь, я прочту...
Все сели вокруг стола, а Петька, стоя, начал читать. Сначала медленно и с напрягом: почерк у Ежика нисколько не улучшился, он писал как курица лапой, да ещё с ошибками. Но понемногу Петька освоился.
Глава вторая
«Привет, Петька!
Я тут наладился наконец всем вам отправить письмо с подарками, чтобы вы увидели, что такое настоящее брабантское и брюжское кружево. Согласитесь, никакая фотография в альбоме этого не передаст, на самой лучшей фотографии кружева кажутся немного окаменелыми, а на самом деле они живые и легкие. Я сперва сомневался, на чей адрес отправить посылку, на твой или Осы, и в итоге решил, что на твой. Во-первых, мне показалось, что так удобней всего, да и Поля очень настаивает, что посылку лучше отправить тебе, а не Осе. Во-вторых, для Осы у меня есть особый подарок, но его я передам ей через месяц, с ее папой. Ведь он, я знаю, приедет к нам в Бельгию на чемпионат Европы и будет в Брюгге. Меня уже предупредили тренеры, что он с ними созванивался и обязательно хочет повидаться со мной и посмотреть, как я тут живу. Я бы и другим ребятам написал, чтобы было понятно, что вы все — мои лучшие друзья, но их адресов у меня нет. Пришлите мне адреса, и я всем буду писать по очереди, чтобы никого не обидеть.
Я извиняюсь, что давно не писал. Загрузили меня просто ужас! Мне — то есть нам с Полей — пришлось столько всего осваивать и ко всему привыкать, что просто голова кружилась и ни до чего было. Я думал к Новому году отправить вам поздравительные открытки, да так заездился, что руки не дошли. Меня здесь готовят по высшему классу и опекают тоже, попахать приходится — обалдеть! И даже не на тренировках, а на всяких других занятиях. Мне ведь надо и оба языка страны как следует выучить, и французский, и фламандский, и русский нельзя забывать — мне специально нашли русскую училку по языку и по литературе, из эмигрантов. Пожилая тетка, очень славная, и как-то так толково все объясняет, что, честное слово, если бы мне в Москве так объясняли, я бы давно отличником был! Правда, учеников-то у нее всего двое — я и Поля — вот она и возится с нами, а если б ее перед тридцатью обалдуями поставить, то, может, ничего толкового у нее и не вышло бы. И потом, я подозреваю, что ей столько платят за занятия с нами, футбольный клуб старается, что, если б в Москве учителям столько платили, они бы тоже из кожи вон лезли.
Устроили нас тут нормально. Когда мы прилетели, для нас уже было готово жилье у одной бездетной семьи, как-то связанной с клубом и немного говорящей по-русски. У этой семьи очень славный отдельный дом, и нам с Полей предоставили весь второй этаж, четыре комнаты. Просто отпад! Эти люди, их фамилия Гийом, мужа зовут мсье Шарль, а жену мадам Мари, уже довольно пожилые, им лет около пятидесяти. И они заботятся о нас не по обязанности, а от всей души. У них две машины, и утром мсье Шарль везет меня на тренировку, а мадам Мари везет Полю в школу, а потом они договариваются между собой, кто и когда будет нас забирать, в зависимости от их собственных дел. И Поля, которая, как вы все знаете, людей раскусывает быстро, говорит, что у них нет никаких задних мыслей. Вот только мсье Шарль чересчур уж, по-моему, гордится, что в его доме воспитывается «будущая звезда футбола», и так торжественно представляет меня всем знакомым, что это кажется простым хвастовством, и даже я смущаюсь, хотя меня-то, как вы знаете, смутить нелегко.
