– Настя, отвлекись немного.
Девушка за стойкой, закончившая разговор по телефону, улыбнулась приветливо.
– Здравствуйте, Антон Васильевич. Присмотреть за Тамарой?
– Ты умница. Раскраски с прошлого раза остались?
– Есть пара штук.
Я присел на корточки, взял Томку за руки.
– Душа моя, к тебе просьба.
– Вся внимание, мистер папа.
– Не дурачься!
Она попыталась сделать серьезное лицо, но получилось ужасно. Великая трагическая актриса в ней скончалась, не приходя в сознание.
– Зайди к тете Насте за стойку, возьми фломастеры и раскрась мне все чистые картинки, какие найдешь. Я потом проверю.
– Все чистые картинки?
Я вовремя спохватился.
– Нет, только картинки в журнале для раскрашивания.
Томка вздохнула.
– Ладно, пап. Только знаешь, что я хочу тебе сказать…
Я поднялся. Не люблю таких предисловий.
– Когда ты закончишь, мы пойдем кататься на роликах. Ты обещал.
– Когда?!
– Через вчера.
– Ты хотела сказать «позавчера»?
– Да.
Я задумался. Возможно, я действительно мог сдуру пообещать ей и ролики, и велосипед, и шоколадного кенгуру на палочке, если она окажет мне маленькую любезность быть послушной, но сегодня вечером ролики точно отменялись, потому что вечером нас ожидали занятия по спортивной гимнастике, которых она избегала.
Я не стал заострять на этом внимание, просто развернулся и ушел. Дочь, также ничего не говоря, исчезла за стойкой, заняла там место за низеньким столиком в углу, и вскоре я услышал звон фломастеров в стеклянной вазе.
Полчаса есть.
Моему визитеру на вид было лет сорок пять-пятьдесят. Слегка полноват. Определению «важная шишка» он соответствовал процентов на восемьдесят: дорогой синий костюм, золото на пальцах, блестящие, будто только что из обувного магазина, черные туфли. Мешало лишь чуть напряженное лицо. Впрочем, иным оно и не могло быть, ибо поделиться радостью в мой офис не приходят.
Он сидел на кожаном диване в приемной, пил кофе и сосредоточенно изучал, как Петр за столом молотит по клавишам компьютера.
– Это вы меня ожидаете? – спросил я, остановившись сбоку от дивана. Посетитель приподнялся.
– Да.
Он протянул руку. Рукопожатие показалось жестковатым.
– Тогда прошу в кабинет.
Пока я отпирал дверь, посетитель бросил взгляд на недопитую чашку кофе, и мне показалось, что в этом взгляде было больше красноречия, чем во всех его словах, которые я услышу в следующие полчаса. Мужчина посмотрел на кофе как больной старик на отнятую у него кислородную подушку.
В кабинете было душно. Я раскрыл окно. К духоте добавился городской шум, потому что окно выходило на центральный проспект, запруженный автомобилями и общественным транспортом. Я давно собирался поставить кондиционер, но все жалел денег.
Мой визитер, не дожидаясь приглашения, уселся за стол, положил на него руку, стал отбивать пальцами замысловатый ритм. Я решил, что он репетирует предстоящую речь: «Я настаиваю на конфиденциальности, выполнении особых условий, обязательности постоянного отчета»… Для меня в этом не было ничего нового, как и в том, что я не позволю ему чувствовать себя хозяином положения. Пусть он мой клиент, но условия буду ставить я, в противном случае просто не возьмусь за дело. Старого пса не обучишь новым трюкам, а бывших ментов не бывает.
– Итак, – сказал я, усаживаясь в кресло, – чем могу?
Он молчал. Смотрел на меня пытливо и взволнованно. Я в долгу не остался, тоже занялся его изучением. Мне казались наиболее вероятными две причины его появления: ему требуется прощупать потенциального партнера, собрать необходимую информацию, оценить риски… либо его привела личная беда.
– Слу-ша-ю. – Я добавил стальные нотки, чтобы он не думал, будто я могу ждать вечно.
Гость очнулся.
– У меня очень деликатная просьба. – Он полез во внутренний карман пиджака. Теперь уже было очевидно, что он не на шутку взволнован. Рука застряла в кармане.
– Других просьб здесь не озвучивают.
Рука, наконец, выбралась наружу. Визитер положил на стол фото. Изображением вниз.
– Меня зовут Виктор, – сказал мужчина. На лбу выступили капельки пота. – Виктор Кормухин. Я хочу, чтобы вы проследили за этой женщиной.
«Какая пошлость», – подумал я. Для этого он требовал личной аудиенции? Отдать команду проследить за неверной супругой мог любой из тех, кто ошивается утром в офисе. Тот же Петр мог в лучшем виде все оформить.
– Очень хорошо, Виктор. Вы можете отдать всю необходимую информацию моему помощнику, оплатить расходы, и дело будет…
Он нетерпеливо закашлялся, и я понял, что сморозил глупость. Никаких помощников, никакой оплаты через бухгалтерию, все настолько важно и конфиденциально, что дело должен курировать лично я.
Интересно, кто изображен на фотографии?
– Может, для начала хотя бы перевернете снимок?
Он кивнул, взял фото за уголок, стал медленно переворачивать. В какое-то краткое мгновение, почти наносекунды, я почувствовал необъяснимое волнение.
В просьбе Кормухина не было ничего странного. Проследить за неверным супругом, взрослеющими детьми и другими бестолковыми членами семьи нас просят едва ли не каждый день. Большая часть заказов выполняется за два-три часа, ибо частенько за подозрениями клиентов скрывается обычная паранойя. Даже если попадаются интересные экземпляры, они все равно не стоят такого напряжения.
Почему же я волнуюсь сейчас?
Спустя еще секунду я понял, что волновался не зря. Когда фотография легла изображением вверх, я едва сдержал вздох. Сохранить беспристрастное выражение лица мне удалось с большим трудом.
Я привык принимать решения самостоятельно. И не привык их менять. Если решил – назад пути нет.
Кремень.
Одно из таких поворотных решений, изменивших всю мою жизнь, было принято чуть больше шести лет назад. Результат сидел сейчас за стойкой секретарши и разукрашивал старыми фломастерами картинки в детском журнале. Я благодарен судьбе за то, что у меня есть Томка. Не будь дочери – я клял бы себя за опрометчивость и самонадеянность.
…Я дослужился до майора, когда понял, что больше не хочу играть по чужим правилам. Я старый сыскной волк, мне не было дела до мерзостей, которыми пачкали руки некоторые мои сослуживцы. Возможно, я бы служил и по сей день, но, простите за пафос, честь мундира… Чем чаще приходилось отмывать эту самую честь, загаженную кем-то из ближних, тем сильнее я осознавал, что дальше так продолжаться не может. Либо ты остаешься и принимаешь правила игры, либо уходишь, чтобы окончательно не слиться с ландшафтом. Третьего не дано.
Кое-кто из моего главка повесил убийство на невиновного человека. Точнее, не совсем невиновного – в списке ангелов он тоже не числился. На Николае Чебышеве по прозвищу Чебурашка висело порядочное количество подвигов. Многие из них не удалось доказать, но Чебурашку, так или иначе, взяли на угоне дорогой машины. Мой многолетний подопечный, которого лично я закрывал дважды, уважаемый в своих кругах специалист очень редкой квалификации, вдруг расслабился: гулял по ночному городу с девочкой, решил ее поразить и вскрыл смеха ради припаркованный на обочине одинокий «лексус». И сошло бы ему это с рук, как и многое другое, но совсем чуть-чуть ошибся Чебурашка со временем, в течение которого сигнал спутниковой противоугонной системы «лексуса» позволил обнаружить и локализовать цель. Принял парня душевно экипаж ДПС через несколько кварталов от места угона. Девочка благоразумно исчезла (видимо, великодушный рыцарь прогнал ее от греха подальше).
Взятого с поличным Чебурашку стали крутить на остальные его прегрешения. Что-то удалось размотать, что-то осталось недоказанным, но некоторым моим коллегам (и бывшим друзьям, к вечному стыду моему) вздумалось повесить на него «глухаря» – зверское убийство хозяев элитного коттеджа, обошедшее страницы всех местных газет и новостные телепрограммы. Достал всех Чебурашка своим независимым характером, и решили его таким образом изолировать до скончания веков.
Ребята допустили ошибку. Чебышев был добродушный парень, не злой, покушался исключительно на имущество, но никогда – на здоровье и уж тем более человеческую жизнь. Разумеется, мне по долгу службы положено игнорировать эмоции и доверять лишь фактам, но некоторые вещи очевидны, как ни крути: не мог он во время ограбления или даже на разбое хладнокровно покрошить в капусту двух молодых людей, в том числе беременную женщину. Не его фактура. И улик, честно говоря, маловато, только косвенные. Я сразу обратил на это внимание, но меня отодвинули. Убийство молодой семьи предпринимателя Сергея Панина, школьного друга нашего мэра, вызвало серьезный резонанс, сверху требовали результатов, а если таковых не имеется, то их можно нарисовать. Чебышев оказался не в том месте не в то время. Прицепили к парню двух подельников, утяжелив статью, и закрыли на двадцать пять лет. Практически до старости.
