Она спускалась медленно, слегка сбавляя скорость на каждой обитаемой площадке. Всюду бурлила жизнь, пестрая и непредсказуемая. «Хорошо иметь свой домик в деревне!» – почему-то вспомнился рекламный слоган. На третьем этаже Татьяна остановилась. Внимание привлекла дверь квартиры с номером «11».
– Во как…
Стандартная и ничем не приметная дверь пряталась в полутемной нише. В нескольких сантиметрах справа от нее проходила толстая вертикальная труба водостока. Ничего странного в этом не было… если не считать скромного букетика гвоздик, торчащего из-за трубы. Свежие красные головки цветов свешивались аккурат над кнопкой дверного звонка.
Впрочем, «букетик» – это громко сказано.
Гвоздик было всего две штуки.
Юная леди, которую Татьяна Казьмина ожидала сегодня на занятия – точнее, одна из трех – это моя шестилетняя дочь Тамара, как вы уже наверняка догадались. Ну и я, пожалуй, на всякий случай, отрекомендуюсь, а то мало ли что: Антон Данилов, тридцать восемь лет (зимой стукнет тридцать девять, а там уже и старость, увы), бывший мент и оперуполномоченный уголовного розыска, майор в отставке, основавший собственное детективное агентство и разорвавший почти все связи с прошлой жизнью, исключая те, что следовало сохранить и усовершенствовать. Бывшая жена Марина Гамова, от которой мне осталась замечательная дочка, к числу последних не относилась. Мы второй год живем с Томкой вдвоем, а где обитает наша мамаша, прости Господи, я точно не знаю. Время от времени она звонит, справляется, «как там наша девочка», но я стараюсь побыстрее свернуть разговор, а Томку и вовсе не приглашаю взять трубку. Зачем рисковать?
Да-да, все знаю, сердобольные вы мои! Мужчина не должен в одиночку воспитывать ребенка, тем более девочку, но я вам вот что скажу: в этой жизни много чего должно быть, чего нет и не предвидится, так что не надо лохматить бабушку…
Ладно, не обижайтесь, сам не хочу этих споров. Открою небольшой секрет: есть у меня любимая женщина. Она, правда, об этом еще не знает, потому что я даже после интимной близости с ней, после походов в рестораны, кино и театры так и не смог до сих пор сказать, что… ну, люблю ее, в общем… Да-да, люблю. Но слово это, простое и искреннее, которое я могу произносить миллион раз на дню в адрес моей драгоценной дочурки, почему-то застревает где-то в гортани, стоит мне только посмотреть на Олесю Лыкову, нашу соседку по подъезду, воспитательницу в детском саду Томки и вообще старую-добрую знакомую. Вот не знаю, хоть по башке мне надавайте!
Олеся, конечно, все понимает, чувствует и придерживается очень мудрой и взвешенной позиции: не требует ничего и не произносит это слово сама, потому что я мужчина, и если меня прессовать и нагибать, то я вообще никогда это слово не скажу (и это в лучшем случае, а в худшем дам деру огородами). Поэтому все у нас протекает в будничном режиме. Наверно, можно сказать, что мы встречаемся, и будь у меня аккаунты в каких-нибудь социальных сетях, я бы ставил там именно такие личные статусы, но аккаунты я свои давно не обновлял, зато присутствие рядом со мной женщины, тем более такой хорошей и почти родной, успокаивает и Томку.
Ладно, будет время, как-нибудь остановлюсь на наших странных отношениях подробнее, а пока…
… а пока мы собираемся на занятия к Татьяне Казьминой. Деваться некуда – лето закончилось, пришел сентябрь, все наши преподаватели вернулись из теплых краев в родные Палестины и приглашают погрызть гранит.
Томка валялась на диване, вперив задумчивый взгляд в телевизор. Мои телодвижения никоим образом ее не вдохновляли. Более того, чем энергичнее я собирал ей чистую одежду, тем мрачнее она становилась.
– Ребенок, ускорь движение булками! – Па-ап…
– Что опять?
– Я не хочу-у.
– Я тоже не хочу, чтобы лето кончалось. Хочу, чтобы оно за мной мчалось и чтобы здесь всегда были Гавайи.
– Были – что?
– Где живут Лило и Стич. Но мы с тобой, дорогая, живем в стране, где девять месяцев грязь, холод и слякоть, и поэтому все остальные страны нам завидуют. Собирайся. У тебя, между прочим, последний детсадовский годик остался, следующей осенью в школу, и вот там тебе поблажек делать не будут…
На этих словах я сам застыл. Встал как вкопанный посреди гостиной с чистыми детскими шортиками в руках. «Чтоб мне лопнуть, ведь ей действительно через год за парту!». И мне стало как-то совсем грустно.
– Ты что, пап? – Томка выключила телевизор.
– Вспомнил кое-что. – Что?
– У тебя заканчиваются трусы и колготки по размеру, а зимние сапоги разорвались. И, кстати, осенних туфелек тоже нет. Боже мой, сколько еще всего…
– Круто, пап. В выходные, значит, поедем в магазин. Она нехотя начала переодеваться в чистую одежду.
Мне казалось, что возможность вернуться к любимым преподавателям и друзьям ее обрадует, но папина дочка – папина во всем. Я сам терпеть не могу осень, и возвращение прохладных желтых дней, сопряженных со свинцовым небом и дождями, мы с Томкой воспринимаем как личное оскорбление.
С Татьяной Казьминой мы работали не первый год. Нашу малочисленную группу, состоящую из трех девчонок, она вела чуть ли не с трехлетнего возраста: начинали мы с кубиков, из которых складывали вагончики и целые поезда слов, продолжили предложениями, большими текстами и даже английским языком. Занятия с ней отлично сочетались с теми, что проводила в детском саду Олеся, и у меня не было никаких сомнений, что в школу Тамара пойдет подготовленной и в достаточной степени продвинутой, а я буду вспоминать Татьяну Казьмину с большой любовью и благодарностью. Помимо всего прочего, она ведь была еще и очень занятной молодой девушкой с татуировкой на пояснице в виде кошачьей мордочки, периодически поглядывавшей на меня поверх джинсов.
– Мы идем к Татьяне Валерьевне?
– Да. Сашка и Маринка тебя уже заждались, наверно.
Мы все-таки собрались. Погрузились в машину и поехали. Таня жила всего в нескольких кварталах от нас вниз по улице, уходящей к реке, в новом районе, который еще продолжал застраиваться. За окнами там открывался замечательный вид – густой лес, пригорки, овраги-буераки, почти нетронутая цивилизацией природа, если забыть о дремлющей вечным сном всего в нескольких сотнях метров Черной Сопке…
Все же я оказался достаточно прозорливым отцом: увидев своих подружек во дворе, Томка бросилась к ним в объятия. Девчонки, позабывшие о своих родителях, зашумели на весь двор, принялись делиться новостями и знакомить друг друга с новыми игрушками. Томка по этому случаю прихватила пушистого механического хомяка, повторявшего за хозяином короткие фразы, и теперь несчастную игрушку с дохлыми батарейками тискали сразу шесть рук.
– Доброго здоровьица доброму человеку!
Я обернулся. На скамейке возле песочницы сидел сухонький мужичок в рыбацкой штормовке и черных брюках, помнивших первую мировую войну. Руками он опирался на трость с потертым стеклянным набалдашником. Мужчина улыбался, собрав в кучу все свои морщины.
– Здравия желаю, Петр Аркадьевич. – Я подошел к нему, протянул руку, присел рядом. Пасмурное небо над нашими головами расступилось, пропустив в небольшое окошко пучок солнечных лучей, отчего стало чуть радостнее.
– Новый учебный год? – спросил абориген, кивая на девчонок.
– Ага. Гулять бы еще и гулять, но время несется галопом.
– Поправка, молодой человек: время летит истребителем, поверь моему опыту и возрасту. Твоя скорость еще не та.
Я вздохнул. Дядя Петя был хорошим человеком, но возрастная мудрость его порой наводила на меня смертельную тоску.
– Па-ап! Можно мы сами поднимемся к Татьяне Валерьевне? Я посмотрел на часы.
– Валяйте. Номер квартиры помнишь, чтобы на домофоне набрать? – Ага.
– Когда подниметесь, подойди к окну в кухне и помаши мне рукой, чтобы я знал, что ты нормально дошла. Девчонки, сверкая пестрыми юбками и шортами, помчались к подъезду. Я вынул из кармана сигаретку.
– Не угостите табачком, мил человек?
Я протянул и ему. Мы закурили, пустили струи сизого дыма вверх.
– Как поживаете? – спросил он.
– Хочется верить, что хорошо. Обычная суета.
– Это у вас-то обычная?
Я улыбнулся. Аркадьевича не проведешь.
– Вы правы. С моей работой и семейными нагрузками все очень весело. Расслабиться некогда.
– В отпуске был хоть?
Я покачал головой. Под термином «отпуск» большинство понимает двухнедельную поездку к морю или в какую-нибудь европейскую страну с музеями, фонтанами и безудержным шоппингом, но я нынешним летом мог похвастаться лишь двумя вылазками с дочкой на свое любимое озеро. Мы провели там в общей сложности не больше недели. Чтобы соблюсти условия полного социального пакета для персонала детективного агентства «Данилов», мне приходилось идти на жертвы: в июле-августе я торчал в офисе с утра и до вечера, иногда брал Томку с собой, чтобы она не скучала без отца (да и мне без нее бывает тоскливо, если вы помните), и один выполнял работу, которой в обычные времена занимались пять человек. Поэтому на вопрос Петра Аркадьевича я смог лишь развести руками.
