Но тут он закашлялся так, что из глаз брызнули слезы. Кашель не прекращался, наверное, минуту. О продолжении слежки не могло быть и речи. Филя запомнил квартиру, помеченную краской, и вернулся в лифт. Не так и трудно было запомнить. Квартира тринадцать. Очень счастливый номер!
Кашель все не прекращался. Нет, видно, не только краску распыляли на площадке. Может, и баллончиком со слезоточивым газом воспользовались. Наверное, таким образом «позаботились» о преследователях. Вдыхая воздух, чтобы отдышаться, Филя запрокинул голову. И застыл с раскрытым ртом, глядя на потолок лифта… Отчетливыми печатными буквами, написанными черным маркером, потолок спрашивал: «Чего голову задрал дурак?»
Если и говорят о какой-то там капле, переполнившей чашу терпения, то эта надпись была чашей, переполнившей каплю терпения Фили! Такое было у него ощущение.
– Ну, погоди! – прорычал он. – Посмотрим, кто из нас дурак!
«Мало того, – возмущался, прямо кипел от негодования Филя, – мало того что у меня фамилия неудачная!…»
Фамилия у Фили была Лопушков. Конечно же, только самый ленивый не придумает по такой фамилии кличку! Лопух, Лопушок – а как же еще? Да и имя тоже… не очень серьезно звучит.
В новой школе, когда Филя поднялся из-за парты, чтобы познакомиться с директором, произошла не очень-то приятная сценка.
– Вот, наш новенький, – представила его учительница. – Филипп Лопушков.
И тут Филе почему-то захотелось подружиться со всеми побыстрее, захотелось привыкнуть ко всем сразу же, в первый день. И он сказал:
– Ну, не обязательно так официально называть.
– А как же? – удивилась учительница.
– Можно просто. Просто Филя.
Весь класс утонул в хохоте. Сквозь смех различались повторяющиеся слова: «Ой, не могу! Простофиля! Умереть можно!» Кто это там собирался умереть от смеха, Филя не стал разглядывать. Он покраснел и уткнулся взглядом в парту. Хорошо, что директор увел Филю к себе в кабинет, якобы для ознакомительной беседы. Но Филя-то знал: директор таким образом просто увел его от продолжения посмешища.
Так что совершенно ясно, что Филя был обладателем целой коллекции кличек. Тут тебе и Простофиля, и Лопух, и Лопушок. Кто остроумный, может продолжать дальше… Вдобавок ко всему Филя, что называется, не вышел ростом. А если говорить правду, он был совсем маленький… Просто как пятиклассник какой-нибудь или как девчонка! К тому же голова у него была круглая и довольно большая. Правда, мама говорила, что из-за этого он выглядит умным и серьезным. Но Филя ей совсем не верил. Да он вовсе и не хотел выглядеть умным и серьезным. А хотел не только выглядеть, но и быть – смелым, решительным и сильным! Только никогда ему это не удавалось…
Глава II. ИЗ СЫЩИКОВ – В АРЕСТАНТЫ
Значит, очень впечатлительным был Филя, если такое обычное событие, как чье-то хулиганство, привело его в бешенство. И особенно взбесила надпись на потолке лифта. После всех своих школьных кличек такое оскорбление он простить не мог. Филе почему-то показалось, что эта надпись направлена прямо по его адресу, хотя он и понимал, что так думает любой человек, поднявший голову. И, стоя прямо под этой надписью, он поклялся отомстить обидчику не только за себя, но и за всех обиженных. Но какая месть может быть за обиду? Поимка преступника!
Приняв решение, Филя успокоился и даже окинул одним взглядом свою жизнь. И сразу убедился: какой же эта жизнь была скучной! Учеба – каникулы, учеба – каникулы, болезнь – выздоровление, дача – город и две поездки на море. Вот и вся биография. Даже у бабочки-капустницы она интересней. То она куколка, то – гусеница. А Филя как жил, так и живет – одинаково, как тысячи и тысячи людей вокруг…
И поэтому он очень даже обрадовался, что судьба подбросила ему приключение. А станет ли это приключение интересным, во многом зависит от него самого. Ведь можно плюнуть на все эти надписи, уйти домой – и валяться на диване перед телевизором или опять читать про египетские пирамиды… А можно напрячь все свои извилины и заставить их ответить на несколько простых вопросов.
Кто это сделал? С какой целью? И как этого «кого» поймать? Собственно, Филя уже потихоньку начал отвечать на эти вопросы. Нашел же он по отпечаткам краски тринадцатую квартиру!
Правда, от одного из этих вопросов Филя даже прыснул смехом, не удержался. Как это – с какой целью? На это никто не ответит. С какой целью хулиганы ломают почтовые ящики, разбивают окна на лестничных площадках, выбрасывают пачками старые газеты с верхнего этажа? Без цели. Просто так.
Филя вообще считал, что самыми необъяснимыми вещами на свете являются всякие глупости и неприятности. Такой вывод он сделал в одном недавнем споре с папой. Правда, спором их трудный разговор все-таки нельзя было назвать. Папа возмущался по поводу случайной двойки по русскому.
– Я все жду! – громко говорил он. – Я жду, когда ты, наконец, поймешь, что все имеет свои причины и следствия. Твоя необязательность превратилась в двойку, двойка в будущем превратится в обыкновенное незнание. А это самое страшное. Незнание превращает жизнь в скучное существование.
– Ни во что оно не превращает, – проворчал Филя.
– Что ты там бормочешь? – недовольно переспросил папа. – Значит, ты имеешь на этот счет свое мнение? И какое же?
– Не имею, ничего я не имею, – отмахнулся Филя. – Просто мне кажется, что незнание, наоборот, интереснее всех знаний.
У папы от удивления брови медленно поползли на лоб.
– К-как это? Будь добр, объясни.
– Да все просто. Чего-то не знаешь – и стремишься узнать. И узнаешь. Вот и интересно. А если уже знаешь, то сидишь довольный, как… Как компьютер!
– Интересный ход мыслей, – хмыкнул папа. – Только я почему-то не замечаю за тобой именно этого стремления. А кстати, вот ты не знаешь, как появилась эта двойка. Подумай, пожалуйста, используй свой метод и пойми, в чем причина. Поинтересуйся, так сказать, у самого себя.
– А неприятности вообще необъяснимы! – воскликнул в сердцах Филя и вздохнул. – Это просто несправедливость… Вот, например, объясни мне, если ты все знаешь о природе, для чего существуют комары?
– При чем тут комары? – удивился отец. – Ты какие-то глупости говоришь.
Папа был ученым-биологом, и поэтому Филя так хитро повернул разговор. Чтобы интереснее было беседовать.
– Ничего не глупости. – Филя уже говорил увлеченно, будто и забыл, что он виноват. – Я к тому говорю, что существование в природе этой гадости объяснить нельзя. Это – просто неприятность. Вот так и двойка моя.
Папа рассмеялся:
– Неожиданное сравнение! Все-таки, в отличие от полчищ комаров, твою двойку можно прихлопнуть, да? В смысле – исправить. Хорошо?
Филя кивнул. А что тут скажешь? И так запутался. Знания, незнания, причины, следствия… На умные темы с папой лучше не разговаривать. Только начинаешь что-то объяснять, а он уже спешит все в шутку превратить. Привык, наверное, разговаривать с Филей-младенцем. И никак до него не дойдет, что его сын – вполне взрослый человек. Как говорил Карлсон, в полном расцвете лет. Скоро тринадцать будет. И хоть считается это число несчастливым, Филя дождаться не мог следующего дня рождения. А кто же его не ждет – всякое живое существо стремится стать постарше!
Филя все-таки заметил, что с годами вовсе не легче становится выражать свои мысли. Наоборот, кажется, все труднее и труднее сказать все так, как думаешь.
«Наверное, мои мысли становятся сложнее», – вздохнул Филя.
Вот и сейчас никому на свете не сумел бы он объяснить свою радость… Любой человек, послушав Филю, покрутил бы у виска пальцем – и был бы прав. Он рад тому, что кто-то в подъезде разрисовал стены и лифт! Вот это да!
Филя в очередной раз закашлялся и повернул ручку двери. Как хорошо, что никому ничего не надо объяснять. Лучше всего не болтать зря, а действовать. Выследить и обезвредить преступника – вот достойное занятие. И лучшее средство от скуки…
И вдруг Филя спохватился. Да как же он в таком виде покажется родителям! Глаза слезятся, кашель прорывается, как ни сдерживай… Да его просто никуда больше не выпустят из квартиры! Подумают, что он мгновенно простудился от какого-нибудь незначительного сквознячка. Видно, без прогулки на свежем воздухе не обойтись. На улице он придет в себя, избавится и от слез, и от кашля.
Войдя в лифт, Филя еле удержался, чтобы не посмотреть вверх. Не хватало еще любоваться этой дурацкой надписью! Одно воспоминаие о том, что эти слова начертаны над головой, портило настроение.
«Надо обязательно стереть или закрасить», – подумал Филя.
Но тут он представил, что будет закрашивать краской надпись – и его застукают за этим занятием. И будет он в ответе за все надписи, сделанные в подъезде. И в прошлом, и в настоящем, и даже в будущем. Потому что кто пойман, тот и вор. Хотя пословица звучит немного по-другому, но смысл примерно такой.
