Проезжая митяевскую церковь, я перекрестился, слава Богу, что все так удачно закончилось. Теперь я был почти уверен, что Залыгин — убийца. Жаль только, что я не рассмотрел, какой велосипед он прячет в сарае. Но я это обязательно узнаю!
Когда я пришел в лагерь, все еще спали, даже Сема. А мне уже спать не хотелось. Поэтому я сделал то, что и вчера, то есть взял свои удочки и отправился ловить рыбу.
Пошел я на то же место, где вчера у меня неплохо клевало и где я встретился с Залыгиным. Подходя, я вздрогнул, на месте Залыгина сидел рыбак в той же позе. Но, конечно же, это был не мой подозреваемый. Наверное, просто рыболов из Александровки, деревни, раскинувшейся на верху обрыва, под которым мы остановились. Александровка граничила с Ильинским.
Я подошел к рыбаку, как вчера к Залыгину, к спросил так же:
— Здравствуйте. На что ловите?
— На живца, — ответил рыбак. Мистика какая-то. И этот на живца. Не так уж часто в наших местах используют этот метод ловли. А я так никогда. Мало в нашей реке крупных окуней и щучек. Вот на живца никто и не ловит. А я не ловлю и по другой причине. Уж больно это жестокий способ ловли. Используют его только на хищника. А приманкой служит маленькая рыбка, которой вонзают здоровенный крючок под спинной плавник. И так с этим крюком в спине она и плавает, пока ее не заметит и не проглотит щука или окунь.
Я прошел дальше, сел на вчерашнее место и стал ловить плотву, подлещиков и небольших окуньков на кашу и червяков. Хотя червякам тоже больно.
Вернулся я в лагерь часа через два и опять с уловом. Сема с ребятами только рты пооткрывали.
— Спать будешь? — спросил Сема.
— Да я уж выспался.
— Силен, — только и сказал он, не скрывая своего восхищения.
— А вы нашли чего-нибудь ночью?
— Нашли, — ответил вместо Семы Женька, — остатки пьянки прошлого века.
Все засмеялись.
— Да нет, я серьезно, нашли?
— Ну тебе тоже серьезно отвечают, — смеялся Сема, — Игорь с Наташкой отрыли бутылку от шампанского и монету в две копейки 1892 года.
— Покажите, — заинтересовался я. Честно говоря, я не верил, что здесь вообще хоть что-то можно найти. Так что и это мне показалось интересным. Тем более что старых монет я еще никогда не видел.
Игорь притащил свои находки. Бутылка была как бутылка, из темного стекла и почти такой же формы, как современная. Только у нее на боку был еще рельефный герб — царский двуглавый орел с тремя коронами, и дата тоже рельефными цифрами — 1887. А монетка была другая. Гораздо больше советских двух копеек, примерно с пятак или с пятьдесят современных рублей. От старости медь окислилась, потемнела и сделалась совсем бурой. Все ж здорово, что хоть что-то нашли. Мне даже самому захотелось принять участие в раскопках. Однако было еще утро, а впереди целый день до вечера.
И этот день пролетел как вчерашний. И была уха, и было купание, и Семины рассказы, и гуляли мы со Светкой по Ильинскому. А ночью я копать не пошел, уж больно спать хотелось. И на следующий день повторилось то же самое. Плохой из меня кладоискатель. Зато сыщик хороший — утешал себя я.
А чем хороший-то? Даже ведь если я знаю, кто убийца, то доказать ничего не могу. Следа-то того, что я на месте преступления видел, давно уж нет и в помине. Да и мало этого для обвинения в совершении преступления, да еще такого, как убийство. И все остальные улики лишь косвенные, даже неизвестно, Женькин ли велосипед стоит в сарае Залыгина. А уж о несчастном старом Мухтаре и говорить нечего. Да и новых улик теперь не найти, сколько времени уже прошло. Оставался единственный выход. Надо было как-то спровоцировать Залыгина, чтобы он сам себя выдал. Но как?
Думал я думал, сидя на берегу реки под Ильинским, и придумал. И опять мне рыбалка помогла, а именно ловля на живца. Я все старался понять, что можно Залыгину вместо приманки подбросить, чтобы он наживку заглотил и на крючок попался. И тут я понял! Залыгин-то — убийца. А убийца — хищник. Значит, приманка живая должна быть. Стало быть, на живца ловить надо. А иного живца быть не может, кроме того, кто про убийцу все знает. Стало быть, я тот живец и есть. Жутковато мне стало. Но все-таки я решил дело до конца довести. Срок нашего похода подошел к концу.
Ребята уже копали в усадьбе, и на месте оранжереи, и еще где-то, да так, кроме той бутылки с монеткой, и ничего не нашли, А на пятый день нашего пребывания под Ильинским Сема стал собираться. «Все, — говорит, — хорошенького помаленьку. Родители вас только на пять дней отпустили, а я за вас отвечаю». Короче, в тот же день собрались мы, сели на автобус и в полчаса доехали до Узорова, а Светка и вовсе в Митяеве сошла.
Мне это все было на руку, пора было «закидывать удочку».
Удобный случай подвернулся сразу же. На следующий день, как мы приехали. И, соответственно, на рыбалке, где еще удочки закидывают? Я хотел подгадать так, чтобы не один на один с Залыгиным общаться. А то, глядишь, общение коротким окажется. И Тамерлана я теперь везде с собой водил.
Итак, пришел я на речку. А там уже на яме Залыгин и дядя Гена сидят с удочками. Ну, я рядом и пристроился. Свою удочку закинул, половил малость, с дядей Геной покалякал, послушал, как он современные книжные магазины ругает.
— Сто метров туда, — мах рукой вправо, — тыщу метров сюда, — мах рукой влево, — «Му-му» нет!
Дядя Гена сокрушенно покачал головой и еще раз повторил:
— «Му-му» нет!
Будто он всю жизнь мечтал эту книгу прочесть. Мне вдруг весело стало, сам не знаю отчего, решил я закинуть удочку другого рода.
— Дядя Ген, а вы сами-то «Му-му» читали?
— Читал, конечно, еще в школе.
— А «Преступление и наказание»?
— Не помню, а про что там?
— Там один малый старуху, которая деньги в долг под проценты давала, топором прибил.
Дядя Гена помолчал, нахмурясь.
— А-а, читал или смотрел, что ли?
— Я говорю-то к чему? Прямо как у нас. Прямо как Коломенцева. Тот тоже деньги под проценты давал.
— С чего ты взял это? — удивился дядя Гена.
— Сема рассказывал, да и так знаю.
А сам я в это время все краем глаза на Залыгина поглядываю. Сидит Угрюм, слушает, но и бровью не ведет. Я продолжил:
— Я вообще про это убийство много чего знаю, хоть детектив пиши.
— И что ж ты знаешь-то, сыщик? — усмехнулся дядя Гена.
— Да почти все.
— Это как?
— А вот так. Труп-то ведь я нашел, мне поэтому больше всех и известно. Я даже знаю, кто его убил, — неожиданно для себя ляпнул я.
Залыгин резко повернул голову и остановил на мне свой тяжелый взгляд.
— Да ну-у, — насмешливо и недоверчиво протянул дядя Гена. — И кто же?
— Пока не скажу, еще не время. А сейчас могу отметить только то, что живет он в Узорове.
Залыгин медленно отвернулся, но я чувствовал, что уши у него аж оттопырились под капюшоном, так он прислушивался, а дядя Гена, сам того не желая, помогал мне в задуманном.
— Да с чего ты взял, что он местный, да еще узоровский? Говорят же, к нему за день перед убийством гости из города на машинах приезжали.
— Ну и что, а убил местный.
— Да с чего ты взял?
— А с того, что я знаю то, чего никто не знает.
— Это что же?
— А-а-а, не скажу. Улика у меня есть.
— Не выдумывай, Саня, какая еще улика. — Дядя Гена засмеялся, а Залыгин вновь повернул голову и уставился на меня из-под капюшона.
— Улики бывают разные, — хитрил я, — прямые, косвенные. А у меня улика неопровержимая! По ней точно можно сказать, кто преступник. Убийца ее на месте преступления оставил.
— Темнишь ты, Саня, ничего у тебя нет, — усмехнулся дядя Гена. — Да и не поверит тебе никто.
— Отец поверит, сами знаете, кто он у меня. А улика есть, и верная. Такая примета, которая только у этого человека есть. Вот, к примеру, как ваши фирменные поплавки. Ведь, кроме вас, дядя Ген, никто таких в Узорове, да и вообще во всей округе не делает, верно?
— Верно, это меня в Сибири на Енисее один дружок научил. Знатный был рыбак.
— Ну вот. И моя улика такая же. У всех есть свои приметы. У тебя поплавки, у дяди Коли его плащ и еще кое-что, у меня бультерьер, — засмеялся я.
— Это точно, такого поросенка в окрестностях больше не водится, — усмехнулся и дядя Гена. — Кстати, Сань, ты все еще не купил своему псу нового поводка?
Разговор перетекал в другое русло, но я свое дело уже сделал и теперь ждал, когда хищник заглотит наживку. Ясно было, что прямо сейчас, при свидетеле, этого не произойдет.
— Так купил или нет? — повторил свой вопрос дядя Гена.
— Нет пока.
— Ну и не покупай. Помнишь, я тебе стропу обещал, так я ее нашел. И тебе ее отдам.
— Спасибо.
Вдруг Залыгин встал и молча стал собираться.
— Коль, ты что?
— Не клюет.
