– У вас несколько сыновей?
Рядом с её левым глазом дёрнулся крошечный мускул. Она отвернулась и принялась вытаскивать нити из пакетиков с заваркой. Джоэль наблюдал за ней. Ждал.
– А как зовут других? – так спокойно спросил он, будто уже получил ответ на свой предыдущий вопрос.
Элизабет что-то пробормотала, но Джоэль подумал, что ослышался.
– Простите, что вы сказали?
– Лакричные палочки.
Значит, не ослышался.
Она выкинула чайный пакетик, который порвала, когда доставала нитку, а вместо ответа на его вопрос произнесла «лакричные палочки».
– Вы всегда так разговариваете?
Она пожала плечами и снова открыла коробку с чаем, но та оказалась пустой. Тогда она закрыла её и достала из шкафчика новую.
– Надеюсь, это тоже неплохой чай, – сказала Элизабет, срывая прозрачную плёнку с упаковки.
– Как зовут вашего второго сына? – прямо спросил Джоэль.
Она уставилась в пол. Губы беззвучно шевельнулись, но Джоэлю не нужно было слышать, чтобы понять, что они произнесли. Джонатан.
Он кивнул, как будто понял, что она хотела сказать, и спросил:
– А Джонатан вам разве не помогает? Я имею в виду, с покупками?
– Тебе чай с молоком? – спросила Элизабет.
– А я часто помогаю своей маме.
Элизабет открыла холодильник, достала пакет молока и преувеличенно долго изучала его срок годности.
– У меня ещё сестра есть, – продолжил как ни в чём не бывало Джоэль. – Так вот она никогда не ходит за покупками, хотя сама работает в супермаркете. «Почему я должна идти на работу, если у меня выходной», – вот что она говорит. Поэтому помогаю только я.
Элизабет ничего не ответила.
– Разве не странно, что вам только Хенрик помогает? – спросил Джоэль и осёкся.
На него смотрели умоляющие глаза, и ему пришлось постараться, чтобы не отвести взгляд. Он не отступит. Не отстанет от неё. Он смотрел и ждал. Ждал и слушал. В ушах раздался свист. Нет, не в ушах. Это на плите засвистел закипающий чайник. Джоэль покосился на него и поспешил перевести взгляд обратно на Элизабет, но было поздно. Он оставил её лишь на секунду, но этого хватило, чтобы зрительный контакт оказался прерван. Он потерял её.
Чайник затих, когда она сняла его с огня.
– Не мог бы ты сходить в салон и принести блюдца с журнального столика? – попросила она Джоэля, разливая кипяток по двум кружкам.
Никаких блюдец на журнальном столике не оказалось. Только на столе, что напротив, стояло одно. Джоэль крикнул об этом Элизабет, но ответа не получил.
Он заметил на нижней полке книжного шкафа целый ряд толстых папок винно-красного цвета: фотоальбомы.
Джоэль присел на корточки, взялся за корешок первого альбома, потянул на себя…
– Я так и не поняла, тебе с молоком?
…и, задвинув альбом обратно, встал.
Элизабет стояла позади него.
– Я решила добавить молока, – сказала она и протянула ему кружку. – Если этого мало, то на кухне есть ещё.
Джоэль не стал объяснять, что терпеть не может молоко в чае, и сделал маленький глоток. Горячо. Он обжёг себе язык.
– Вкусно, – заметил он и подул в кружку перед тем, как снова отпить.
Несколько секунд было тихо.
– Там фотографии? – кивнул Джоэль на винно-красные корешки. Улыбка Элизабет погасла, и он понял, что она не хочет, чтобы он их трогал. Но он не знал, выпадет ли ему ещё такой шанс, поэтому всё-таки вытащил один альбом.
– Я буду очень осторожен, – заверил он её и поставил чашку на блюдце. Усевшись с альбомом на диван, Джоэль быстро сменил тему.
– Вы слышали, что я вам кричал? Здесь только одно блюдце.
– Мне не нужно, – тихо произнесла она.
Джоэль улыбнулся так, что щёки свело судорогой. Он изо всех сил старался излучать уверенность в том, что всё идёт своим чередом, что нет на свете занятия более обыденного, чем вот так просто сидеть на диване и, попивая чай, разглядывать фотографии чьих-то мёртвых детей.
Она не сказала, что ему нельзя смотреть.
Поэтому он открыл альбом.
* * *
Пока Джоэль листал, Элизабет поливала цветы. Каждый раз, когда он переворачивал страницу, она переводила взгляд на него и, пока он смотрел фотографии, совсем переставала заниматься цветами, но стоило ему взглянуть на неё, как она принималась отрывать засохшие листья или задумчиво рыхлить землю. Она притворялась, что не имеет ничего против, а он притворялся, что не замечает этого.
Джоэль очень хотел увидеть фотографию Джонатана в тринадцать лет, но в альбоме были только детские снимки.
Фотографии шли не по порядку; снимок новорождённого
