сирены.
Нью-Йорк!
За каменной стеной простирается лес, зелёные кущи и тропы. Близость леса Билли сначала определяет по запаху, а потом уже замечает верхушки деревьев. У входа киоск с вывеской: «Центральный парк. Попкорн». Почему-то никто не обращает ни малейшего внимания на то, что Билли стоит мокрая с головы до ног. Строго говоря, никто вообще на Билли не обращает внимания.
Вдалеке маячит знакомая долговязая фигура.
Не может быть!
Но так и есть. Худой и длинный, в джинсах и футболке. Стоит у одного из многочисленных зеркал и пялится на старомодные карманные часы в руке.
Это же Тим!
Билли бросается к нему бегом, лавируя между прохожими. Но уже на подходе сбавляет скорость, чтобы не показывать, как рада его видеть.
– Ах вот ты где! – восклицает Тим. В голосе удивление и радость. И... облегчение? – Нью-Йорк, да? – спрашивает он.
– Ага, Центральный парк, – кивает Билли.
– А, точно! Прямо какой-то зеркальный базар, – замечает Тим.
– Именно.
– М-да, уж ты-то наверняка и без меня его заметила, – бормочет Тим себе под нос и убирает часы в карман.
Бедную взмокшую Билли такая спокойная реакция Тима на происходящее скорее уязвляет. Ей не по себе. Голова идёт кругом, и она хватается за Тима, чтобы не упасть. Вокруг темнеет. Ветер, завывая, нагоняет низкие серые облака.
– О-па. Кажется, дождь собирается! Пойдём. – И Тим поспешно уводит её. Билли еле успевает схватить его под локоть.
Через несколько минут они уже взлетают по широкой каменной лестнице, по две ступеньки за раз, к какому-то огромному зданию, похожему на дворец.
– Где это мы? – негромко спрашивает Билли, задыхаясь. Одежда уже почти высохла. «По волшебству?» – проносится у неё в голове.
– Это Метрополитен-музей. Один из крупнейших художественных музеев в мире.
Начинает моросить.
– Но почему мы здесь? Что мы тут делаем? – не унимается Билли.
– Не имею ни малейшего понятия.
Морось превращается в дождь. Вслед за Тимом Билли преодолевает последние ступени крыльца, ведущего к массивным дверям.
– По крайней мере, побудем в сухости. И потом, в музее удобно затеряться в толпе, пока не обмозгуем ситуацию. Всяко лучше, чем по улицам шататься.
– А что именно нам надо обмозговать?
– Ну, например, с какой это стати мы разгуливаем внутри диснеевских историй.
Билли вздрагивает.
– Причём не любых. А именно страшных. Я только что оказалась лицом к лицу с Урсулой из «Русалочки», и она меня чуть не утопила! Не хотелось бы опять на такое напороться.
– Мне тем более, – соглашается Тим. – Попробовала бы сама убежать от Всадника без головы! – После паузы он добавляет: – Слушай, ты когда-нибудь играла в «угадай книгу по описанию»?
– Ну конечно.
– Думаю, этим мы сейчас и занимаемся, Билли. Думаю, нам сейчас главное – понять, в какой истории мы оказались на этот раз.
– Мне даже слышать об этом не хочется...
В музее они далеко не одни, однако Билли не может отделаться от ощущения, что остальные на них пялятся.
– Одеты все как-то странно. У моей бабули на чердаке такие наряды хранятся.
У Тима что-то внезапно першит в горле.
– Судя по одежде и машинам, это что-то около шестидесятых, может, ранние семидесятые, – хрипло замечает он.
– Вполне вероятно, – шёпотом отвечает Билли. – Давай, классика Диснея, вопрос на четыреста долларов.
На манер ведущего телевикторины Тим объявляет:
– Итак, действие этого мультипликационного фильма компании «Дисней» разворачивается в шестидесятые-семи- десятые годы двадцатого столетия.
– Ну, тут куча вариантов, – протягивает Билли.
– Через полчаса музей закрывается, – объявляет смотритель у входа и щёлкает каким-то прибором вроде секундомера.
«Считает, сколько зашло и сколько вышло», – думает Тим.
«Никаких сканеров, никакого досмотра на входе. Точно не наше время», – думает Билли.
Вестибюль музея выполнен из белого камня. Громадные арки на широких колоннах взмывают вверх, минуя целый этаж, под купольные своды, откуда льётся мягкий свет. Мраморные плиты пола кажутся гладкими, как лёд. Вокруг слоняются посетители, изучают схему музея или негромко переговариваются.
Тим достаёт карманные часы и, взглянув на них, прячет обратно.
– У нас всего полчаса.
– На нас пялятся, – замечает Билли.
– Значит, надо затеряться, – решает Тим. Проследив пальцем по карте первого этажа, он объявляет: – Гостиная а-ля Бордо. Идём. – И они вдвоём начинают проталкиваться через встречную толпу, которая ввиду скорого закрытия движется к выходу.
Они проходят через просторную галерею с золочёной решёткой в дальнем конце. Из таблички на стене ребята узнают, что решётка привезена сюда из средневекового испанского собора. Билли замирает в ошеломлении, но Тим тянет её дальше, через боковую арку в следующую галерею, поменьше. Из неё ребята попадают в небольшую залу, в точности повторяющую французскую гостиную восемнадцатого века. В центре гостиной, под роскошной свечной люстрой, стоит маленький круглый столик. По бокам от камина – два бархатных кресла, на каминной полке фарфоровые статуэтки и золотые часы. Столик накрыт белой льняной скатертью, на которой красуется чайный сервиз.
– И что мы тут делаем? – спрашивает Билли.
– Ну погоди! – шёпотом отвечает Тим в самое ухо девочки. Сам он внимательно наблюдает за серым пиджаком музейного работника. Как только смотритель отходит в сторонку, Тим тянет Билли прямиком под оградительный бархатный шнур, в музейную экспозицию гостиной комнаты. Там он подскакивает к столику, приподнимает скатерть и делает знак Билли лезть под стол. Потом залезает туда же и сам и опускает скатерть. Теперь они как в тесной палатке.
– Ну блеск, – замечает Билли.
Но Тим прижимает палец к губам, и Билли кивает.
Через час у них совершенно затекают ноги. Длиннющему Тиму приходится сидеть, согнувшись в три погибели. Уже дважды слышались шаги проходящих мимо музейных охранников – ночных сторожей. Последний прошёл полчаса назад, и Тиму уже не терпится. Он приподнимает скатерть и выглядывает наружу.
– Вроде чисто, – кивает он Билли.
– Мне кажется, это нарушение, – шепчет Билли. – Если нас поймают, наверняка посадят в тюрьму.
– А если мы будем очень, очень осторожны и нас НЕ поймают, то, может, получится протянуть здесь до утра и успеть разобраться, что происходит.
– Ну ладно, тогда зачем высовываться из-под стола? Здесь же безопасней, разве нет? Никакие ужасы вроде пока ниоткуда не лезут. Зачем самим искать неприятности?
– Мы будем искать ответы. Чувствуешь разницу?
* * *
