Девочка быстро вскинула глаза и тут же опустила их.
– Нельзя, и все, неужели не понятно? – Она дернула коня за попону и пошла прочь, с трудом выдергивая ноги из снега.
– А лыжникам можно? – выскочил вперед Антон.
Миша в это время усиленно крутил головой, соображая, что ему так не нравится в этом месте. Елки, лес, изгиб дороги, большой сугроб.
– Лыжникам? – Девочка обернулась, ее глаза полыхнули нехорошей темнотой. – Отсюда не все возвращаются. А ходят все. Особенно лыжники.
Точно! Вчера вечером он топтался под этими елками, и в этом сугробе вязла призрачная лошадь. Значит, они совсем недалеко от лагеря, просто сделали большой круг. А просека, похоже, делит этот лес пополам…
Лошадь вяло мотнула облезлым хвостом и пропала.
Рыбкин растерянно моргнул, обернулся к ребятам. Те уже выстраивались в цепочку, исчезновения коня никто не заметил.
– Рыжик, – тихо позвал Миша. Рука, которой он показывал в сторону странной парочки, заметно дрожала.
Антон обернулся:
– Чего тебе?
Они оба посмотрели в глубь тропинки. Лошадь была, девочка тоже, через секунду они скрылись за поворотом.
– Слушай, – зашептал Миша. – Давай сбежим обратно в лагерь. Он рядом, я здесь был вчера. Мы круг сделали.
– Да? Класс! – Антон явно не разделял беспокойства друга. – Значит, скоро обедать отправимся. Пошли еще покатаемся и вместе со всеми вернемся.
В этот момент Рыбкин почувствовал, что стремительно замерзает, у него уже промокли ноги, начала зудеть натертая ладонь, зазвенело в ушах, и вообще жизнь показалась ему скучной и однообразной.
– Олег Павлович! – во всю мощь легких гаркнул Рыбкин. – А можно, я домой пойду?
Ребята тут же повернулись к нему.
– Ты заблудишься, – прищурился Паганель.
– Вы же знаете, что лагерь рядом. Рукой подать! Я не заблужусь.
«Вчера в темноте дошел, – мысленно добавил Мишка, – и сегодня доберусь. Тоже мне дальний путь…»
– Мы пойдем не быстро, если передумаешь, нагонишь.
– Ну и дурак, – выдохнул Антон, вставая на лыжню.
– Катись, Рыжик, бей все мировые рекорды, – вдруг рассердился Рыбкин.
Снег заскрипел под лыжами одноклассников. Миша тем временем развернулся и побежал в обратную сторону.
Девчонка все так же шла рядом со своим конем, что-то перебирая в руках.
– Эй, погоди! – позвал Рыбкин. Девочка обернулась. Вместе с ней обернулась и лошадь. – Слушай, а вчера вечером кто здесь скакал? Трое, я видел. Черные, высокие… Ваши, да?
– Нет, не наши. – Девочка пошла дальше. – Здесь есть и другие лошади.
– А кто? Всадники на них сидели такие странные, с темными капюшонами на головах? – Мишка скользнул чуть вперед, лыжей задел треснувшее копыто коня. Конь тут же дернул ногой. Рыбкин качнулся в сторону и чуть не потерял равновесие.
– Эй, полегче! – Девочка предупреждающе подняла руку.
– Как его зовут? – Мишка на всякий случай отошел подальше.
– Заток. – Девочка посмотрела, как Рыбкин выуживает свои палки из сугроба. – Вам не стоит здесь быть. То место, где вы разбили лагерь, нехорошее. Особенно для лыжников. Понял?
– Но ты-то сюда пришла и, кажется, вполне жива и здорова. Значит, людям тут находиться можно.
– Знаешь, есть такая история про девочку, которой не разрешали ставить пластинку на проигрыватель, но она не послушалась и поставила. Хочешь узнать, что было потом?
– Ей врезали по первое число и лишили мороженого, – улыбнулся собственной шутке Миша.
– Нет. Все умерли. – Глаза девочки снова потемнели.
– Почему?
– Потому что нельзя делать того, что запрещено. Ходить в этот лес нельзя. Нельзя, и все! Так своим и передай.
Миша ничего не понял, поэтому продолжал стоять, глядя в спину уходящей девочки, ожидая хоть каких-нибудь объяснений.
– Значит, вчера здесь были не вы? – на всякий случай спросил Рыбкин. Уж больно ему хотелось узнать, что за странные наездники встретились ему прошлым вечером.
– Не мы. Здесь вчера вообще никого не могло быть.
– Но я же…
– Дорогу! – раздалось издалека.
Миша сначала не принял этот крик на свой счет, но быстро приближающийся топот дал понять, что кричат именно ему.
– Осторожно! Дорогу!
Прямо на него мчалась лошадь, в седле, как влитой, сидел всадник, на его голову был натянут капюшон, за спиной развевался плащ.
Пытаясь отступить, Миша взмахнул руками, палки взлетели вверх. Конь резко затормозил, глаза его расширились от испуга. Он осел в снег, взбрыкнув передними ногами, копыта просвистели перед стремительно побледневшим лицом Рыбкина.
– Лыжник! – То ли сказал, то ли прошипел всадник, выкидывая вперед руку.
Мишка опрокинулся назад, из кармана у него выскользнула подкова.
– Жертва!
Конь взвился на дыбы. У Миши заложило уши от пронзительного ржания. Он хотел закричать от испуга, но слова застряли у него в горле. Видеть вздыбленного коня было невыносимо, поэтому он зажмурился и почувствовал, что волосы у него под шапкой шевелятся. Ужас холодной волной накрыл его голову.
Конь танцевал на лыжне, но следов при этом не оставлял, хотя снег вокруг взбесившегося животного крутился вихрем.
– Уничтожить! – выдохнул всадник, коротко послал коня вперед, и тот всей массой опустился на Рыбкина.
Поднялся белый круговорот. Черный всадник поблек и растворился среди снега. Вместе с ним исчез и Мишка. От него осталась только вмятина в сугробе да выпавшая из кармана подкова.
Девочка с лошадью развернулась и пошла дальше своей дорогой.
Мишку искали долго. Рыжик обегал весь лес, нагоняя те самые двадцать километров, что обещал им Олег Павлович. Девчонки тревожно перешептывались. Андрюха Васильев, оставленный на этот день в лагере за сторожа, недоуменно пожимал плечами – никто к нему днем не приходил, только где-то вдалеке постоянно раздавалось ржание лошади, да лыжники все время сновали туда-сюда. Из людей никто у палаток не появлялся.
Антон вернулся из очередного рейда с подковой в руках.
– Вот, – протянул он находку учителю. – Она лежала там, где мы с ним расстались.
Олег Павлович повертел в руках ржавую железку, задумчиво постучал ею о ладонь.
– Куда он мог деться с палками и в лыжных ботинках? – в который раз спрашивал он. – Мы же ни одного человека не видели! С кем он мог уйти?
– Почему не видели? – Настя Павлова оторвалась от книжки, заложив ее пальцем, поправила сползающие с носа очки. – Видели девочку с лошадью, доходяга такая старая у нее была.
– Девочка… – Олег Павлович нервно крутанул подкову в руках. – Лошадь… Холстомер… Кажется, она говорила, откуда они!
– С фабрики, – буркнула Настя, вновь опуская голову в книгу.
– Фабрика! – Паганель выпрямился, не глядя, сунул подкову в руки Антону. – Карина, смотри за обедом! Девочки, никто никуда не уходит! Васильев, пойдем!
Они тут же исчезли за деревьями. Антон повертел в руках подкову и вдруг бросил ее в сторону Шульгиной.
– Лизка-Ириска! Лови! Я скоро приду!
– Куда? – повернула голову Карина. – Рыжик, вернись! Палыч велел всем ждать его здесь! Слышишь?
– Не бойся, не пропаду!
– Верещагин, я кому сказала! – напустила на себя строгость Смирнова.
– Бывай! – махнул рукой Рыжик. – И не трогай баркаса, взорвешься!
Антон надел лыжи и тоже скрылся за деревьями. Только шел он в противоположную сторону от поселка, куда направился Олег Павлович с Андрюхой. Шел он к лыжне, по которой проехали девчонки на лошадях.
Кажется, светловолосая Машка говорила, что они два раза ездят этим маршрутом. Они же скачут по всему лесу. А если они видели Рыбкина? Тогда это будут первые свидетели, кто видел его последним.
В отличие от Рыбкина Антон не верил ни в потусторонние явления, ни в магическую силу. Если Мишка куда-то пропал, то все было просто – либо он за кем-то ушел, либо его кто-то увел.
В лесу стояла звенящая тишина. Солнце клонилось к закату, в его свете деревья казались хрустально-прозрачными. Верещагин прокатился туда-сюда по узким тропинкам, но никто ни догонять, ни скакать навстречу ему не собирался.
Он выехал на просеку, к тому месту, где утром они встретились с наездницами.
То ли мороз стал сильнее, то ли у людей желание пропало, только в лесу никого не было. Ни одного человека.
Лошади появились с наступлением сумерек. Антон не услышал их, скорее почувствовал, что они приближаются. Сначала чуть дрогнула земля. Потом раздался топот, захрустел мерзлый снег, и из-за поворота вылетел белый конь.
– Дорогу! – раздался звонкий голос.
– Стой! – Антон выскочил на лыжню, размахивая палками.
– Идиот!
Белый конь шарахнулся в сторону, всадника приподняло, мотнуло в седле, но он усидел. Бегущий за ним гнедой конь, не ожидавший такой резкой остановки, упал мордой на круп белого, отчего тот взбрыкнул. Тяжелые копыта ударили в грудь гнедого коня. Он сошел с тропинки и, утонув в снегу, стал заваливаться на Антона. Третий, рыжий, конь резко остановился, встал на дыбы, сбросил всадника и затрусил прочь.
