А потом... Фрек не мог поверить своим глазам. Потом они встали в ряд вдоль трамвая и начали под громкие крики раскачивать его, пока он не опрокинулся набок и с большим грохотом перевернулся.
Прибежали полицейские. Забастовщики не обращали на них внимания.
— Бежим! — приказал отец. Он хотел быстро уйти отсюда прежде, чем начнется расправа.
Но вот уже по улице мчались вооруженные военные на двух мотоциклах с коляской. Это были люди из пресловутой немецкой полиции. Во мгновение ока улица опустела. Куда люди так быстро делись, для Фрека осталось загадкой. Видимо, жители соседних домов, рассчитывая на разгон, оставили двери приоткрытыми.
Но нескольким мужчинам меньше повезло. Они пытались спастись бегством и этим только привлекли внимание немцев, которые быстро догнали их на своих мотоциклах.
Раздались громкие вопли. Фрек увидел, как троих мужчин схватили и швырнули на мостовую. Когда они захотели вскочить, их стали топтать ногами и бить прикладами.
— Еврей! — услышал он крики немцев.
Арестантам приказали лежать на животе, и к своему ужасу Фрек увидел, как один фашист поставил свой тяжелый сапог на затылок одной жертвы. От объявшего его страха Фреку стало дурно. На дороге он увидел кровь. Он дрожал, хотел кричать. Сказать, что это подло, что не надо так, нельзя так...
— Пошли,— сказал отец хриплым голосом и потянул его за собой.
Теперь солдаты повернулись к ним.
— Мах шнелл, лос![3] — закричали они и угрожающе замахали винтовками. Это значило, что им нужно было убираться.
Фрек бежал за отцом, как во сне. Без слов от ужаса.
Внутри у него все рыдало. Он чувствовал себя таким беспомощным. И он знал, что отец чувствовал то же самое. И дядя Виллем. И трамвайные рабочие. Собственно, каждый.
Салли становился все молчаливее. Какими необузданно веселыми их игры были прежде, такими сдержанными они стали теперь. Раньше они, бывало, уходили далеко, гуляя по Амстердаму, и часто часами играли в парке им. Вондела. Тогда они не знали забот в отношении безопасности Салли. Сейчас же они не удалялись от дома и обычно сидели в комнате. Дома у Салли появилось что-то непривычное. Чувствовалась такая атмосфера, будто они чего-то ждали. Фрек заметил, что они всего пугались. Когда звонили или стучали в дверь, то все замирали и казалось, что каждый переставал дышать.
Тогда он чувствовал, как в нем поднимается беспомощный гнев. Чем провинились эти люди, что им приходилось так жить? Улыбки исчезли. Ими овладел страх. Они знали, что их ожидает. И что станет действительностью то, чего они так боялись.
Мучительная неизвестность лишила их всякой радости. Когда в их квартире застучат тяжелые сапоги и раздадутся грубые команды безжалостных солдат, которые уведут их неизвестно куда? С родственниками и знакомыми это уже произошло. Они знали эти истории, и у них самих наготове стояли чемоданы. Фрек старался не смотреть в ту сторону, когда он был у Салли. Они нагоняли на него такую тоску.
— Я хочу тебе что-то подарить, Фрек,— сказал однажды Салли.
Он протянул ему свисток. Это был очень хороший свисток с красивым шнурком, чтобы носить его на шее. Эта вещь производила такой звук, который был слышен через несколько улиц. Мальчишкам это всегда сильно нравилось, но мама Салли сказала, что этот свист пронизывает ее до костей, и Салли было строго запрещено свистеть в доме. Ну да, это он больше и не делал. Но все же, это был такой свисток! Фантастика!
Они сами придумали с ним игру. Когда они находились в парке, один уходил прятаться как можно дальше и время от времени дул в свисток, а другой должен был найти его по звуку. Особенно зимой, когда рано наступали сумерки, игра была очень увлекательной.
Этот свисток был гордостью Салли, и все ребята в школе завидовали ему. О таком свистке приходилось только мечтать. А теперь Салли решил просто так отдать его? Фрек и слышать не хотел об этом.
— Мне он все равно больше не нужен,— настаивал Салли.
— А после войны будет,— сказал Фрек.
— Тогда сохрани его для меня,— сказал Салли.
Но Фрек не взял свисток. У него было такое чувство, будто он этим навлечет на них беду. Будто это уже значило проститься с Салли, а он и думать не хотел, что придется потерять друга.
Однажды вечером Фрек сходил в магазин для бабушки Кломп и был на пути к ней, когда его вдруг остановил большой мальчишка и потащил в подъезд.
Он сильно испугался и хотел вырваться, но мальчишка объяснил, что не сделает ему ничего плохого. Теперь Фрек узнал его. Он жил через несколько домов от Салли. Его родители находились в НСП, а сам он был членом молодежной организации нацистов “Юные штурмовики”. Что этот предатель мог хотеть от него?
Шепотом, запинаясь и заикаясь, мальчишка рассказал, как он дома услышал, что хотят забрать Салли и его родных. Они должны были явиться по повестке, но не пришли.
Огромными от ужаса глазами Фрек уставился на него.
— Почему? — выдохнул он.
— Тебе еще не ясно? — шикнул мальчишка нервно.
— Когда же? — всхлипнул Фрек.
— Не знаю,— сказал мальчишка.
— Что же мне делать? — беспомощно спросил Фрек.
— А я что, знаю? — ответил мальчишка подавленным голосом.— Салли ведь твой друг!
Он выскользнул из подъезда и исчез.
Совершенно вне себя от услышанного, Фрек рассказал бабушке Кломп, что с ним произошло по дороге. В конце своего рассказа он разрыдался. Она не мешала ему.
Когда он немного успокоился, она сказала:
— Мы сначала помолимся, а потом посмотрим, что можно сделать... И еще, тебе придется мне помочь... Но, Фрек,— она очень серьезно посмотрела на него,— тебе ни с кем нельзя об этом говорить... Ты мне обещаешь? Даже с мамой и папой. Это может быть очень опасно. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.
Потом она сложила руки, закрыла глаза и начала просто так разговаривать с Богом. Фрек никогда раньше не видел такое. Он знал, что есть люди, которые молятся, но он еще ни от кого не слышал молитвы. Бабушка Кломп рассказала все, что случилось, Богу и просила о защите для родных Салли и о помощи и мужестве для себя самой и для него, Фрека, чтобы сделать то, что нужно...
Но он действительно не знал, что он мог бы сделать. А она едва ходила. Против немцев ведь все бессильны!
Но он не мог отвести глаза от старой женщины, которая так спокойно сидела перед ним и разговаривала с Богом. Она излучала такой мир. Это было что-то неописуемо красивое. “Она Его, видимо, очень любит”,— подумал Фрек.
— Слушай, мой мальчик,— сказала бабушка Кломп после слова “Аминь”.— Теперь я очень хотела бы, чтобы ты пошел к дяде Герману, к вашему соседу наверху. И потом ты попросишь его сразу прийти ко мне... Ты это сделаешь?.. Но никто ничего не должен заметить. Еще раз: чем меньше людей знает об этом, тем лучше.
— Хорошо,— сказал Фрек, но он мало что понял.
Дядя Герман! Неужели она не нашла лучшего? Что же можно с ним предпринять? Будто он сможет помешать немцам, когда они придут забирать Салли и его родных. Лучше бы она попросила его позвать отца... Или дядю Виллема! Он, по крайней мере, отважился бастовать. Хотя это и не помогло.
Дядю Германа он считал странным человеком. Он всегда так необычно шипел сквозь зубы, когда улыбался. И делал он это довольно часто. Раньше он плавал на море. Но он был и помощником мясника. И фокусником на ярмарке. Об этом он сам рассказывал.
Они иногда приходили к ним в гости, он и его жена. И тогда Фрек слышал все эти истории. Но он не знал точно, можно ли всему верить.
— Герман умеет врать, что и сам верит этому,— сказал как-то отец. Он имел в виду, что дядя Герман хорошо умел фантазировать.
Теперь он уже долгое время работал на складе макулатуры. Фрек как-то проходил там мимо, когда двери были открыты.
Ну хорошо, если этот чудак понадобился бабушке Кломп... Он пойдет просить его прийти к ней...
Незамеченный никем Фрек сумел дойти до квартиры дяди Германа. Тот удивился, когда открыл на его стук дверь и увидел соседского мальчика.
— Как это ты так бесшумно прошел наверх? Обычно, когда ты несешься по лестнице, картины на стенах дрожат.
— Бабушка Кломп просит Вас прийти к ней сейчас же,— прошептал Фрек.
— Бабушка Кломп? — дядя Герман озадаченно взглянул на него,— Что ей от меня нужно? Забрать старые газеты? Ты знаешь, что она хочет?
— Нет,— ответил Фрек.
И это была правда, потому что он не мог представить себе, зачем ей был нужен этот странный человек. Вот он уже снова так нелепо улыбается. Будто он немного глуповатый.
— Ну хорошо, друга она не ищет, думаю... Я пойду сейчас, узнаю... Спасибо за услугу.
На следующий день Фрек к своему ужасу никого не встретил в доме Салли. Им овладели мучительные мысли. Неужели их уже забрали немцы? Спросить об этом у кого-нибудь он не решался.
