А тем более когда накатанным спектаклем, всей компанией. Дед и отец засели за карты — надо было выбрать короткий, а главное, удобный путь туда, — ведь им предстояло перегнать трейлеры с животными и реквизитом, плюс «Волгу», на которой должна была ехать мама.
И вот дружным Сильверам пришлось на время разделиться. Дед, отец и мама уезжали, а близнецы и бабушка Тома еще примерно на неделю оставались в Чашкине. Им организаторы сыктывкарских гастролей предоставили авиабилеты.
Нежданно-негаданно у близнецов оказалось несколько вольготных деньков — без выступлений. В школу сходил, а потом целый день свободен. Конечно, само собой, надо себя поддерживать в форме. Но это ж все равно курорт! Они каждый день появлялись в цирке, но лишь для того, чтоб сделать разминочку и повторить акробатические элементы под надзором бабушки.
Однако, по правде говоря, они там появлялись (а бабушка Тома — так в первую очередь), чтоб повидаться с друзьями. Ведь в чашкинский цирк приехали новые артисты. Но это для зрителей они «новые», а для близнецов и особенно для бабушки — старые знакомые, друзья! И знаменитый жонглер Володя Кувырков, который выходил в форме футболиста, выделывал ногами всякие трюки с мячом, а потом — с двумя, потом — с тремя… Такого никто не умел!
И он очень дружил именно с близнецами!
В Чашкин приехал и очень смешной клоун дядя Семен Птициани. На его выступления ходила не только публика, но и сами артисты оставались посмотреть птицианские штуки… Ну и всякие другие замечательные люди. Ведь цирк — это свой мир, свое государство. Трудно в нем жить, приходится много работать — чуть ли не с рождения и чуть ли не до самой смерти. Но это счастливое государство. Здесь очень много дружбы и очень мало вражды! А это всегда хорошо.
Лиды в их последние чашкинские дни не было. Ее увезли куда-то, чуть ли не на Сейшельские острова — «отдохнуть недельку», как сказала горничная, когда Ольга позвонила в дом Берестовых. А на Острове Оля выловила слух, что Лида вовсе уезжает из Чашкина. Будет учиться в колледже при Оксфордском университете. Это в Англии, как вы понимаете.
Так кончалась описанная здесь история — довольно грустно. И Ольга не без оснований считала, что дед Олава каким-то образом связался с папой-Берестовым и кое-что ему поведал. Ведь… с чего бы вдруг все эти Лидины загорания на Тихом океане и эти Оксфорды?
Никто не любит, когда взрослые вмешиваются в твои дела. Но, увы, бывают ситуации, когда без взрослых не обойтись.
Так сказала себе Оля… А с Олегом она ни о чем таком не говорила… по понятным причинам. Только старалась его отвлечь, развлечь. Хотя в цирке, среди друзей, это было не так уж трудно. Да и Олежка, как показалось Ольге, решил, как говорится, «завязать» с этой историей. Точно по пословице: с глаз долой, из сердца вон.
Может, это было и не совсем правильно, однако Оля не осуждала свою родную половинку.
Лишь однажды у них состоялся разговор на запретную тему. Причем очень короткий. И начал его сам Олег. Он же его и закончил.
Как-то перед сном зашел к ней в комнату, сел на коврик у кровати:
— Я тебе хочу кое-что сказать… потому что я же вижу, как ты обо мне заботишься! — Это последнее слово он особо выделил голосом.
Ольга смогла лишь слабо улыбнуться, потому что ей передалось то же волнение, которое было в душе у брата.
— Пожалуйста, ни о чем не напоминай мне! — сказал Олег строго.
— А я и не напоминаю…
— Вот и не напоминай!
Тогда Ольга поняла, что не права она была, никакое это не «с глаз долой» и тэ дэ. Но, как помочь Олегу, она не знала.
Решение пришло само — в виде… Лиды! Опять же однажды они сидели за довольно-таки скромной трапезой. Скромной прежде всего потому, что цирковому артисту не следует слишком плотно и… слишком вкусно есть. И вдруг дверь открылась — вошла Лида!
Теперь уж не стоит припоминать, кто забыл запереть за собой калитку. Тогда бы Лида не застала их врасплох. Хотя, собственно, чего стесняться? В гречневой каше и тушеной капусте ничего зазорного нет.
Но, с другой стороны, успели бы одеться получше.
Эти мысли пронеслись в голове у Олега. Он невольно встал навстречу Лиде… И не знал, что сказать.
Сказала Лида. Потому что она-то наверняка заранее подготовила первую фразу:
— Я пришла попрощаться…
Она была загорелая, как загорают только летом, в июле каком-нибудь. И, стало быть, легенда про Сейшелы подтверждалась. Лида заметила этот «проникающий» Ольгин взгляд, улыбнулась смущенно, что, дескать, я не виновата — папка меня туда спровадил!
После паузы Лида сказала:
— Вы кушаете… Я подожду тогда.
Но уже никакого «кушанья» дальше не получилось.
— Да мы уже, собственно… — сказала Тамара Романовна. — А ты сама не голодна?
Но Лида оказалась сыта. И тогда они поднялись на второй этаж, в апартаменты близнецов. Остановились в крохотном холльчике — куда идти: к Оле, к Олегу? Лида шагнула к Ольгиной двери.
Вошли, сели.
— Значит, уезжаете? Вопрос, не требующий ответа.
— Так ведь и ты? — Оля улыбнулась. — Говорят, даже за границу.
— Почему за границу? Нет, я — в Ростов-на-Дону, там у меня… — она замялась. — Ну, в общем, родственники.
Тут Ольга заметила, как невольно обрадовался этому сообщению ее брат: Ростов все-таки не Англия — можно доехать! И тут она поняла, что ей надо уйти… Под каким-то предлогом. Благовидным.
Но к чему эти предлоги, когда и так все ясно! И она просто встала, посмотрела на Олежку, на Лиду:
— Ладно?
И пошла к двери. Олег в эту минуту, наверное, гордился бы своей сестрой, если б голова и душа у него не были заняты другим. А Лида успела подумать: «Я бы точно так не сумела!»
Но потом ей уж было не до «посторонних мыслей».
— Олег…
Он сидел, опустив голову.
— Так ведь тоже нехорошо — все время помнить, что человек совершил плохой поступок!
В ответ он мог лишь пожать плечами. Не поднимая головы.
— Чего? Мы даже переписываться не будем?
— Я не знаю…
Лидино самолюбие, так хорошо известное тем, кто имел с ней дело, сейчас кричало: «Да хватит тебе унижаться!»
Но бывают такие случаи в жизни, когда даже самое сильное самолюбие отступает, когда тебе очень не хочется терять человека. Как этого не хотелось Лиде.
— Я тебе еще, знаешь, что хочу сказать… — поспешно начала Лида. — Паша выздоровел! Он совершенно здоров, понимаешь?
И так посмотрела на Олега, что он должен, должен был понять, как она переживает, как ей трудно было пережить эту историю… Разговор с папкой, — эх, об этом лучше вообще не вспоминать!
Не стоит думать, что Олег ничего не видел и ничего не понимал. Но только, к сожалению, он мало что мог с собой поделать!
Видать, при рождении ему досталась та половинка, которая вобрала в себя всю суровость и непримиримость, которые по справедливости надо было бы поделить на двоих.
Может, когда Олег станет взрослее, он сумеет принимать более спокойные решения, «идти на компромисс», как пишут в умных книжках.
Но пока он этого не умел. Пока у него в душе ярко горела фраза, которую он услышал от дяди Жоры Дзюбенко, классного циркового наездника, который работал всегда не с бутафорским, а с настоящим оружием.
Так вот, дядя Жора говорил: «Достал саблю из ножен — руби!»
И поэтому, выслушав Лиду, Олег, все так же не поднимая глаз, отрицательно покачал головой. А если бы он поднял их, то Лида увидела бы, сколько в них отчаяния и… любви!
А что ж вы думаете, в двенадцать лет нельзя по-настоящему полюбить?
Если вы думаете так, то сильно не правы!
Но Лида не видела его глаз, и потому ее самолюбие наконец взяло верх в этом поединке-разговоре. Лида поднялась и, ни слова не сказав больше, вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. В кухне за столом сидели Оля и бабка Тома. И они обе слишком хорошо знали Олежку — знали, что от него можно ждать. Да и Лидино лицо «говорило» само за себя.
— До свидания, всего вам доброго…
— Ты присядь на минуточку, — сказала Тамара Романовна.
Лида пожала плечами: мол, к чему это — однако сейчас же села.
— Значит, в Ростов?.. Когда же собираешься? То были не настоящие вопросы, а только чтоб начать разговор. И Лида поняла это. Сказала, словно продолжая какой-то спор:
— Вам хорошо, вы уедете — у вас вся жизнь такая. И можно все начать заново!
Словно бы она не уезжала. Она-то как раз первая и уезжала! Но ведь речь шла не о том. И ни Тамара Романовна, ни Оля не собирались ее ловить на слове.
— Из плохой жизни всегда можно уехать, — сказала бабушка спокойно. — Главное, Лидочка, понять, как ты в эту плохую жизнь приехала: какими путями и на каком транспорте. Чтобы больше теми негодными средствами не пользоваться!
— Да это я понимаю! — сказала… почти воскликнула Лида, словно ее обижали.
