— Шамадаев, прекрати!
— А что, неправда? До шестнадцати — уже и напиться нельзя по-человечески, так, что ли?
Скрипнула дверь, в коридор выглянул прыщавый Маратик.
— Чё вы там телепаетесь! Мы чё, ждать должны? Виола ммм… Гнатьевна, может, мы вместе его домой отволочем?
— Что?
— Ну, типа за руки, за ноги. Вон он, какой лосяра.
— Еще прикажешь всю группу на помощь звать, совсем с ума сошли! — Соболиха испуганно зашипела. — А ну, быстро убирайся в класс!
— Во, блин, дают! Им помощь предлагают, они кобенятся…
— Марш в класс, я сказала!
— Марш-фарш… Только и знают, что учить да мучить. Точно кошаков каких гоняют… — Маратик обращался уже к тем, кто оставался в классе. — Заколебало, блин, все! Ни в футбик сыграть, ни кореша домой оттаранить.
— Крабов мне сказал, что ты его друг, — Виола Игнатьевна взглянула на Сергея. Она делала вид, что не слышит воплей Маратика.
— Ну да…
— Может, ты, в самом деле, отведешь Митина домой?
— Конечно, отведу.
— Я даже думать боюсь, что будет, если его в таком виде заметит директор или Аврора Георгиевна. Это же скандал на всю школу! И мне достанется, и вам, и родителям.
— Конечно, отведу, какой разговор.
— Я бы с тобой Крабова отпустила, но мне еще урок вести… — Соболиха нервно поправила челку, поочередно покусала свои ярко накрашенные губы — сначала нижнюю губу, потом верхнюю. Ясно было, что без Краба в группу она возвращаться опасается.
— Я справлюсь, — успокоил ее Серега. — Сейчас ополосну его под краном, и порулим домой.
— Только не попадайтесь завучу на глаза.
— Постараемся.
— Портфель его поищи, — посоветовал Краб. — Он что-то мычал про раздевалку, там, наверное, оставил.
— Ага…
— Ну все! — Соболиха нервно поправила прическу. — Крабов Миша заходит первым, Шамадаев — замыкающим!
Распоряжение было не пустым, Соболиха еще хорошо помнила, какими минами ее потчевали в прошлом году — вроде швабры, обрушивающейся на грудь, или того хуже — банки с водой над верхним створом двери. Краб, таким образом, исполнял роль тральщика. Все знали, что за такие шуточки он мог и убить, а потому народ попусту не рисковал. В окружении самостийной охраны Соболиха засеменила в класс. Серега же подхватил Геру и двинул в сторону ближайшего туалета.
Пьяный друг — это грустно.
Пьяный друг — это сложно.
Хотя ничего нового Гера не выдал. Демонстрировал подобные фокусы и раньше, хотя… В таком датом состоянии Серега видел его впервые. Да еще средь бела дня, в разгар уроков!
— Где ты так нализался, дорогой? — он затащил Геру в туалет, чуть ли не силой пригнул к раковине, открыл холодную воду на полную мощь. Латунный краник зашипел и заплевался, и аналогичным образом зашипел и заплевался Гера. Терпеть хлещущую на затылок воду не всякий пожелает.
— Э-э, хорош!
— Терпи, дуролом!
— Табань, грю!..
— Оклемаешься, тогда закончим.
— Да все, Серый, все! Чё ты, в натуре, на душу-то давишь!
Но давил Серега вовсе не на душу, а на затылок. Чтобы не выскользнул из-под струи.
— Утопишь же, блин!
Серега выпустил Геру, достав платок, обтер физиономию друга.
— Ну?
— Чё, ну-то? — Гера оперся о стену, рукавом утер нос. — Закуси не было, вот и поплыл.
— Да когда ты успел-то! День еще только начался.
— А я, может, вчера начал… С вечера, как все нормальные люди.
— Нормальные в школу трезвыми являются! — Серега постучал себя по голове. — Кто тебе поднес-то? Родичи, что ли?
— Кто надо, тот и поднес, — Гера икнул. — Не знаю…
— Что не знаешь-то?
— В сумку пузырь сунули. Хороший такой, с фирмовой лэйбой.
— В сумку?
— Ну! Я дома только и разглядел. Сперва в холодильник сунул, а потом, думаю, отец все равно выжрет. А не он, так другие… У нас же, сам знаешь, постоянно пасутся левые-правые — проходной двор… А вещь клёвая, по пузырю видно, вот и решил. Типа, попробовать.
— Дурак ты решительный и больше никто! — Серега только головой покачал. — И про пузырь подброшенный, верняк, гонишь.
— Ничего я не гоню!
— Да кто же будет такое подкладывать?
— А я знаю?
— Ладно, пошли… — Серега приоткрыл дверь туалета, выглянул в коридор. — Тихо вроде. Главное — не ори.
— А ты не держи меня, я нормально… Своими ногами.
Гера и впрямь ступал уже более уверенно, холодная вода свое дело сделала. Однако на лестнице Серега на всякий случай подхватил друга под локоть.
— Да нормально, грю!
— Спокуха, алканавт! Помогают, так не рычи, — Серега внимательно прислушался. Гулкие школьные просторы, по счастью, выдавали приближение «врага» загодя. Уже на втором этаже он заслышал шаги и заставил Геру ускориться.
— Пойдем, что ли, сумарь твой поищем.
Краб оказался прав. Сумку свою Гера оставил возле раздевалки, — валялась на полу под лавкой. Никто и не позарился на старенький портфельчик. Серега подумал, что с этим портфелем, верно, еще брат Геры хаживал в школу. Само собой, до того, как угодить в тюрягу.
На улицу они выбрались через черный ход. Отдышавшись, двинулись в обход здания.
— Солнце, воздух и вода — типа, лучшие друзья! — продекламировал Гера. Под открытом небом да на ветерке он почувствовал себя легче.
— Что хоть пил-то? Название помнишь? — поинтересовался Сергей.
— Откуда мне знать, — там по-ненашенски было написано. На английском что-то.
— Вот и спросил бы у Виолы.
— Здрасьте! — Гера фыркнул. — Она только шампусики употребляет. Что она может знать! А тут вискарь — настоящий выдержанный. Сорок градусевичей, как из дупла!
— Шама сказал, что паленка.
— Много он понимает — твой Шама! Я-то паленку всяко отличу.
— А почему — виски?
— Потому, что вискач это был, зуб даю. Какой марки, не знаю, но вкус евоный…
— Евоный, — передразнил Серега и неожиданно остановился. — То есть как вискач? Ты уверен?
— Ну, не на все сто, я ж не эксперт какой, но вообще-то похоже.
— А бутылку? Бутылку ты не выкинул? Я взглянуть хочу!
Гера уставился на него мутными глазами.
— Зачем тебе бутылка?
Серега лихорадочно соображал. Мысли путались и клубились, как сонмище змей. Одна пожирала другую, тотчас вырастала, сама же себя начинала поедать, хватая за хвост…
— Это Сэм! — выпалил он. — Он, гад, подложил тебе пузырь в сумку.
— Сэм?
— Ага. Знал, что ты клюнешь, и…
— Что-то я это… Не догоняю.
— А тут и догонять нечего! Помнишь, как он физрука обработал? На субботнике? Во-о! Тоже вискачом, между прочим. Теперь до тебя добрался.
— Сэм? Зачем ему это?
— Зачем? — Серега в точности не знал. Однако чувствовал — нюхом или чем там еще чуют подобные вещи, что правда упрятана где-то здесь. Сэму изладить гадость, что плюнуть. Мог кошку в сумку подсунуть, а мог и пузырь с алкоголем — пусть даже самым дорогущим. Для него это все равно не деньги. Зато одним противником меньше. Знал ведь, куда бить! Сначала про физрука разнюхал, теперь — про Геру. Вот урод!
— Говорю тебе, это Сэм! — более убежденно произнес он. — Кому бы еще понадобилось совать эту пакость?
— Совсем даже не пакость, — проблеял Гера.
— Помолчал бы! Не пакость… Вон, в какого барана превратился.
— Я плохо закусывал…
— Дурак ты, Гера! Закусывал он плохо. Вот станешь реальным алкашом и помрешь где-нибудь под забором.
— Может, и стану. Тебе-то чего!
— Я и говорю — дурак! Хочешь, как Виталик в канализацию переселиться?
— А чего? Там ништяк, нормально! Ни Авроры тебе, ни родичей гундлявых, — Гера ухмыльнулся. — Уроков делать не надо, и вообще никакой париловки…
— Чему ты радуешься! Осел, блин! — Сереге стало горько. Гера, в самом деле, не ведал, куда катится. И остановить его было некому. Родители куролесят, брат в тюряге, а Гера-то в чем виноват? Угораздило же его родиться в таком гнездышке!
— В школу-то зачем приперся? — вздохнул он.
— Так это… Учиться.
— Ученик фигов! — Серега энергичнее потянул Геру. — Ладно, пошли…
В попутной аптеке он купил другу несколько пачек активированного угля и цитрамон. Тут же заставил Геру заглотнуть того и другого. А еще минут через десять, уже дома у Геры, он словно Шерлок Холмс прошелся по всей квартире, без особого труда отыскал под диваном виновницу сегодняшних несчастий.
— Точно она?
— Вроде…
— Вроде — на огороде, а это она.
Серега тряхнул пустой бутылью, понюхал из горлышка. Вопрос в самом деле был риторическим. Ничего похожего в этой квартире отродясь не водилось. То есть бутылок было много, но пили что подешевле и попроще, а уж с названиями вообще не мудрили. Так что эту иноязычную раскрасавицу определить было несложно.
