– Это у тебя что, настоящий? – не укрылись Сенины маневры от Вовы Яковлева, которому тоже успел порядком наскучить Гриппов.
– Угу, – был краток Баскаков.
– Дай посмотреть, – потянулся к оружию Вова.
– Руки прочь, – отпихнул его Сеня.
– Вот жлоб. Жалко, что ли? – обиделся Вова.
– Жалко, – не стал особенно распространяться Баскаков.
Вова Яковлев, однако, не принял «нет» за ответ. Выбрав подходящий момент, он изловчился и схватил пистолет за ствол.
– Офонарел? – уцепился за рукоятку Сеня. – Убери руки. Иначе выстрелит.
Вполне вероятно, Вова и Сеня, немного попрепиравшись, пришли бы, как говорится, к консенсусу и ничего бы особенного не произошло. Но в самый ответственный момент над ними нависла марсианская голова Владимира Дионисовича.
– Вот вам блестящая иллюстрация воплощенного невежества! – Голос известного поэта и прозаика уже срывался от гнева. – Я им о мировой культуре, а они в игрушки играют!
Он рванул на себя пистолет.
– Не надо! – возопил Баскаков. – Осторожней!
Но поздно. Раздался громкий хлопок. Класс замер. Облик Гриппова окончательно приобрел инопланетные черты. Лысый череп его и лицо стали кислотно-зеленого цвета, а светлый свитер покрылся ярко-оранжевыми пятнами, которые на глазах превращались в бордовые.
– А… я… – металлическим голосом робота произнес поэт и прозаик.
Класс разразился истерическим хохотом. Не удержалась и Ольга Борисовна.
– Ноги моей у вас больше не будет! – уже вполне своим голосом взвизгнул Гриппов и вылетел вон из класса.
– Ой-ей-ей-ей-ей! – простонала Ольга Борисовна.
Вскочив на ноги, она хотела бежать следом за Владимиром Дионисовичем, но тут в дверь вошел высокий толстый завуч «Пирамиды» Афанасий Иванович Майборода, которого за пышные казацкие усы прозвали Тарасом Бульбой.
– Ольга Борисовна, – с удивлением посмотрел он на учительницу, – это что за чучело у тебя из класса-то выскочило?
Ребята зашлись от нового приступа хохота.
– Да тут у нас, знаете ли, несчастье, – с трудом подавляя смех, выдавила из себя классная руководительница восьмого «А».
– А что случилось? – заволновался завуч.
– Потом, Афанасий Иванович, – скороговоркой произнесла учительница. – Это, знаете ли, Гриппов. Мне обязательно надо его догнать.
Уже открыв дверь, она обратилась к Сене:
– Что у тебя там была за краска?
– Я без понятия, – украдкой запихивая злосчастный пистолет в рюкзачок, уныло откликнулся Баскаков. – Еще не успел посмотреть.
Ольга Борисовна, махнув рукой, убежала. Афанасий Иванович остался в классе.
Класс дипломатично молчал.
– Я еще раз спрашиваю, – подергал длинный ус Тарас Бульба. – Вы что с известным писателем сотворили?
– Мы ничего, – откликнулся Сеня.
– Это он сам, – честно глядя на завуча, подхватил Вова Яковлев.
– Са-ам? – недоверчиво протянул Афанасий Иванович, у которого до сих пор стояла перед глазами зеленая физиономия Владимира Дионисовича.
– Уверяем вас, Афанасий Иванович, – вмешался Муму, – Гриппов это сделал исключительно по собственной инициативе.
– Я предупреждал, – жалобно произнес Баскаков, – а он не послушался.
– Сам, значит, покрасился? – по-прежнему не укладывалось такое в голове у Майбороды.
– Сам, – подтвердил Герасим. – Только не покрасился, а испачкался. Это все видели. И Ольга Борисовна – тоже.
– Он, значит, сам, – покачал головой Майборода. – А нашу тетю Лизу, между прочим, чуть второй инфаркт не хватил. Она как раз в коридоре подметала, а тут этот зеленый бежит. Она прямо с лица вся спала. И все-таки, как же такое могло получиться? – он вновь приступил к расспросам.
– Теперь из-за тебя, дурака, конфискуют, – грозно прошептал Сеня на ухо Вове.
Вова испуганно на него посмотрел и весь сжался.
– Я не виноват.
– Жду ответа. – В голосе Майбороды послышались суровые нотки.
И Сеня, вздохнув, произнес:
– Он сперва речь толкал, а потом взял и пистолет у меня из рук вырвал. Я ему говорю: «Осторожней». Тут и выстрелило.
– Пистолет? – Казацкие усы у Тараса Бульбы обвисли. «Вот, – с ужасом подумал он, – докатилось и до нашей школы». – Баскаков! – продолжал он вслух. – Откуда у тебя пистолет?
– Купил, – просто ответил Сеня.
– Где? – допытывался Майборода.
– В магазине, – откликнулся мальчик.
– Из-под полы?
– Почему, – пожал плечами Сеня. – Официально. У них там полно разных. И на витрине выставлены.
– Не ври! – крикнул Майборода. – Кто тебе, мальчишке, продаст в магазине огнестрельное оружие!
– Но он ведь не настоящий, – кинув смущенный взгляд на Вову Яковлева, внес ясность Баскаков.
– Ах, не настоящий, – с облегчением произнес Тарас Бульба. – Все равно на уроке не положено.
– Я и не хотел, – со вздохом изрек Сеня. – Просто так получилось.
– А что получилось-то? – хотел докопаться до истины завуч.
– Ну, я его как-то случайно вынул, чтобы посмотреть, – весьма туманно объяснил Сеня. – А Гриппов зачем-то его схватил. Ну, пистолет и выстрелил. Краской. А я даже не думал, что он заряжен.
– Значит, это краска, – почти совсем успокоился Майборода. – А она хоть от него отмоется?
– Не знаю, – честно признался Сеня. – Там одна отмывается, а другая такая, что намертво красит. Но какая в него была заряжена, я не успел разобраться.
– Давай сюда пистолет и инструкцию, – деловито произнес Майборода. – Сейчас разберемся.
Сеня послушно протянул ему пистолет, инструкцию и запасной комплект капсул. Афанасий Иванович, изучив текст описания, посмотрел на оставшиеся в коробке капсулы.
– Порядок. То, чем выстрелило, даже отмывать не придется. Оно само исчезает.
– Вот видите, – улыбнулся Сеня.
– А Гриппов, собственно, сам во всем виноват, – пришел ему на помощь Муму.
Завуч в это время с большим интересом разглядывал баскаковский пистолет. Глаза его заблестели.
– Хорошо забацали, – мечтательно произнес он. И с сожалением добавил: – В моем детстве таких пистолетиков не было.
Сжав рукоятку, Тарас Бульба сделал вид, будто прицеливается в дверь. Тут она резко распахнулась. Палец у завуча от неожиданности дернулся. То, что произошло мгновение спустя, напоминало кошмарный сон. Раздался уже знакомый восьмому «А» негромкий хлопок, немедленно сменившийся истошным женским криком. Затем в дверь влетела директриса экспериментальной авторской школы «Пирамида» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая. Впрочем, узнать ее сейчас было практически невозможно. Лицо и волосы ее окрасились в ярко-оранжевый цвет, а по строгого покроя костюму рассыпались в причудливом беспорядке кокетливые зеленоватые потеки.
– Смотри-ка, Сенька! – закричал кто-то. – А он у тебя каждый раз в разное красит!
Сеня ничего не ответил. Он не мог оторвать взгляда от Тараса Бульбы. Тот оцепенел. Рука по-прежнему сжимала пистолет. Словно он собирался сделать еще один выстрел.
Екатерина Дмитриевна схватилась за лицо. Затем уставилась на испачканные оранжевые руки и возопила:
– Что это? Кто это?
– В-вы не волнуйтесь! – Швырнув наконец пистолет на стол, грозный Майборода суетливо забегал вокруг директрисы. – Это не страшно, – хватая ее за руки, продолжал он. – Через пять минут пройдет. Сам читал. В инструкции.
– Афанасий Иванович, – с ужасом посмотрела на него оранжевая директриса. – Кто это сделал?
– Я, – с силой дернул себя за казацкий ус Тарас Бульба. – Случайно.
– Случайно? – повысила голос Екатерина Дмитриевна.
– А я вам что говорил? – возник в проеме двери уже совершенно выцветший, но торжествующий Гриппов. – Это не класс, а бандитское логово!
– Дети тут ни при чем, – перебил его Майборода. – Я сам виноват. Увлекся. Там курок очень слабый. Видите?
И, взяв со стола пистолет, он услужливо вложил его прямо в руки Екатерины Дмитриевны.
– Не надо! – заверещал Гриппов.
Но уже совершенно обалдевшая ото всего Екатерина Дмитриевна машинально нажала на курок. Вопль Гриппова оборвался. Класс со смесью восхищения и ужаса смотрел на известного поэта и прозаика.
На сей раз лицо его и марсианская голова окрасились в цвет фуксии. А под будуарно-розовым лицом на груди засияло, как солнце, огромное желтое пятно с лучами-потеками.
– Это!.. Это!.. – захлебываясь от возмущения, проорал Гриппов и, чуть не сбив с ног стоявшую в дверях Ольгу Борисовну, вылетел вон.
Екатерина Дмитриевна вскорости выцвела. Вместе с нормальной расцветкой к ней вернулись хладнокровие, величественность и некоторая слащавость. С Грипповым вышло несколько хуже. После второго выстрела он так и не обрел до конца первоначального облика. Макушка марсианской головы почему-то упорно оставалась ярко-розовой. Афанасий Иванович Майборода настоятельно советовал известному поэту и прозаику набраться терпения и ждать. Гриппов рекомендациям не внял. Направившись в школьную душевую, он попытался отмыть голову с мылом. Однако розовый цвет от этого стал только ярче. По этому поводу Владимир Дионисович закатил в кабинете Рогалевой-Кривицкой новую истерику. Вопреки своему андерграундному прошлому, он настоятельно требовал «тщательного расследования обстоятельств» и «суровой кары виновному».
