Майор усмехнулся.
— Еще бы. Причин много… — И, сдвинув брови, опять обернулся к Проне: — Не так ли, герр Менке?
— Я не Менке! — быстро отозвался Проня.
— Ну, скажем… мсье Виллард.
— Я не знаю такого! — рванулся Проня.
— Скажем еще точнее! — жестко остановил его майор. — Господин Сопляков!
Путешественники как стояли, так и оцепенели.
Перед ними был живой — не сказочный, а из мяса и костей — барин! Проня, что плясал на белоглинских улицах, был барином!
Первым захохотал Петька. Потом остальные.
— Барин!
— Он самый… — подтвердил майор. — Бывший, к счастью. Да только он не хочет согласиться с этим.
Проня весь трясся от злобы.
— А Владька в его доме живет! — сказал Мишка.
— Поганый дом! — отозвался Владька. — Клетушки, кладовушки!
— Время, хлопцы, — остановил их майор. — Будем надеяться, что это последний барин, которого довелось вам увидеть, — рассеянно проговорил он и объяснил Проне: — Это внуки ваших крестьян. Небось помните: Ложковы, Савостины… Были у вас? Ну, то-то. Едем, хлопцы. Подберем старшину с вашим сокровищем. И — в Свердловск. За родителей не беспокойтесь. Родителям уже сообщили…
После того как они рассказали о своих странствиях, их отвели в гостиницу. Гостиница походила на сказочный дворец: огромные сияющие электрическим светом люстры, телефоны, радио. Ходить бы и ходить взад-вперед по мягким, будто мох в тайге, коврам!
Но ходить им не пришлось. Им выделили целый номер с четырьмя застланными красивыми покрывалами койками, каждому полотенце, каждому две подушки, каждому тумбочка, два огромных шкафа на четверых, тут же душ: хочешь — холодная вода, хочешь — горячая, а на столе телефон.
Петька снял трубку, боязливо послушал гудок и положил ее назад.
Владька уже видел телефон раньше, хотел показать, как им пользуются, но не придумал, куда позвонить, и тоже оставил трубку.
Мишка сказал женщине в белом как снег переднике, что они лягут на двух кроватях: им не надо на каждого, но женщина засмеялась и велела занимать все четыре.
Ходить по коврам им не пришлось потому, что сразу отняли одежду. Всю, до трусов. Хотели отнять и трусы, но путешественники воспротивились. Поклялись, что сами выстирают их. Тогда женщина в переднике принесла им мочалки, велела залезть под душ и то и дело наведывалась потом.
— Так, так! Спины трите, спины! — командовала она сквозь щель чуточку приоткрытой двери. — Говорят, вы убийцу поймали, мальчики?.. Расскажете потом?
— Ладно… — обещал Петька.
Под душем они полоскались больше часу, потом во влажных трусах сыграли в домино. Потом им привезли на столе с колесами ужин. Путешественники с изумлением оглядывали множество тарелочек, ложечек, вилочек. Сахар — в отдельных блюдечках, в четырех! Варенье — в отдельных, тоже в четырех! (Как будто можно передраться из-за варенья.) По две тоненькие колбаски на особых тарелочках — каждому, суп с курицей — каждому, чай в стаканах с серебряными подстаканниками — отдельно каждому, яичница на четырех маленьких сковородочках — каждому. И не дают тебе подумать: что сначала, что потом. Знай ешь только что подставляют…
Трусы к этому времени высохли, и, забравшись под мягкие одеяла сказочной гостиницы, путешественники заснули сном сказочных богатырей. Хоть из пушки па ним стреляй, хоть огнем их жги — ничего не услышат.
Пушками их нельзя было разбудить, но разбудил своим громовым голосом старшина:
— Подъем! Подъем! Подъем! — повторял он, расхаживая между кроватями, и один за другим путешественники стали высовываться из-под одеял.
За окном сияло яркое солнце.
— Целые сутки проспали! Как не стыдно! — загрохотал старшина. — Подъем!
Друзья увидели на стульях рядом с каждой кроватью свою одежду. Впрочем, своей ее трудно было назвать. Только по отдельным признакам путешественники узнавали ее.
Рубашки были выстираны и выглажены, брюки тоже, телогрейки тоже. Откуда-то появились отсутствовавшие пуговицы. Все дыры были заштопаны так, что и не разглядишь, с какой стороны дыра, а с какой нет нее. Ботинки отремонтированы и начищены до блеска.
— Вы же гости у нас! — объяснил старшина. — За гостями положено ухаживать. Завтракайте и — за мной!
— Да мы же вчера наелись! — сказал Никита.
— Ну! — изумился старшина. — А я вот, чудак, каждый день ем, да еще по три раза!
Путешественники оделись, и опять на столе с колесиками привезли им множество разных тарелочек.
Потом ездили в легковой машине по городу, и старшина объяснял, где какое учреждение, где что.
Потом остановил машину у высокого серого здания. Милиционер у входа, не спрашивая, кто они, отдал им честь.
Старшина провел их на второй этаж, в комнату, где стояли два стола буквой «Т»: один длинный под зеленым сукном, другой короткий без сукна. Старшина усадил их за длинный стол и ушел.
Минут через пять в дверях появился вчерашний майор.
Путешественники встали.
— Садитесь, — сказал майор и сел за короткий стол. — Поскольку хлопцы вы любознательные, — начал он, — и поскольку многое еще в распутанной вами истории осталось неясным для вас, я попробую дополнить ваши знания. Они пригодятся вам… Вот, посмотрите…
Он передал путешественникам несколько фотографий.
— Это тот, кого вы называли Пропей…
На одной из фотографий Проню было еще не узнать: молодой, на коне, с плеткой в руках.
— Это его барская бытность, — пояснил майор. На другой фотографии Проня в рваном пальто, худой небритый. — Это он в Германии, в эмиграции, безработный… — На следующем снимке Проня в костюме с широкими лампасами, как у деда, что стоял в дверях гостиницы. Майор подтвердил: — Это ваш Проня во Франции, в кабаке, швейцар… — Потом была фотография Прони в немецкой форме. — Возвратился в Германию, выказал желание воевать против большевиков.
И недавняя фотография — Проня седой, косматый… Майор показал им также фотографии чернобородого.
— Это люди, которые предали не одну, а по три родины… — сказал майор и объяснил друзьям, как можно сотворить такое.
Первой сопляковский барин предал Россию, когда бежал от революции в Германию. Черечз год — во Францию. Принял французское гражданство. Но era все время тянуло в Россию. Не сама Россия, а те сокровища, что остались в Змеиной пещере. И едва в сорок первом году немцы оккупировали Францию, Проня, чтобы войти к ним в доверие, выдал несколько французов — участников Сопротивления.
Немцам понравился предатель. Его посылают бургомистром в небольшой городок под Смоленском. Когда наши перешли в наступление, он не бежал с немцами, предпочел сдаться советским органам, конечно, под чужим именем: ему нужно остаться в России…. Вскоре после войны Проня знакомится в лагере для заключенных с матерым бандитом — чернобородым…. и с его помощью бежит из лагеря…
Потом майор рассказал им об истории самих сокровищ.
— Засулинский барин — француз — вплоть да семнадцатого года жил в Москве. После Февральской революции он срочно выезжает в свое имение якобы для того, чтобы переждать беспорядки. Но как раз в это время из разных музеев Москвы и Петрограда, а в основном из частных коллекций пропадают очень ценные произведения искусства. Ясно, что действовала очень опытная и большая шайка. Был ли француз ее руководителем или рядовым участником — неизвестно. Во всяком случае, похищенные ценности общей суммой на миллионы рублей оказываются у него.
Он спрятался на Урале от каких-то там сообщников или конкурентов, но ему не удалось спрятаться от революции. И он решает на время скрыть свои драгоценности в Черной, или, как называют ее в деревнях, Змеиной, пещере, надеясь при этом, что кто hij победит — ценности будут ждать его хоть сто лет. Прячет он их довольно основательно. Наткнуться на них случайно, по существу, невозможно…
Однако слух о том, что француз явился на Урал богачом, ползет следом за засулинским барином. Скорее всего, от его обманутых сообщников… Той самой ночью, когда француз решает уходить из деревни от приближающихся отрядов Красной Армии, к нему в имение врывается гуменский барин — полковник со своим сыном. Чтобы выведать у француза, где деньги — а они были уверены, что француз имеет именно деньги, золото, — полковник со своим сынком идут на крайние меры. Француз не выдерживает истязаний и перед смертью открывает им тайну книги, которую все называют «библией», а на самом деле — это сочинения на религиозные темы…
Полковник завладевает книгой. Но ни сам он, ни его беспутный сынок не знают французского языка. Им известно только, что дорога к золоту лежит через стра; ницы 160 и 283, но так называемая «библия» молчит для них. А разрывы снарядов уже слышны где-то за горизонтом, и крестьяне о чем-то шумят на сходках. Полковник просит свою дочь, зная, что ей ничто не угрожает, сберечь для него «библию». Девушка эта отличалась от своих родственников: часто помогала бедным, добровольно обучала крестьян грамоте, снабжала их лекарствами, за это ее уважали. Как раз от крестьян-то она и услышала о ночном убийстве в Засулях. Сопоставив простейшие факты, она в ужасе принимает мышьяк. Крестьяне тем временем уже окружают барскую усадьбу. Полковник взбешен, однако находит выход, чтобы спасти себя и «библию». Он появляется перед крестьянами на крыльце, становится на колени и со слезами на глазах просит дать ему возможность похоронить дочь, которая отравилась якобы из страха перед восставшими. Крестьяне чувствуют себя виноватыми и разрешают похоронить ее…
