Натянув одеяло кукле до самого подбородка, она вскочила, бросила последний взгляд на Изабель… Настоящая девочка лежала в постели!
— Ну, теперь пора!
Схватив свечу, девочки бросились к двери. Взялись заручку…
— Боже, Богородица и все святые! — охнула Марион, замирая у двери. Из коридора по ту сторону двери послышались тяжелые шаги.
Кто-то прогромыхал к самому порогу опочивальни.
Остановился.
Тихонько постучал.
Не помня себя от страха, девочки и кот метнулись вглубь комнаты. Где, где спрятаться?!..
Стук повторился.
…Может, затаиться в сундуке?
— Эх, спит, — раздался голос Упыря. — Это хорошо… хорошо, что спит.
Сундук отпадал. Потому что Фауль бросился под кровать, за ним — Марион, и Эвелина — следом. Скорчившись под кроватью, едва успели затаить дыхание.
В тот же момент дверь распахнулась. В спальню на цыпочках ввалился Упырь.
— Ну, детка, — прошептал он, подходя к кровати, и башмаки его остановились в двух дюймах от носа Эвелины. — Все, детка. Досматривай свой последний сон.
Далее потянулась напряженная тишина. Только поскрипывал башмаками Упырь: видно, ждал, когда кукла досмотрит последний сон.
Тихо… Под кроватью темно, хоть выколи глаз. За спиной Эвелины слабо зашуршало. Тихонько повернув голову, девочка вгляделась во тьму.
Два зеленых огонька зажглись, погасли и снова зажглись — это моргнул Фауль. А из-за ушей Фауля глядела Марион. И вид у нее был просто ужасный: все лицо перекосилось от страдания, нос сморщился, а глаза наполнились слезами. Бедная Марион! Казалось, еще чуть-чуть — она не выдержит и разрыдается…
И тут Эвелина поняла: Марион собиралась чихнуть.
Здесь не было ничего удивительного: под кроватью было полно пыли. Слуг ведь не было, чтобы убраться. А пыль была. Десятилетняя. С тех пор как Эвелину похитили и замок опустел.
Трагично было другое: если Марион чихнет… Если только Марион сейчас чихнет!..
— Ах!.. — тихо мучилась Марион. — Ах-ах-ах!..
И как раз в этот момент раздался гулкий удар. Баннццц!.. Как будто кто-то расколол глиняный горшок. Или кувшин. Или…
— Отличный удар! — похвалил сам себя Упырь, не услыхав из-за звона, как Марион громко чихнула.
Кукла Изабель, догадалась Эвелина. Пустое тело куклы — вот что разбилось!
— Отличный сердечный удар, — радовался Упырь, потирая ручки. — Аж ребра хрустнули. Эх, бедняжка… Не пережила счастья…
И переваливаясь на кривых ножках, выкатился из спальни… Из-под кровати вылезали с опаской. Марион беспрестанно чихала, не различая ничего вокруг из-за слез. Вон, вон из этого ужасного места! Подхватив кота, она первой выскользнула из спальни. За ней, взяв свечу, поспешила Эвелина.
* * *
— Куда мы сейчас?
— Из замка вон. Схоронимся в лесу… потом в город!.. Но легко было сказать «из замка вон». Внутренние покои замка были на удивление запутанными.
Кажется, два или три раза они проходили одним и тем же коридором. Но точно трудно утверждать — может быть, четыре, а может, и все десять.
Решив, что убегать надо через ворота, стали спускаться вниз, к воротам. И спускались, и спускались… пока не повеяло сыростью подвала.
…Поднимаясь обратно, чуть не столкнулись с Бартоломеусом. Тот стоял у портьеры, закрывавшей вход в гостиную, и, не замечая девочек, прислушивался к доносившемуся оттуда разговору. А из-за портьеры явственно раздавался голос графа:
— А неплохая оказалась мысль — с «сердечным ударом»: девчонка никуда не пропала, а естественно перенеслась на небеса. Это не даст повода для кривотолков…
Дальше слушать не стали. Как ужаленные, понеслись прочь. Мимо резных комодов, мимо просторных кресел с высокими спинками, мимо рыцарских статуй…
Бежали долго. Пока не оказались там, откуда начали блуждания, а именно у двери в спальню Эвелины. Причем уже не в первый раз. И далеко не в четвертый.
Господи, помилуй! Да как же выбраться из этого замка?
Решили так: Эвелина со свечой пойдет на разведку — посмотреть, что там — в другом крыле замка. А Марион с котом подождут здесь.
Пообещав скоро вернуться, Эвелина ушла. А Марион, раздумывая над тем, считать ли везением, что именно ее взяли в служанки к ее сиятельству, или не считать, гуляла по коридору — туда-сюда, туда-сюда… Пока, завернув за угол, не столкнулась лицом к лицу с графом Шлавино.
— О-о-о! — только и могла она сказать, став бледнее лебедя.
Вид, однако, у его сиятельства был крайне мирный: небесно-голубой шлафрок, белоснежный ночной колпак с помпоном. Выглядело так, будто его колдовское сиятельство вот-вот собирались лечь в постель.
— Что, — сказал он, поводив свечой во тьме за спиной служанки, — госпожа спит?
— Ага… — От испуга Марион охрипла.
— А ты, — поинтересовался он, продолжая вглядываться мимо нее в угол, где вырисовывалась дверь в спальню Эвелины, — чего тут ходишь?
— Мы… — взволнованно прохрипела Марион, — тут… с котом… ловим мышей.
— Ага, — покивал граф рассеянно, не сводя глаз с двери спальни. — Ловить мышей — хорошее дело… Только сейчас поздно уже… Спать идите, спать… Все мыши спят давно…
Он даже был так любезен, что посветил Марион до ее каморки. Пожелал спокойной ночи и приятных сновидений.
Вслед за этим, резко развернувшись, устремился обратно к спальне.
…Сидя в своей каморке, Марион терзалась сомнениями. С одной стороны, господин приказал спать, и Марион рада была бы уснуть и забыть обо всем. Но с другой стороны, госпожа велела ждать в коридоре.
И потом, как же быть, если ее сиятельство явится — а вместо нее, Марион, ее поджидает…
Несколькими мгновениями позже, обняв Фауля, она уже торопливо пробиралась по коридору налево…
«Мя-а-ау!.» — боялся Фауль. И перебирал в воздухе лапами, пытаясь бежать обратно.
Вот как странно. Спальня ее сиятельства была открыта. Кто ж в нее входил?..
Разъяснилось все быстро. Из спальни в коридор вылетел разъяренный граф.
Он не бранился и не махал кулаками. Но просто взглянул на Марион…
И служанку пробрал ужас. Ой, подумала она, ой-ой. И хотела вернуться в свою каморку… — спокойно спать и видеть приятные сны.
Но цепкий взгляд водянистых глаз удерживал на месте.
— Что-то угодно вашему сиятельству? — пропищала она как можно любезнее.
— Дай-ка мне, — сказал граф вкрадчиво, — твой чепец.
«Всего-то!» — обрадовалась девочка, облегченно вздохнув.
— Уж не смею спросить, зачем вашему сиятельству понадобился мой… — И сняла, стянула с себя поскорее…
То был не чепец.
А шляпка. И не ее, а куклы. С надписью на ленте: «От любящего папочки».
Глава 3
Про графский перстень, душевную женщину и монстра, который все-таки есть
Так быстро Марион не бегала еще никогда — за всю свою жизнь, уж это точно. Стучали башмаки, вызывая гулкое эхо в стенах каменных коридоров. Испуганно рычал кот, пытаясь перебраться на голову хозяйки.
Граф гнался следом, размахивая свечой и спотыкаясь о полы голубого шлафрока. И некуда было спрятаться и негде укрыться!
Самое жуткое было, что граф преследовал ее молча.
«Стой! — мог бы крикнуть он. — Погоди, отдай шляпку!»
Или, к примеру: «Остановись сейчас же, глупая девчонка, я надеру тебе уши!»
Или уж, в крайнем случае: «Стой, мерзавка, конец тебе пришел, я превращу тебя в крысу!»
Ничего этого он не сказал. А просто топал следом, тяжело дыша и хрипя от натуги.
Безмолвно.
И это, поверьте, было ужаснее всего.
Они бежали по той части замка, где Марион еще не привелось побывать. Именно тут-то, между белыми колоннами и большим гобеленом с рыжими лошадками, им и попалась Эвелина.
Та шла навстречу по коридору. Увидав Марион, радостно заулыбалась:
— Ах, как хорошо, что я тебя нашла! Я, знаешь ли, тут немножко заблудилась…
Далее ее сиятельство узрели графа. Свеча выпала из рук Эвелины, она тихо вскрикнула, подхватила юбки и припустилась прочь.
Где ты, славный сиротский приют, голые стены возлюбленной кельи, любезный сердцу гомон голодных девочек после завтрака в пятницу?
Жутким эхом отдавались их шаги в пустых коридорах замка. В полнейшей тьме, натыкаясь на холодные каменные стены, мчались они, сами не зная куда.
Увы, продолжалось это недолго.
Граф настиг обеих на лестнице. Дернулся вперед и поймал Эвелину за рукав.
— Спаси-и-ите-е! — в отчаянии закричала Эвелина, из последних сил пытаясь вырваться.
Совершенно напрасно. Потому что в ответ на ее крик послышалось обеспокоенное:
— Иду, иду! Кого спасать-то? — Переваливаясь на кривых ножках, к ним спешил жирный Упырь.
— …Все, девочка, — говорил граф, щелкая крышечкой одного из своих перстней. Из перстня на ладонь ему высыпалась горсть зеленого порошка. — Играть в прятки мы больше не будем. Я вижу, ты и так все знаешь. Не бойся, я не стану тебя убивать. Ты просто откроешь сейчас рот, проглотишь вот этот порошок — и…
