— Все готово. Прошу вас, если вы уже освободились.
Фрекен Янссон накрыла в проходной комнате маленький уютный кофейный столик. Посреди стола стояло блюдо с тремя большими булочками.
В них было очень много сливок и очень много миндального крема, а сверху они были щедро посыпаны сахарной пудрой.
— Пожалуйста, начинайте без меня, сказал Свентон. — Мне нужно сделать один важный телефонный звонок.
Свентон плотно прикрыл дверь, схватил телефонную трубку и заказал срочный междугородный разговор с тетей Хильдой в Седерхамне.
— Не может ли тетушка одолжить мне пятьсот динаров? — начал он безо всяких вступлений. — Речь идет о летающем Вессле… то есть, что я говорю… о ковре.
От волнения у него перехватило дыхание.
— Мне совершенно необходим ковер, потому что из щелей в полу ужасно дует.
Услышав, почему Свентону понадобился ковер, тетушка Хильда не смогла ему отказать. Она пообещала немедленно отправиться в филиал Восточного банка и поменять шведские кроны на динары.
«Потом я все ей объясню, — подумал Тюре. Когда я поймаю Весслу и она увидит огромные заголовки в газетах, тогда она поймет меня».
Тем временем фрекен Янссон и господин Омар принялись за булочки со сливками.
— Впервые в жизни имею честь отведать булотьку, — сказал арабский незнакомец и поклонился.
— О! — воскликнула фрекен Янссон. («Неужели он тоже шепелявит? — подумала она. — До чего обидно. Такой симпатичный! В нем есть что-то романтическое».)
Тут вошел Свентон и тоже уселся за стол.
— Я только что звонил в Седерхамн, — сказал он. — Дал указания филиалу Восточного банка выслать мне пятьсот динаров. Думаю, уже завтра мы получим эти деньги. Вас это устроит?
Господин Омар поклонился так низко, что небольшое количество сливок повисло у него на правом ухе.
— Ковер перешел к новому хозяину, — ответил он, не меняя выражения лица.
— Прекрасно! — сказал Свентон и взял с блюда последнюю булочку.
— Господин Омар как раз рассказывал мне, что у него на родине не едят булочек со сливками.
— Не едят? — удивился Свентон. — А что же вы тогда едите?
— Иногда мы едим чепчоуку.
— Что-что, простите? — переспросил Свентон. — Вы не могли бы повторить?
— Охотно, — ответил араб с легким поклоном. — Мы едим чепчоуку.
— Ах вот как, — пробормотал Свентон.
— Ой, какое вкусное название! — воскликнула фрекен Янссон. — Чей…?
— Чепчоука. Приятное на вкус и легкое блюдо из овощей, которое особенно приятно поедать жарким днем, когда дует суховей, а он дует почти всегда.
— А как вы вообще проводите свободное время там у себя в пустыне? — спросил Свентон.
— Иногда мы ездим верхом.
— На лошади? — спросила фрекен Янссон.
— Нет, на верблюде, — с поклоном ответил господин Омар. — И еще мы очень часто пьем кофе.
Свентон ярко представил себе бескрайнее, залитое солнцем песчаное море. Вдали виднелся оазис с зелеными пальмами, караван верблюдов медленно и серьезно вышагивал по песку. Он услышал, как бьют колокола на башнях минаретов незнакомым дребезжащим звуком. В шатре сидел человек с очень восточном внешностью, ел чепчоуку и пил кофе, а горячий свет солнца заливал всю эту картинку, словно расплавленное золото.
«Надо будет слетать навестить их там как-нибудь при случае», — подумал Свентон.
— Ну а булотьки? — сказал он вслух. — Значит, у вас в пустыне нет ничего столь же прекрасного, как булотька со сливками и миндальным кремом?
Незнакомец загадочно улыбнулся. Его глаза казались еще более непостижимыми, чем обычно.
— Булотек у нас нет, — сказал он и поклонился.
«Как жаль, что он тоже шепелявит!» — подумала фрекен Янссон.
— Я так и думал, — ответил Тюре Свентон и вытер сливки с кончика носа.
Глава 7
Когда же наконец приедет Свентон?
А в Брусничногорске между тем стояло такое солнечное лето, какого и старожилы не припомнят. Даже пожилые сестры Фредрикссон не могли вспомнить второго такого лета. Каждый день погода стояла такая замечательная, что газоны порыжели, цветы начали засыхать на корню, а пыль лежала на улицах толстым слоем.
В «Уголке Фредрика» приходилось все время поливать пионы, гладиолусы, розы и резеду. Обычно Лизабет, Бьёрн, Ян и Кристина охотно помогали в этом деле. У каждого из них была своя маленькая лейка, из которой так чудесно было поливать цветы. У Лизабет была белая лейка, у Бьёрна — красная, у Яна — зеленая, а у Кристины желтая. Теперь все четыре лейки стояли рядком в сарайчике, и никто не брал их оттуда по вечерам, чтобы полить цветы.
Кристине, Яну, Лизабет и Бьёрну нельзя было выходить за калитку, им нельзя было даже находиться в саду. И мало того что они должны были сидеть целый день в доме, им приходилось еще и лежать в кроватях. Лежать в кровати, когда болеешь, очень тяжело, но лежать в кровати, когда не болеешь, в тысячу раз тяжелее. Все тело ноет, по ногам пробегают мурашки, и кажется, что если тебе сейчас не разрешат встать с постели, то ты действительно неизлечимо заболеешь.
— Бедные мои деточки, — вздохнула тетя Сигрид, давая каждому по шоколадке с орехами. — Вы должны понять, что это ради вашего же блага. Вспомните про этого ужасного человека в белой панаме.
— Но неужели все-таки обязательно лежать в постели? — спросила Кристина.
— Вот и я говорю! — крикнул Ян из другой комнаты. — Достаточно того, что мы не выходим из дому.
— Вот и я тоже так думаю, — вторил ему Бьёрн. — Достаточно и даже предостаточно! Почему нас заставляют лежать в кровати? Ведь мы не смертельно больны, в конце концов.
— Я, во всяком случае, совсем не больна, — сказала Лизабет, откусывая от своей шоколадки.
— Вы же понимаете, — проговорила тетя Сигрид, — что, когда вы одеты и бегаете по дому, вас невозможно удержать. Вы заиграетесь и забудете об осторожности. Вы начнете носиться по всему двору, как беззаботные птенчики. А вдруг человек в белой панаме снова появится и схватит вас?
— Мы ему совершенно не нужны, — упрямо ответил Бьёрн. — Ему нужен Большой Кубик.
Сестры Фредрикссон с удовольствием отправили бы Лизабет, Кристину, Яна и Бьёрна домой к родителям, где они находились бы в безопасности, но это было невозможно, поскольку их родители были в отъезде. Не придумав ничего лучше, они решили держать детей в постели. Да и что еще они могли бы сделать?
— Когда же наконец приедет детектив Свентон? Уже наступила среда, а не позднее вечера четверга нужно было опустить деньги в старый дуб на Земляничном Пригорке. А иначе…
— Ты уверена, что он приедет? — спросила тетя Сигрид.
— Да, моя дорогая, — ответила тетя Фредрика. — Как только он услышал, что речь идет о Вильхельме Вессле, он сразу же загорелся. Я думаю, что он мечтает приехать сюда и поймать его.
Пока Свентон не приехал, обе тетушки жили в постоянном страхе. Они были уверены, что человек в белой панаме и есть Вессла. Они то и дело бросали тревожный взгляд на улицу, как впередсмотрящий на корабле высматривает подводные скалы и предательские мели.
— Что вы хотите сегодня шоколад или сок? — спросила тетя Фредрика, заглядывая в комнаты к своим маленьким подопечным.
— Сок! — тут же выпалил Ян.
— Шоколад! — крикнула Кристина.
— В такую жару? Разумеется, сок, — сказала Лизабет.
— Нет, лучше шоколад, и побольше, — крикнул Ян.
Спустя некоторое время все четверо сидели за большим круглым столом на верхней веранде. На них были зеленые пижамы с желтыми утятами. Старые тетушки дали им на этот раз и шоколад, и малиновый сок, поскольку им обеим было очень жаль детей.
Понятно, что нелегко весь день напролет лежать в постели. Сегодня им разрешили брать столько сливок, какао и сахару, сколько они захотят. Ян положил себе так много того, другого и третьего, что в чашке почти не осталось места для воды.
— Кладите всего по вкусу — лишь бы вам нравилось, — сказала тетушка Сигрид.
И тут они услышали глухой удар, который раздался где-то наверху. Кажется, он донесся откуда-то с крыши домика. Дети тут же перестали мешать ложками в чашках и звенеть стаканами. У пожилых сестер Фредрикссон похолодело в груди. Все замерли и прислушались.
Стали отчетливо слышны чьи-то шаги. Кто-то ходил по жестяной кровле. Затем они услышали, как открылось маленькое четырехугольное окошко под крышей, и шаги раздались на чердаке. Они все приближались… и тут перед ними возникла странная фигура. Невысокий человек в кожаном мотоциклетном шлеме на голове держал в руках мешок, жестяную банку, примус, кофейник, большой бинокль в футляре, а также свернутый в трубку ковер.
— Свентон, — произнес Свентон и поклонился.
