— Не-ет! — прогудел он, увидев Акселя. — Нет! Не может быть!
Лило неприязненно заметила:
— Чего он зарядил как попугай — «нет, нет, нет!»?
— Это, конечно, режиссер. Актеров подбирает он, — поучающе объяснил Доминик. В нем затеплилась надежда: если Аксель — нет, то, может быть, он, Доминик, — да?
— Нет, Бетти, ты не преувеличивала: мальчишка вылитый Бенни. Ну прямо братья-близнецы! Живо загримируй его, одень и сделаем пробу. А вы отойдите в сторонку, — недовольно ворчал режиссер на остальных кникербокеров. — Можете забраться на прожектора, можете лечь на землю, только не вертитесь под ногами!
Поппи, Лило и Доминика оттеснили куда-то в сторону, и они не заметили, как ушли Аксель и Бетти и как за ними проскользнул еще один человек…
Бетти привела Акселя в обшарпанный вагончик, некогда окрашенный в синий цвет. К вошедшим обернулся рослый мужчина средних лет, заслонив собой гримершу. Он подмигнул, улыбнулся и сказал, обращаясь к Бетти:
— Ну-с, мадам, когда же вы научитесь стучаться, прежде чем войти?
— Когда вы, господин Шлямпф, перестанете целоваться на работе с гримершей, — парировала Бетти.
Игривая улыбка тотчас исчезла с его лица, и он надменно поднял голову:
— Я Гуго Эгон Шламицки. А прозвище мое — только для друзей, к числу коих вы не принадлежите, госпожа Мотцмайер!
— Тротцмайер! — поправила его Бетти, тоже, видимо, рассердившись.
Тут господин Шламицки заметил Акселя, который выглядывал из-за спины Бетти. Желая снова все обратить в шутку, он сказал Акселю:
— Бенни, я тебя предупреждаю: остерегайся этой ядовитой дамы!
Он прошествовал мимо них и вышел из вагончика. Гримерша торопливо поправляла перед зеркалом прическу. Аксель мысленно обозвал ее козой крашеной и ждал, что с ним будут делать.
Гримерша наконец повернулась к нему, удивленно оглядела с головы до ног и сказала:
— Бенни, а я думала, что ты в больнице!
— Ну если даже Вильма не заметила разницы, считай, что ты уже утвержден на роль! — ликовала Бетти. Она передала растерянного кникербокера гримерше, увешанной, как рождественская елка, разными украшениями: — Быстро подготовь его! Кстати, это вовсе не Бенни, его зовут Аксель!
Когда лицо Акселя покрыли темным гримом, а сверху напудрили, ему стало не по себе. Он всегда считал, что краситься — не мужское дело.
Потом Вильма стала приклеивать ему огромные острые уши и хотела капнуть из флакона клей, но нечаянно пролила его на подлокотник кресла. Аксель с ужасом увидел, как в кожаной обивке кресла расползается дыра. Гримерша, оцепенев, тоже глядела на дыру, прожженную, видимо, сильной кислотой.
— Наверно, я перепутала флаконы, — пробормотала она. — Не обращай внимания. — Вильма улыбнулась и продолжила работу.
Она закрепила наконец его накладные уши и отвела его на съемочную площадку.
Режиссер с нечесаными кудрями объяснил Акселю, что он должен делать:
— Мы снимаем сцену, как маленький баварец на том свете ищет своего покойного дедушку. Сейчас ты подойдешь к бронзовому льву, который держит в лапах щит с гербом. На щите ты должен разыскать изображение льва и носом потереться о него. Старинное поверье гласит, что это приносит счастье. О него терлось уже столько носов, что он отполирован как зеркало! Сыграй, что ты ждешь обещанного счастья.
Аксель старательно сделал все, что ему велели, но режиссер то и дело останавливал камеру:
— Стоп! Не так! Начинаем снова!
Наконец все получилось как надо. Потом Акселя еще немного поснимали — и спереди, и сзади, и сбоку.
После этого режиссер подвел мальчика к большому камню с прикованной к нему цепью.
— Лет пятьсот назад некий герцог, разгоряченный застольем, закинул сюда этот камень, как теннисный мяч. Попробуй-ка его поднять. Я сразу предупреждаю тебя, что он весит сто восемьдесят два килограмма.
Аксель изобразил напряжение и отчаяние, так как глыба не подалась ни на миллиметр, а потом, словно недоумевая, почесал за ухом.
Режиссер, восхищенный, подбежал к нему и похлопал по плечу:
— Ну, молодой человек! Высший класс! Куда там Бенни! Послезавтра ждем тебя здесь. Желаю удачи. Надеюсь, мы с тобой прекрасно сработаемся. — На прощанье он пожал Акселю руку и с опозданием представился: — Зови меня Урс! Урс Лоцвальд.
Конечно, для съемок необходимо было исполнить кое-какие формальности, заручиться согласием Клауса Юргена на съемки его несовершеннолетнего племянника. Все это должна была уладить Бетти.
Когда Вильма снимала с юного актера грим, его кто-то окликнул:
— Привет! Это я, вездесущий Оттокар!
В вагончик вошел долговязый мужчина, в дверях он пригнулся. Под мышкой у него было нечто вроде кассетного магнитофона.
— Поздравляю с удачей, малыш! — радостно тряс он руку Акселя. — Ты меня не узнаешь? Мы же встречались вчера в Английском саду. Я Оттокар из передачи «Скандал неминуем». Я хочу взять у тебя интервью. Не будем терять времени.
В этот момент в вагончик влетели Поппи и Лило. Долговязый от неожиданности выпрямился и ушибся головой о потолок.
— Ой-ой! — стонал он, потирая макушку.
— Что вы здесь делаете? — с подозрением спросила Лило.
— Оттокар всегда там, где что-нибудь происходит! — хвастливо сказал репортер и похлопал Вильму пониже спины: — Не правда ли, сокровище мое?
Та немедленно отвесила ему пощечину.
— Сокровище, да не твое! Я вас вообще впервые вижу! Сейчас вот позову администратора. Бруно! — завопила она.
Вездесущему Оттокару совсем не хотелось знакомиться с Бруно, и он поспешно распрощался с Акселем:
— Мы еще увидимся. От меня еще ни одна жертва не ускользнула!
Он исчез, и кникербокеры растерянно переглянулись: не слишком ли часто этот Оттокар стал появляться там, где была команда кникербокеров?
Просторный серый зал со сводами и старинными гербами снова ожил. Сияла под потолком люстра на сотню лампочек, во главе рыцарского стола восседал председатель вампиров, поклонников белой сосиски. Он водрузил на голову наушники и держал перед видеокамерой грозную речь. Его слушатели глядели на него с телеэкранов, скаля клыки.
— Четверо несмышленышей, какие-то сопляки и молокососы, смогли рассекретить одно из наших главных явочных мест! — гремел главный вампир. — Как такое могло случиться? Номер четырнадцатый, я жду обстоятельных объяснений. — И без того небольшие глазки председателя от ярости сузились.
— Это не моя вина, — оправдывался с экрана вампир под номером четырнадцать. — Это девочка привела их туда.
— Место, которое вы выбрали для тайника, с самого начала показалось мне неудачным, — рычал главный вампир. — Вы прекрасно знаете, что мы не можем подвергнуть риску нашу операцию «Белая сосиска»!
— Я принял все необходимые меры, — заверил четырнадцатый номер. — Я как следует их припугнул кровью. Это было им хорошим уроком. Кроме того, я своевременно передислоцировался. Убрал гроб и остальные приспособления. Ну и управление трубами. Кстати, эти работы влетели мне в копеечку! Я сам пострадал от этой четверки больше чем кто бы то ни было. За этот ущерб они мне еще ответят! — воскликнул раздосадованный номер четырнадцатый.
Но его босса, как это часто бывает у вампиров, не так-то легко было успокоить.
— С завтрашнего дня за этот участок отвечает номер тринадцатый! — властно распорядился он.
— Но я… — попробовал протестовать четырнадцатый номер.
Больше он ничего не успел произнести. Председательствующий нажал на красную кнопку. Экран номер четырнадцать уже погас, а под сводами серого зала все еще отдавался эхом предсмертный крик. Шестнадцать оставшихся вампиров втянули головы в плечи.
На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина.
— Итак, дорогие братья, — теперь голос главного вампира звучал абсолютно спокойно, — напоминаю вам, что от ночи, на которую назначена операция «Белая сосиска», нас отделяет всего семь дней.
Когда команда кникербокеров вернулась со съемок домой, их ждали двое полицейских. Они явились по вызову Клауса Юргена, чтобы разобраться с искусственной «кровью».
Юные сыщики рассказали по порядку обо всем, что видели и пережили. Молодой и очень любезный полицейский записывал их показания, а старший — комиссар — задавал вопросы.
— Дело кажется совершенно неправдоподобным, — заключил он, испытующе глядя на четверку. — И я думаю, оно не стоит выеденного яйца.
Сыщики от огорчения онемели. Такое с ними уже было: полиция отмахнулась от них, сочтя их версию сущим бредом, а потом оказалось, что они были правы!
— Господин комиссар! — отчаянно воскликнула Лило. — Мы ничего не придумали, все так и было! Или вы считаете, мы сами измазали здесь все этой кровью? Ничего себе шуточки! — Она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
