– Этот мальчик, Робинсон, – лучший ученик в классе, сэр, и вообще очень способный, – раздался вдруг новый голос, спокойный баритон. Это говорил Ричардсон, младший учитель. – Чарльз Робинсон пользуется авторитетом среди ребят, он хороший спортсмен, у него большие технические способности, и на соревнованиях самодельных автомобилей в прошлом году он занял первое место. Ему поручают защищать спортивную честь школы. Кроме того, класс считает, что он – кандидат на первую награду за учебные успехи.
Послышался сердитый смех Милларда:
– Первую награду – цветному? Что за идея, молодой человек!.. Мак-Магон, вы слышите, что он говорит? Первую награду черномазому мальчишке,, который вдобавок поднял в школе бунт!
– Мистер Ричардсон высказал, мне кажется, свое личное пожелание, сэр, – успокоительно отвечал Мак-Магон. – Награду получит белый ученик, это само собой разумеется. К тому же Ричардсон преувеличивает влияние этого школьника. У нас в школе цветные не в почете. У Робинсона и в классе и в школе много противников. Среди них – я должен это отметить, сэр, – мой сын. Мой сын Фэниан и его товарищи никогда не допустят, чтобы в школе первенствовали цветные… А мистер Ричардсон…
– Хорошо, Мак-Магон, – прервал его Миллард, – постарайтесь, чтобы мне и другим попечителям больше не жаловались на учеников, и скажите вашему Фэниану, чтобы он утихомирил этого вожака. Я его на это благословляю, – добавил он в виде шутки. – А вы, молодой человек, – тут Миллард, по-видимому, повернулся к Ричи, – вы не увлекайтесь так негритянским народом и всеми этими идеями равенства. Такие увлечения сильно мешают человеку на его жизненном пути… – Босс сказал это так значительно, словно провел под своими словами жирную черту. – Можете идти, джентльмены, я вас больше не задерживаю… Боб, вы, конечно, останетесь к обеду?
В кабинете зашаркали ногами.
Миссис Причард поспешно отступила от двери. Она устала так долго стоять и так напряженно прислушиваться, но внутренне была удовлетворена: все, что она хотела услышать, она услышала.
5. Разговор под каштанами
Взлетели вверх красные флажки: стоп! Внимание! Проезд закрыт!
Но вот появились синие кружки и замелькали перед школьниками, как бабочки: вперед! Можете двигаться!
Направляясь к школе, ребята пересекали шоссе, а школьные регулировщики, выпятив грудь и замерев в позе настоящих полицейских, удерживали поток автомобилей.
Во дворе и в коридорах школы распоряжались школьные патрули из восьмиклассников:
– Курильщики, третий этаж – кабинет истории! Персики – на пятый, в кабинет математики! Не бегать по лестницам! Не орать! Эй ты, конопатый, сейчас же отдай свой мяч! Вымой руки, чумазый, а то потеряешь свои ленточки отличника![4]
Так, подгоняя, покрикивая, а кое-кому просто раздавая тумаки, школьные патрули водворяли наконец порядок, и до уроков в коридорах и на лестницах наступала сравнительная тишина.
Только у «малюток» в седьмом классе вот уже который день патрульные не могли добиться порядка. И что только не делали патрули! Упрашивали, уговаривали, штрафовали крикунов, отбирая у них ленточки, угрожали пожаловаться сначала в совет старост, потом вице-президенту Принсу, наконец, самому Бобу Коллинзу – президенту школы, – ничто не помогало: «малютки» продолжали волноваться.
В ноябре, когда обычно в Америке выбирают президента, в школе тоже происходили выборы школьного президента, его помощников и классных старост. Все было как на всамделишных выборах: предвыборная агитация, вербовка сторонников любыми способами, вплоть до подкупа сластями и билетами на матчи, деление на демократов и республиканцев, предвыборные речи кандидатов. В последний раз президентом школы был выбран ставленник демократов Боб Коллинз. Это был довольно вялый рослый старшеклассник, озабоченный больше своими успехами на ринге в качестве боксера, чем делами школы. Впрочем, именно эта боксерская слава принесла Коллинзу место школьного президента. Ведь каждому школьнику было лестно иметь президентом человека, выступающего на настоящих состязаниях. Однако ко всему, что волновало школу, Коллинз относился довольно равнодушно. Только из-за его безразличия к школьным делам «малютки» смогли провалить на выборах старост кандидата бойскаутов, «орла» Мак-Магона, и выбрать старостой негра Робинсона – случай редкий, в особенности после войны.
Фэйни в классе не любили: он был заносчив со слабыми и младшими, лебезил перед учителями, и «малютки» подозревали, что он наушничает обо всем, что происходит в школе, отцу. Зато к Чарли Робинсону большинство относилось хорошо: на гонках «табачных ящиков» машина Чарли обогнала даже Мэрфи, бывшего трижды победителем; у Чарли был открытый, веселый характер, он всегда, при всех обстоятельствах был готов помочь товарищам, и даже те, которые не желали иметь дело с темнокожими, говорили, что Робинсон «такой парень, что даже нисколько не похож на негра».
Когда тайным голосованием старостой класса был избран Чарли, Мак-Магон младший чуть не заболел от злости. Досталось от него тогда скаутским «неженкам»! Он их замучил придирками, сверхочередными нарядами, и они так и ходили с развязанными скаутскими галстуками, потому что «орел» не находил в их поступках ничего такого, за что стоило бы завязать галстук[5].
Но дело было сделано: Чарли Робинсон отныне был старостой класса, он входил полноправным членом в совет старост, он совещался с президентом школы. И Фэйни мог сколько угодно злиться и вымещать свою досаду на скаутах, ему все равно не удалось бы сместить Чарли до следующих выборов.
Другое дело теперь, когда произошла эта история с отпечатками. Фэйни тотчас же смекнул, что, сыграв на этом, можно настроить совет старост и «малюток» против Чарли. Да и дружок Мэйсон обещал ему подговорить ребят.
Во вторник, до уроков, произошел знаменательный разговор Фэйни и Роя.
– А ты, может, тоже метишь в старосты? – подозрительно спросил Роя сын директора. – Что-то ты уж очень хлопочешь…
– Не беспокойся, глупая голова! – отвечал ему Рой. – Я только не могу вынести, чтобы мне что-то указывал черномазый. Вообще, хорошо было бы всех цветных убрать из школы… Удивляюсь я старому Милларду: зачем ему понадобилось набивать школу всякой дрянью!
– А газеты? Ты про газеты забыл? – с важностью сказал Фэйни. – Большой Босс метит в сенаторы, и ему во что бы то ни стало нужно хоть чем-нибудь привлечь к себе рабочих и негров. Вот он и сунул к нам в школу всю эту рвань и постарался, чтобы газеты раструбили погромче о его «добром сердце». Он моему па всю эту механику выложил, как на блюдечке. Я об этом знаю не со вчерашнего дня.
– Вот оно что!.. – протянул Рой. – Теперь понятно, почему твой старик так нянчился с нашим негритосом. После разговора с сыщиком Робинсону следовало бы просто дать в зубы и вышвырнуть его из школы, а твой отец еще усовещивал его.
– Угу! – Фэйни кивнул. – После, уже дома, мой старик бесился целый час и кричал, что он с удовольствием исключил бы всех цветных, но что у него связаны руки…
– Гм… Боюсь, что нам нелегко будет вышибить негра из старост и провести тебя, – сказал Рой, критически оглядывая Фэйни. – Уж очень ты… гм… липнешь к своему старику, перед Гориллой выслуживаешься. Ребята этого не любят… А Робинсон на прошлых гонках заработал хорошую славу. Я не видел, но ребята говорят – у него был замечательный автомобиль. И все сам сделал, своими руками…
– Н-да… Он на эти дела мастак, – неохотно признал Фэйни. – Он и сейчас новую машину делает, какую-то особенную, всю из алюминия, и название ей уже придумал – «Серебряная свирель»… Хвалится, что на майских гонках непременно опять победит Мэрфи. Мэрфи прямо рвет и мечет – так он ненавидит Робинсона, – добавил Фэйни.
– Вот как!.. Надо нам повидать этого Мэрфи, – оживился Рой. – Может быть, вместе что-нибудь обмозгуем.
Он задумался. Фэйни грыз ногти и нетерпеливо ждал.
– Придется узнать, как будут вести себя президент и совет старост, если мы поднимем ребят против Робинсона, – сказал наконец Рой.
…Вечером того же дня на школьном дворе, под каштанами стояли две фигуры: щеголеватый южанин и худощавый, бледный ученик в поношенной куртке защитного цвета, на которой блестела серебряная звезда – знак его звания. Это и был вице-президент школы – восьмиклассник Принс, очень осторожный, миролюбивый и сдержанный юноша.
– Значит, вы, Принс, считаете вполне нормальным, чтобы какой-то негритянский мальчишка командовал нами – белыми? – раздраженно спрашивал Рой, стоя перед восьмиклассником.
– О, вы опять о своем?.. – скучливо протянул Принс. – Что вы так горячитесь, Мэйсон? Разве вам неизвестно, что у нас в армии во время войны негры были даже офицерами?
– Да, но они командовали только своими черномазыми. – Рой закусил губу. – А как они сражались! Они оказались трусливее зайцев – при первых звуках выстрелов бежали прятаться… Мне мой отец рассказывал.
