Вика вошла в прихожую, скинула туфельки и, аккуратно ступая ножками в шоколадных колготках, просеменила в гостиную.
– Ты один?
– Как видишь, – ответил Антон.
За их многолетнее знакомство Вика посещала квартиру кавалера всего несколько раз. Да и было это давно, когда они учились в младших классах и вместе делали уроки. Так уж повелось, что Антон приходил к Вике в Лихов переулок, а Вика к нему не заходила.
– Я знаю, что вчера тебя обидела, – нежно прошептала Вика.
– Чем? – не понял Антон.
– Отказалась идти в кино. Я – дрянь, сейчас понимаю, а вчера меня бес попутал, – сказав это, Вика вспомнила черный зонтик и высокого мужчину с голубыми глазами.
– Что-нибудь случилось? – поинтересовался Петрищев, не замечая замешательства подружки.
– Ты о чем? – Вика тряхнула головой, чтобы снять наваждение.
– Приехала почему? – уточнил Петрищев.
– Захотела и приехала. А ты не рад? – Вика уселась в кресло так, что юбка ее сильно откинулась и маленькие стройные ножки предстали перед Петрищевым.
– Поздно уже, – ответил Антон, не отрывая взгляда от ног девушки.
– Нравятся? – кокетливо поинтересовалась Вика и забросила одну ножку на другую. – Садись рядом.
Антон продолжал стоять, явно не решаясь последовать приглашению.
– Ты меня голую давно видел? – неожиданно спросила Вика.
– В детском саду видел. Мы тогда вместе купались, – вспомнил Петрищев.
– Это не в счет, – уверенно сказала Вика. – Тогда мне нечего было тебе показать… А где ты спишь? Где твоя комната?
Антон махнул рукой в сторону своей двери. Вика встала и направилась туда. Антон остался стоять. Ему стало страшно.
– Ты чего там застрял? – крикнула Вика через несколько минут.
Антон крадучись, словно в его комнате притаился разбойник, подошел к двери и дрожащей пятерней взялся за ручку.
Вика лежала в его кровати, слегка прикрывшись одеялом. Ее обнаженная ножка болталась в воздухе. Антон отшатнулся и, захлопнув дверь, ринулся в туалет. От волнения он дернул спусковое устройство, и случилось нечто ужасное. Грохочущий водоворот увлек его вниз.
Вика несколько минут пролежала в полной тишине, потом позвала Антона. Петрищев не откликался. Она уже хотела встать и пойти на поиски, как услышала возню в замке квартиры. Голоса в прихожей не могли принадлежать Антону. Через две минуты Олег Николаевич с удивлением обнаружил на кровати сына обнаженную Вику.
– Виканька, что ты тут, детка, делаешь? – спросил ошарашенный родитель.
– Сплю, – ответила Вика и покрылась свойственным ей пунцовым румянцем.
– Олег, с кем ты беседуешь? – удивилась возникшая на пороге Маргарита Васильевна. Женский голос, доносившийся из спальни сына, мамашу озадачил.
– Пойдем, милая, у нас гостья, и она спит, – нерешительно выговорил Олег Николаевич, увлекая супругу в глубины квартиры.
– А где Антоша? – вернувшись, шепотом спросил он у Вики.
– Недавно был здесь. Сейчас не знаю, – так же шепотом ответила девушка.
Родители прошлись по квартире и, не обнаружив сына в гостиной, заглянули в ванную и туалет. Петрищева-младшего нигде не оказалось.
– Что ты обо всем этом думаешь?! – воскликнула Маргарита Васильевна.
Олег Николаевич пожал плечами. Пока чета Петрищевых пыталась разобраться в сложных коллизиях, возникших в доме за время их отсутствия, Вика успела одеться.
– Где Антон? – строгим голосом спросила Маргарита Васильевна, когда Вика нерешительно вышла из комнаты ее сына.
– Я и вправду не знаю. Он только сейчас был здесь, – ответила Вика и, вспомнив утреннее исчезновение своего кавалера, сделалась белая как мел.
– С ним это иногда случается, – заикаясь, сообщила она родителям.
– Что – случается? – переспросил Олег Николаевич.
– Не скрывай от нас! – потребовала Маргарита Васильевна.
В это время раздался короткий звонок в дверь. Антон с заметным синяком под глазом стоял на пороге и исподлобья взирал на разинувших рот родителей и Вику.
– Что с тобой, мой мальчик?! – воскликнула Маргарита Васильевна, заметив фиолетовый фингал под глазом сына.
– Ничего. Ударился о перила, – нехотя ответил Антон и поспешно скрылся в своей комнате.
Глава 3
Рафик Михайлович Самаев
Рафик Михайлович Самаев, директор банка «Недра», с мрачным видом сидел в кабинете своей роскошной квартиры и, уставившись в фарфоровую фигурку купальщицы знаменитого Мейсенского завода, пытался найти решение гнусной загадки: куда делись его деньги? Два миллиона! «Забыть и растереть», как любил выражаться директор банка, он позволить себе не мог. Конечно, в американских долларах два миллиона рублей выглядят скромнее, но все же эта сумма обеспечивала банкиру безбедную жизнь в случае банкротства «Недр». А в том, что банк «Недра» рано или поздно обанкротится, Самаев не сомневался. Не сомневался потому, что в качестве генерального директора ежедневно совершал поступки, непосредственно к банкротству ведущие.
Самаев в который раз прокручивал про себя всю картинку. Гибели грабителей на дне колодца банкир не предвидел. Это событие Самаева огорчило. Не потому, что один из взломщиков доводился ему двоюродным братом. Рафик Михайлович не был так сентиментален: гибель родственника вещь грустная, но пропажа денег еще грустнее. Ограбление «Недр» планировалось заранее, и, казалось, банкир все предусмотрел. Накануне ограбления, ночью, в этом самом кабинете с фигуркой балерины состоялось последнее совещание банкира и уголовников. Рафик Михайлович свою часть работы выполнил точно. Он в последние минуты рабочего дня приказал сотрудникам Замараеву и Пестикову спустить деньги в хранилище и разрешил оставить их, в тележке. Разобрать и разложить пачки банкнот работники могли и после выходных. Тележка не имела отдельной сигнальной системы, как полки хранилища. Двадцать миллионов, что находились в тележке, Рафик Михайлович должен был поделить на четверых. В последний момент он решил воспользоваться случаем и вынести из банка свою личную «заначку». Банкир опасался ревизии, и держать их вместе с легальными деньгами не решился. И вот, когда грабительская акция так глупо закончилась, двадцать миллионов вернулись назад, а личные два – пропали.
Омоновцы принесли рюкзаки грабителей в банк. При извлечении тел и денег со дна колодца присутствовало слишком много народа. Так что возможность под шумок запихнуть два миллиона в собственный карман банкир считал нереальной. Такая куча денег незаметно в кармане не окажется. Выходит, кто-то эти деньги прихватил во время ограбления. Если бы двоюродный брат директора решил взять четвертого подельника, награбленное пришлось бы делить на пятерых. Зная жадность родственника, Рафик Михайлович и в это не верил.
И вот теперь, сидя в мягком кресле кабинета, Самаев думал. От мыслей голова тяжелела, а решение загадочных обстоятельств не приходило. Рафик Михайлович встал, потянулся и прошел на кухню. Банкир очень любил сладкое, но берег фигуру и в десерте себя ограничивал. Сегодня решил пренебречь диетой. Открыв огромный холодильник, он достал коробку с шоколадным тортом. Торт принес зять Самаева. Дочь Диля и зять Ришат уезжали на длительный срок за границу. Вчера по случаю прощального визита пили чай с тортом и коньяком. Большая половина торта осталась несъеденной, и Рафик Михайлович отрезал себе добрый кусок. Часы на кухне показывали одиннадцать. Положив в рот шоколадную розочку, Рафик Михайлович извлек из кармана халата мобильный телефон и прошелся пальцем по кнопкам:
– Грубов, спишь? – поинтересовался он, смакуя розочку.
Услышав в трубке одновременно и мужской и женский голос, Рафик Михайлович поморщился. Ревнивый телохранитель директора банка часто выяснял отношения со своей женой. Рафик Михайлович об этом знал и терпеливо ждал, когда Грубов переключит внимание со своей половины на телефон. Наконец в трубке послышался виноватый бас Грубова:
– Извините, Рафик Михайлович. Тут у меня чертовщина. Мужик в ванную к жене забрался…
Банкир пропустил мимо ушей жалобы Грубова и строго распорядился:
– Собери всех. Наденьте спецовки, прихватите с собой веревки и фонари, и ко мне.
Отключив мобильник и отправив трубку обратно в карман халата, Самаев подвинул резной деревянный стул и, усевшись поудобнее, взял в руку ложку. Пропитанное ромом и украшенное шоколадом и кремом тесто незаметно таяло во рту. Удовольствие от запретного процесса немного уменьшило тоску по пропавшим миллионам.
Когда Грубов, Дутов и Суров позвонили в дверь банкирской квартиры, в коробке оставались жалкие остатки. Компания ввалилась в холл и, затаив уважительную паузу, застыла. Рафик Михайлович оглядел свою троицу. Дутов и Суров смотрели на хозяина тупо и подобострастно. Грубов явно еще не оправился от домашнего скандала. Верзила щурил маленькие злобные глазки, и кулаки его сами собой сжимались.
