— Ты, это, слышал о шоссе вокруг города?
— Да, видел вчера в новостях.
— Мои дед с бабкой получили по почте извещение, что штат планирует отобрать нашу ферму возле Ред-Крик: по этой территории, видите ли, пройдет Дорога. Там сто акров земли, которые мой прапрадед купил в шестидесятых годах девятнадцатого века. А теперь штат заявляет, что отбирает ферму, чтобы проложить шоссе!
— Это они могут, — сказал Тео. — По праву государства на принудительное отчуждение собственности.
— Чего принудительное?
Два других скаута довольно близко подошли за велосипедами, и Харди замолчал.
— Твой велик? — спросил Тео.
— Ну.
— Поехали ко мне в офис, поговорим.
Минут десять мальчишки катили по тихим тенистым улицам Страттенберга, пока не остановились на усыпанной гравием парковке позади «Бун энд Бун» и через черный вход вошли в «кабинет». Судья спал под письменным столом, но очнулся к жизни, услышав мальчиков. Пришлось остановиться и погладить пса.
— Это Судья, — сказал Тео. Харди тоже почесал собаку за ухом. — Подожди тут.
Харди присел. К шести контора уже почти опустела — Эльза, Винс и секретарь отдела сделок с недвижимостью Дороти ушли. Миссис Бун была у себя, но дверь в кабинет закрыта — верный знак, что у нее клиентка. Машины мистера Буна на парковке не было, стало быть, он отъехал.
Тео вошел в свою любимую комнату для совещаний, где вдоль стен тянулись стеллажи с толстыми томами, а в центре красовался длинный полированный стол красного дерева, вокруг которого выстроились кожаные полукресла. Здесь проводились важные встречи, а еще помещение служило библиотекой. Многие юридические тома годами оставались нетронутыми, но солидная обстановка все равно внушала уважение. Тео и Харди уселись в кожаные кресла, Судья расположился на полу.
Харди, приоткрыв рот, восхищенно огляделся и сказал:
— Вот это круто!
— Люблю здесь поработать, когда сотрудники разойдутся.
— А тебе разрешают? — неловко спросил Харди.
— Разрешают, расслабься. Это всего лишь юридический офис.
— Легко тебе говорить. Я никогда раньше не бывал в юридическом офисе. У меня-то отец священник, и его отец тоже был священником.
Тео видел преподобного Чарльза Квинна на скаутском мероприятии и считал его очень даже крутым.
— Не беспокойся. Ты в настоящем юридическом офисе, но я не настоящий юрист и ничего с тебя не возьму.
— Это хорошо, а то я не планировал нанимать адвоката. Мне бы только получить информацию. Родители сами обратятся к юристам, когда отойдут от шока.
— Дело вот в чем, — начал Тео. — Право принудительного отчуждения собственности — известная юридическая норма, которая существует уже целую вечность. Суть в том, что у государства есть право отбирать землю, если удастся доказать, что ему нужна эта земля. Государство обязано выплатить владельцам земли надлежащую сумму, но собственники не могут помешать государству отобрать у них землю.
— Это черт знает что! Кто придумал такой закон?
— Какой-то англичанин, очень давно. Закон-то не плох: ведь если государство не сможет заполучить необходимые территории, нельзя будет ничего построить. Представь — скоростные шоссе, мосты, дамбы, парки, озера, а если один-два владельца земли заартачатся, проекты останутся на бумаге.
— Не понимаешь ты, Тео. Мои дед с бабкой живут на ферме в большом старом доме с белыми наличниками, где вся семья собирается по праздникам. Я тысячу раз ночевал там с моими двоюродными братьями. У нас там домик на дереве, подвесные переправы, крепости, трамплины для великов — все, что душе угодно. За домом большой длинный двор, и мы играем там в футбол, бейсбол, фрисби, гольф, соккер, лакросс, да во что только не играем. Там два пруда и столько рыбы, что в жизни не выловить. Мы все там рыбачим хотя бы раз в месяц. В мороз гоняем на пруду в хоккей. А возле дома конюшня, там дед держит двух пони, Белль и Дейзи, и коня Капитана. Я на них катаюсь с тех пор, как ходить научился. — Харди подался вперед, яростно жестикулируя. Голос его повысился и задрожал.
Тео даже показалось, что он вот-вот заплачет.
— А еще есть местечко, которое мы называем лагерем — в излучине Ред-Крик. Все в нашей семье, мальчики и девочки, ночуют там в палатке, когда им исполнится пять лет. Это семейная традиция. Отец и дяди ставят палатку, съезжаются старшие двоюродные братья и сестры, и два дня мы празднуем день рождения нашей семьи. Готовим на дровяном гриле, травим байки у костра, а дядя Джек рассказывает о привидениях, да так жутко, что вздохнуть страшно. Дядя Генри знает все звезды, и мы часами лежим на спине, а он показывает созвездия. Я первый знак отличия получил по астрономии, потому что все это с детства знаю… — Харди задохнулся и вытер слезу. — Извини.
— Ничего, я понимаю.
Харди закусил губу.
— Отец с дедом хотели, чтобы мы ценили природу и с уважением относились к земле. Нас брали на охоту и рыбалку, и до сих пор берут. Я подстрелил первого оленя в восемь лет, а потом отец его освежевал, срезал мясо, сделал оленью колбасу и отдал в приют для бездомных. Мы никогда не охотимся просто для развлечения. В прудах у Ред-Крик клюет окунь, лещ, краппи, так я с десяти лет умею их очистить и пожарить на шампуре. Это наша земля, Тео, никто не имеет права ее отбирать.
Имеет, подумал Тео, но промолчал.
— У дороги есть роща сахарных кленов, а посреди рощи кладбище, небольшой квадрат с белым штакетником. Там все Квинны похоронены. Десятки могильных камней аккуратными шеренгами. Мои прадед и прабабка рядышком, и тут же их родители. Тетки, дяди. Эдвард Квинн, погибший во время Второй мировой, и Холли и Боб Квинны, сестра бабушки и мой дядя, они разбились на машине в восемьдесят пятом, задолго до моего рождения. Можно ходить по кладбищу и узнавать историю семьи. Каждый год четвертого июля на ферме большой пикник, и перед обедом мы все идем на кладбище и кладем на могилы цветы, отдавая дань уважения. У папы есть двоюродный брат, Дэниел Квинн, он на пенсии, так он подстригает траву и ухаживает за могилами. Что с кладбищем-то будет, Тео? Государство же не может отобрать могилы? Это уже из ряда вон…
Тео поежился.
— Мне нужно спросить. Я поговорю с отцом, он опытный специалист по недвижимости и собаку съел на праве принудительного отчуждения. Но сразу скажу, вряд ли я смогу тебя обнадежить или дать ответ, который ты хочешь услышать. Если государство забирает землю, оно забирает и все, что на ней находится. Все строения сровняют с землей бульдозерами.
— А могилы?!
— Я спрошу у отца, обещаю.
Харди долго сидел неподвижно, глядя в стол. Наконец он сказал:
— Дому сто пятьдесят лет. У отца было две сестры и два брата, но он, как старший, унаследовал дом от деда и бабки. Я тоже старший, и дом когда-нибудь должен был перейти мне, так уж у нас в роду заведено. Это прекрасная старая усадьба, жить в ней — большая честь, но на хозяина ложатся заботы о ферме, а это прорва работы. Как же с домом-то будет, Тео?
Тео начал уставать от сложных вопросов, на которые ему нечего было ответить.
— Спрошу у отца, ладно? — повторил он, уже зная, что ответит мистер Бун. Но Харди был расстроен, и Тео не хотелось сыпать соль ему на раны. Когда государство отбирает землю, оно вправе сделать со строениями все, что хочет.
Харди не унимался:
— Вчера за ужином родители говорили об этом шоссе.
— Мои тоже.
— Проект проталкивают компании грузоперевозок, которые базируются к северу и югу от Страттенберга. Им, видите ли, не нравится проезжать по Бэттл-стрит, дескать, это парализует движение в городе. Они считают, что в объезд перевозить грузы станет проще, и дела сразу пойдут в гору. Они дают деньги политикам, в том числе губернатору, политики тянут за нужные ниточки, а в итоге у нас отбирают ферму.
— Моя мать с этим согласна, а вот отец…
— А местные воротилы уже пилят откат с новой трассы. Только подумай, двести миллионов долларов будет потрачено в Страттенберге! Много кому хочется вскочить на борт такой лодки.
