– Вокруг какой сопки? – удивился Иван.
– Ну, вокруг холма, вокруг дачи тополиной, ходит всё в тёмных очках. Как утром приехал, так и ходит… – объяснил сторож. – Я уж думаю, может, он Терёхин родственник. Дальний. Она всё время старается нос сунуть не в свои дела, и этот шастает, шастает… Я, Ванька, таких людей ну терпеть не могу. Хитрых таких. Если тебе что надо, ты вот подойди да спроси, я тебе завсегда отвечу, и нечего вынюхивать…
Иван принял предложение вести разговор напрямик:
– Дядя Никита, а на Тополиной даче, когда хозяина нет, кто-нибудь бывает? Может, вы какого бомжа пожить пустили, у вас же ключи есть…
– Ты, Ванька, глупости не говори. Никого там не бывает. Потому что я за ней смотрю. Чтоб никто ничё не утащил. И идею не украл. А я свою работу всегда выполняю на все сто. Я к этой даче близко никого не подпущу. Не на того напали! Конкуренты паршивые!
– Идеи – это сейчас дорого стоит, – кивнул Иван. – Вы здорово из дерева режете, с тараканами вот ещё работаете… Ой, то есть с камнями…
– Ладно, тебе скажу, – польщённый незатейливой лестью, кивнул дядя Никита. – Послания на камне наделяют камень необычными свойствами. Например, хочешь ты, чтобы этот камень лечил печень, начерти одно. А хочешь, чтобы он метко летел в цель, – то другое. Это факт. Но расшифровать трудно.
Дядя Никита опять уставился в свой камень, пытаясь разгадать инопланетное сообщение. Молчание затягивалось.
– Надо испытание провести, если не сразу понятно, что это за послание, – предложил Иван. – К печени приложить или в цель кинуть.
– Соображаешь! – обрадовался сторож и приложил камень к животу. Результат не заставил себя ждать – в пузе заурчало, дядя Никита поморщился и на время решил удалиться в домик за избушку.
– А ты пока на меткость проверь, – доверил он внеземной камень Ивану.
Иван повертелся в поисках цели и наконец остановился на сучке, торчавшем из Терёхиного забора.
Если бы это было кино, то можно было бы замедлить плёнку и увидеть, как медленно летел камень, пущенный нетренированной Ванькиной рукой, – с одной стороны. И как медленно с другой стороны забора вспархивал на штакетину петух Прокоп. Они – петух и камень – встретились, и Прокоп, раненный в грудь, тут же свалился обратно на свой участок. Через секунду раздался крик бабки Терёхи.
– Петухо-убивалос-оралос-открывалос, – моментально определил вид камня Иван и поспешил присесть, чтобы его не заметили из-за резного невысокого забора дяди Никиты. Как нарочно, Ванька угодил ногой в острый скребок для чистки обуви, ойкнул и, зажимая рану, гусиным шагом метнулся к зарослям малины. Терёха заметила шевеление в кустах и открыла боевые действия. Внеземной объект, оказалось, обладал удивительной способностью попадать во всё живое. Отправленный в полёт бабкой Терёхой, он прилетел Ивану прямо в темечко. Убийца петухов упал в малиновые дебри и на время отключился. А остальной дачный посёлок вовсе не отключился, а отлично слышал вопли Терёхи по поводу хулиганья, которое без конца убивает её петуха и объедает малину.
Иван плохо помнил, как и когда добрался до своей кровати.
Глава десятая. Убийца не ходит в белом
Ивану было плохо, особенно в голове и на ней. Шишка сзади выпирала даже из-под прилично отросшей шевелюры. Оставленные малиновыми колючками глубокие борозды на лицевой части ярко краснели, напоминая раскраску воина какого-нибудь кенийского племени. Тошнота подкатила к горлу, и Ванька, подумав, что всё же получил сотрясение мозга, галопом рванул на улицу прямо через окно, скатившись по приставленной к наружной стороне стены лестнице.
В самом дальнем углу сада, в клубничных грядках кто-то копался. Кто-то что-то явно закапывал, прячась за Отелло. Кто-то в белом…
– Убийцы не ходят в белом, – вытерев губы, смутно подумал Иван. – На нём кровь слишком заметна. В белом ходят врачи и привидения…
Но, несмотря на это, Иван прокрался в кухню, прополоскал рот, взял прислонённый к печи топор, вышел на двор и, прячась за кустами смородины, пополз к клубничным грядкам. Из-за смородины ему было совершенно не видно, что делает убийца. «Ничего, закопать труп – дело долгое, – думал Иван. – Я успею подползти, а топор – для самообороны, если убийца на меня бросится. Вот уже совсем близко…»
– Где моя леечка? – грозно спросил убийца.
Иван пулей вылетел из-за смородины. Стаська в белой ночной рубашке стояла между грядок вся перепачканная землёй.
– Ой, Ванечка! – мило заулыбалась она. – Ты не спёр мою леечку?
Рассмотрев лицо друга, Стася добавила новый вопрос:
– Ты… ушёл в индейцы? Вместе с моей леечкой?
– Что? – спросил Иван, ошеломлённый превращением убийцы-трупозакапывателя в полуголую Стаську. – Ты что делаешь?
– Мне надо лейку, чтобы полить усы, – терпеливо объяснила Стася. – Ты её не видел?
– Что полить? – переспросил Иван и попытался почесать нос топором.
– Ой, Ваня, а зачем тебе топор? – заинтересовалась Стася. – Ты решил нарубить немного клубники на завтрак?
– Э-э… я на дроздов охочусь, – промямлил Иван, чувствуя, что не стоит посвящать общественность в его мысли по поводу убийцы, закапывающего труп на грядке.
– С топором? – изумилась Стася. – Класс. Ты бы ещё их атомной бомбой стукнул. А вот где моя леечка? Понимаешь, Сашка вчера сказала, что клубника размножается усами. Я думаю, можно усами и что-нибудь другое размножать. Картахену, например. Я хотела отрезать у Картахены усы, посадить на грядку и вырастить много-много котяточек. Штук пятьдесят. Или сто.
– Вот Андрей Викторович обрадуется, – пробормотал Иван.
– Да, конечно, любой бы обрадовался, выглянув в окошко и увидев у себя в саду сто котят, – кивнула Стася. – Но не вышло. Картахена так орала, что я у неё ничего отстричь не сумела. Тогда я подкралась к папе и отстригла ус у него. Он гораздо лучше вёл себя, чем Картахена: не орал, не царапался, только спал. Я закопала этот ус на грядке, и теперь надо полить. Где моя леечка?
– Значит, ты решила заняться размножением пап усами, – подытожил Иван. – И зачем тебе пятьдесят пап? Или сто?
В глазах Стаськи мелькнул ужас. Этот вопрос она явно не продумала.
– Ой, – прошептала девочка. – Сто пап – это слишком много… Может, вырастет два-три? Тогда ещё ничего.
– Нет, – возразил Иван, злой на Стаську за то, что она оказалась не убийцей. – Нынешний год на пап очень урожайный. Так и прут из грядок, так и прут. Целыми дивизиями.
– А дивизия – это сколько? – упавшим голосом спросила Стася.
Иван точно не знал сколько и сказал наобум:
– Тысяча человек. На танке.
– Вся тысяча на одном танке? Они же его расплющат. Я вчера села на муху и расплющила её.
– Нет, у каждого свой танк.
Глаза у Стаськи сделались круглыми и решительными.
– Тогда я не буду их поливать, и пусть они там, в земле, засохнут со своими танками, – сказала она. – Вот так! Хотя… это же мои папы. Они живые! Нет, жалко. Я лучше полью, а потом мы их куда-нибудь тихо уволим. В какую-нибудь Америку. Вместе с танками их любая страна примет. Где моя леечка?! Я тебя уже сто раз спросила!
– Да не знаю я!!! – заорал выведенный из себя Иван и, держась за голову, которая норовила отвалиться, пошёл к дому.
– Ты топор забыл, – крикнула ему вслед Стася. Но Иван не расслышал. И топор остался лежать на грядке.
Глава одиннадцатая. Курица что-то знает
– Вот говорят, что на даче люди поправляют своё здоровье, – сказал папа за завтраком. – А мне дача, видимо, вредна. Я тут лысеть начал. Местами.
И показал свой отрезанный ус.
– Как-то ты странно облысел, – присмотрелась мама. – Ровненький срез, будто ножницами. Стася, ты не знаешь, почему у папы усы отваливаются?
– Знаю, – сказала честная Стася, орудуя ложкой. – Он сам выпал. Вот у меня зуб выпал, а у папы ус.
– Прямо сам выпал, никто не помогал?
– Я немного помогла ножницами, – призналась Стася. – Ну и что? Когда мой зуб шатался, ему тоже щипцами помогли выпасть. А папин ус так шатался…
– Ой, спасибо, Стасечка, что ты мне помогла ножницами, а не щипцами, – поморщился папа.
– Андрей Викторович героически отдал свой ус на увеличение поголовья танков Америки, – загадочно заметил Иван, чтобы проверить настроение Сергеевых.
У Сергеевых было хорошее настроение.
– Ванечка, – сказала мама Лена, обрабатывая Ивановы раны на руке и ноге зелёнкой, – мне хочется вернуть тебя твоим родителям в целости и сохранности. Поэтому гулять ты будешь теперь только под Сашиным присмотром.
– Ну, я не знаю, он такой убийца, этот Ванька, – недовольно сказала Саша.
– Иди ты, – огрызнулся Иван. – Я же не нарочно… Для дела было нужно.
– Хорошенькое дело, забросать камнями бедную старушку, – сказал папа Андрюша.
