Юпитер, тщательно осмотрев гроб вслед за Бобом, вынужден был с ним согласиться.
— Когда я был здесь в первый раз, то успел довольно тщательно обследовать гроб, — напомнил Майкл. — И я уверен, что, несмотря на всю его мрачность, в этом экспонате нет ничего особенно примечательного, а тем более таинственного.
Пока они таким образом обменивались впечатлениями,
Питер прошел немного дальше и теперь стоял под аркой, ведущей в соседнюю комнату.
— Эй! — негромко позвал он ребят. — Давайте-ка сюда. Он шагнул под арку, остальные последовали за ним. Пройдя через небольшое подсобное помещение со встроенными шкафами, они оказались в узком коридоре, из которого на второй этаж вела неширокая лесенка. Но путь к ней оказался перекрыт красным шнуром, натянутым между двумя столбиками. А слева от лестничной клетки находилась дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен".
Питер замер в нерешительности: эти запреты при всем желании трудно было не заметить. И предназначались они явно именно для таких слишком любопытных посетителей, которые любят отставать от организованных экскурсий… Но, с другой стороны, разве к лицу Сыщикам останавливаться перед столь ничтожным препятствием?
— Интересы дальнейшего расследования в данном случае позволяют нам игнорировать данные ограничения, — в конце концов оповестил он друзей о своем решении.
Юпитер подозрительно посмотрел на Второго Сыщика — интересно, он сейчас бессознательно копирует его манеру выражать свои мысли или просто издевается? Так ничего и не решив, он небрежно бросил:
— Пожалуй, ты прав, Питер. И какой путь ты собираешься выбрать?
— Я… ну, я бы… А вы как считаете? — уверенность Питера вдруг куда-то испарилась.
Юпитер торжествующе усмехнулся.
— Мы же решили с вами разыскать Грэди Маркелза, — напомнил он друзьям о первоначальном плане. — А его квартира, мне кажется, скорее всего, находится где-нибудь на втором этаже виллы. Так что давайте-ка подниматься по лестнице. А эту дверь слева возьмем на заметку. Не исключено, что там тоже можно найти что-нибудь полезное для нашего расследования.
Юпитер, а за ним и Боб приподняли красный шнур и проскользнули под ним на лестницу. Питер же с Майклом, пользуясь своим ростом, просто-напросто перешагнули через него.
Ступени лестницы были изрядно стоптаны. Когда ребята поднялись наверх, Боб предостерегающе поднял руку.
— Тихо! Слушайте!
За выкрашенной в белый цвет дверью, украшенной медной ручкой под старину и табличкой с надписью "Частная территория", тихо звучал рояль. Друзья в течение нескольких минут зачарованно слушали эту прекрасную музыку — видимо, это была джазовая тема давно прошедших лет. А затем Юпитер собрался с духом и постучал в дверь.
Музыка прервалась, и из-за двери не очень-то любезно раздалось "Войдите!". Друзья вошли в маленькую, уютно обставленную комнату, половину которой занимал черный блестящий рояль. Напротив двери на стене висела картина, на которой был изображен сидящий в снегу на спортивных санях маленький мальчик. Вдоль остальных стен стояли книжные шкафы из темного дерева.
Некоторое время Грэди Маркелз продолжал молча сидеть за роялем. Потом улыбнулся и поприветствовал неожиданных посетителей. Казалось, его радует возможность поговорить с любопытными туристами, временами наводняющими обычно пустые и какие-то холодные помещения виллы. Во всяком случае, он никак не дал ребятам почувствовать, что их визит ему неприятен. Он предложил им сесть на обитый черной кожей диван, над которым висела картина с зимним ландшафтом, а сам устроился в кресле напротив.
От внимательного взгляда Юпитера не ускользнуло то обстоятельство, что в карих глазах стройного и несколько бледного молодого человека застыло выражение разочарования и подавленности. Малыш на картине — а это явно был портрет самого хозяина в детстве — доверчиво улыбался всем, кто на него смотрел, но взрослый Грэди Маркелз определенно производил впечатление человека серьезного и сдержанного. Плотно сжатые губы создавали впечатление, будто ни при каких обстоятельствах не хотят выдать какую-то тайну, известную их обладателю. И все же одну его тайну юным Сыщикам суждено было сегодня узнать.
— Мы с дедушкой очень любили друг друга, — говорил Грэди. — Вот только Джонатан Дуглас Маркелз был из тех людей, которые привыкли любыми путями добиваться своего. Ему непременно хотелось, чтобы после его смерти я принял на себя управление его фирмой по производству несгораемых шкафов. Я же и слышать об этом не хотел, поскольку мечтой моей жизни было стать писателем. От всех его предложений я отказывался вежливо, но достаточно решительно; он же никак не хотел поверить в серьезность моих намерений. Кстати, так же он относился и к собственной юношеской мечте — стать художником; повзрослев, он просто-напросто поставил на ней крест. Дедушка не оставлял надежды переубедить меня, а потому становился все более настойчивым. Его уговоры начать работу на фирме все чаще приводили к ссорам. Ну и в один прекрасный день я почувствовал, что с меня довольно. Тогда я покинул этот дом и Роки-Бич, причем сделал это вполне сознательно, отдавая себе отчет в возможных последствиях. У меня не было ни малейшего желания когда-либо вновь вернуться сюда. Он сделал паузу и глубоко вздохнул.
— Может быть, мой дедушка и был тогда прав. Я не сомневаюсь, что он желал мне только добра. Не все так просто, как мне представлялось в юности… Ни в одной из профессий, которые я перепробовал, мне так и не удалось добиться успеха или хотя бы получить какое-то удовлетворение — ни в качестве писателя, ни журналиста, ни даже учителя иностранных языков. Увы, неудачи преследовали меня и в дружбе, и в любви, и мне пришлось пережить немало разочарований… В общем, пару лет тому назад я снова вернулся сюда. Бродя по свету, я последовательно сжигал все мосты, соединявшие меня с прошлым, и мне даже не смогли вовремя сообщить о кончине моего дедушки. Я узнал, что он умер, только от Эдварда Брекмена, когда после многолетнего отсутствия написал в Роки-Бич, что возвращаюсь.
— А узнав о том, что вашего дедушки нет в живых, вы, конечно, поспешили сюда, чтобы вступить в права наследования? — поинтересовался Юпитер.
— Ну да, вернулся в Роки-Бич. Но здесь меня ожидал неприятный сюрприз. В своем завещании дедушка распорядился, что наследство переходит в мое распоряжение только после смерти Эдварда Брекмена, — ответил Грэди. — Еще там было сказано, что Брекмен имеет право жить на вилле столько, сколько захочет. — при условии, правда, что вилла останется открытой для посетителей. Кроме того, за управление поместьем Брекмену полагается небольшое содержание.
— А ваш дедушка ничего не завещал ему из своего имущества? — продолжал расспрашивать Боб.
— Нет, он все оставил мне, хотя — как я уже говорил — до смерти Брекмена я не имею права распоряжаться наследством. Могу добавить, что, когда вскрыли завещание, Брекмен был глубоко разочарован. Я думаю, он рассчитывал на то, что Джонатан Маркелз назначит его наследником вместо блудного внука. Ну, и я был разочарован в не меньшей степени. Дедушкино завещание представляется мне по меньшей мере странным — как будто он никак не мог решить, кому оставить наследство — верному Брекмену или неверному внуку. Ну а пока ни один из нас не имеет права на наследство. Такая вот насмешка судьбы…
Грэди вздохнул, затем продолжил:
— Однажды, когда мы с Брекменом поссорились из-за какой-то мелочи, он выпалил мне в лицо, что абсолютно убежден в существовании окончательного варианта завещания с однозначным указанием наследника и документ этот будто бы спрятан где-то в доме. Причем он уверен, что это завещание составлено в его, Брекмена, пользу. Честно говоря, мне тоже не раз приходили в голову подобные мысли — хотя мне почему-то кажется, что наследником должен быть я… Я уже потратил немало времени на поиски этого документа. Вне всякого сомнения, охотится за ним и Брекмен, хотя ни за что в жизни не признается в этом. Но… все до единого сейфы, которыми набита вилла, пусты. Насколько я знаю, Брекмену повезло не больше, чем мне, — если только он не нашел завещание, составленное в мою пользу, и не уничтожил его…
Ну о чем еще было спрашивать, о чем говорить? Все погрузились в раздумья, пока, наконец, Юпитер не прервал молчание:
— Простите, мистер Маркелз, но при сложившихся обстоятельствах у вас самого могли бы быть побудительные причины для кражи. Еще раз простите — не могли бы вы сказать, где вы были во вторник вечером, когда выкрали ту бесценную вазу?
— Я? Здесь, конечно, — ответил Грэди. — Я никогда не выхожу по вечерам из дому. Обычно я провожу время за занятиями. В настоящее время я изучаю японский язык.
