Со времени кончины супруги и сына эти посещения сделались чаще, потому что, несмотря на всю твердость души, государь не мог не грустить о невозвратной потере милых сердцу его. Артамон Сергеевич умел развлекать его, утешать лучше всех других придворных бояр и вельмож.
Так протекли два года, и к царю возвратились прежние спокойствие и веселость. Однажды Алексей Михайлович приехал к любимцу своему позже обычного: у боярина, не ожидавшего в тот день гостей, уже накрыт был стол для ужина. Царь, заметив небольшое замешательство хозяина, шутливо сказал, что стол накрыт очень кстати, что он проголодался и вместе с ним отужинает, только с тем, прибавил добрый государь, «чтобы за столом были все те, кто обыкновенно ужинает с тобою».
Желание царя было исполнено, и, когда кушанье подали, в комнату вошла хозяйка с сыном и молодой девушкой. Царь удивился: никогда не слыхал он, чтобы у Матвеева была дочь, и никогда прежде не видал в доме его этой девушки. За ужином удивление его увеличилось: незнакомка была красавица из красавиц. По обыкновению того времени, она мало говорила, но зато всякое слово ее было так мило и умно, что восхищенный государь не мог наслушаться ее голоса, не мог наглядеться на прекрасные черты ее лица. Почти не спуская с нее глаз, Алексей Михайлович даже позабыл спросить, как зовут ту, которая так приятно поразила его, и не прежде как в половине ужина поздравил хозяина с такой прекрасной дочерью. Но тут узнал он, что это не дочь, а только воспитанница Матвеева. Отец ее, Кирилл Полуектович Нарышкин, был небогатый дворянин, который, проживая лето и зиму в бедной деревеньке своей, был очень рад, что родственник и друг его Артамон Сергеевич взял к себе маленькую дочь его. Итак, Наталия выросла в доме Матвеева. Он и добрая жена его любили воспитанницу свою, как родное дитя, и, рано заметив чрезвычайную красоту девочки, старались украсить и ум ее всеми познаниями, какие только можно было в то время доставить именитой боярышне русской. Наталия щедро вознаграждала эту любовь и эти нежные попечения: она была добра, чувствительна, прекрасна сердцем столько же, сколько наружностью. Любуясь ею, добрые Матвеевы часто думали, что как Бог помог им воспитать приемную дочь их, так со временем поможет и выдать замуж за хорошего человека, который не посмотрит на то, что она бедная девушка.
Все это было рассказано Алексею Михайловичу, когда он начал расспрашивать любимца своего о его прекрасной воспитаннице. Артамон Сергеевич не скрыл от доброго государя даже и того, что и он и жена его желали бы видеть милую Наталию свою замужем. Царь не только одобрил такое желание, но, уезжая домой, сказал, что и он подумает о том, как бы найти хорошего жениха для такой прекрасной девушки, как Наталия.
Он и подлинно начал думать об этом, и вообразите, кто был этот жених, которого он выбрал для счастливицы? Это был он сам! Да, прелестная дочь Нарышкина так пленила царя своей наружностью, а воспитание, полученное ею в доме умного Артамона Сергеевича, так хорошо ручалось за ее душевные способности, что он решился сделать ее супругою своею и на той же неделе приехал сказать об этом Матвееву. Вы можете представить себе, как удивился добрый воспитатель Наталии! Сначала думал он, что слышит это во сне, но потом, когда государь повторил еще раз слова свои, Матвеев упал к ногам его и умолял оставить это намерение: оно предвещало счастливому любимцу царя столько опасностей от зависти вельмож, и без того уже не любивших его за это счастье, что он с ужасом смотрел на блистательную судьбу Наталии. Алексею Михайловичу приятно было видеть бескорыстную преданность верного подданного и друга. Он ласково поднял его и старался успокоить искренними уверениями о том, что никогда никакие причины не заставят его переменить расположение свое к тому, кто так часто дока-зывал ему свое усердие и верность.
По просьбе Матвеева царь не сказал в тот день Наталии ни слова о любви своей, но исполнил старинный обряд русских государей. Вы, верно, догадаетесь, друзья мои, что я говорю о том собрании красавиц, из которых царь обыкновенно выбирал невесту свою. Да, и в этот раз они съехались в Кремлевский дворец. Робко всходила на великолепное крыльцо царское и Наталия, с удивлением размышляя, отчего и ее – бедную и вовсе незнатную девушку – назначили в список невест. Подле нее шла нежная воспитательница ее, супруга Матвеева, которая знала причину этого назначения и очень желала сказать ее своей милой, ненаглядной питомице, но Артамон Сергеевич запретил это, и она молчала до тех пор, пока участь Наталии была тайной для нее самой и для всех, но с той минуты, как счастливая девушка названа была царевною и в великолепном наряде невесты государя приготовлялась принимать поздравления от всего двора, терпение доброй боярыни кончилось, и она сказала воспитаннице своей все, что знала о любви к ней государя.
Вот, милые читатели, подробности второго супружества царя Алексея Михайловича. Свадьба была 25 января 1671 года. Редкое счастье его и молодой царицы сделалось совершенным в достопамятный, навеки незабвенный для России день – 30 мая 1672 года. Это был день рождения Петра. Хотя у Алексея Михайловича и остались от первой супруги два сына, царевичи Феодор и Иоанн, но оба были такого слабого здоровья, что вовсе нельзя было надеяться на продолжительную жизнь их, и потому царь восхищен был рождением третьего! Может быть, счастливый отец предчувствовал славу новорожденного. Но небо отказало ему в блаженстве видеть, как чудесно развивались великие силы необыкновенного ребенка: младенчество Петра не протекло на глазах родителя – прежде чем исполнилось ему четыре года, Алексей Михайлович скончался.
Начало русского флота и первая победа Петра
1689–1697 годы
Петр осматривал однажды в селе Измайловском старые вещи, оставшиеся в доме прапрадеда его, Никиты Ивановича Романова. Вдруг замечает он между ними какую-то брошенную без употребления лодку, вовсе не похожую на те, какие делались тогда в России. С ним был в это время учитель его Франц Тиммерман. Любопытный царь спрашивает его, что это за лодка, и с удивлением узнает, что это английский бот, употребляемый на море при кораблях, и что на нем можно ездить на парусах по ветру и против ветра. Это была новинка, еще никогда не виданная Петром. О, сколь занимательной она показалась ему! Нетерпеливый царь хотел в ту же минуту пуститься на нем по Яузе, но бот был почти совершенно разрушен. Чтобы исправить его, тотчас приказано было искать плотника. К счастью, нашли того самого голландца Брандта, который строил этот бот при царе Алексее Михайловиче. Он починил, оснастил, спустил его на воду и некоторое время ездил перед глазами государя, стоявшего на берегу. Насмотревшись вдоволь, Петр сел вместе с Брандтом и сам начал управлять ботиком. С первого же раза новое дело пошло так хорошо, что плавание на ботике сделалось одной из любимых забав его. Здесь, к славе Петра, надобно сказать вам, милые читатели, что он в детстве боялся воды, и ему стоило больших трудов преодолевать этот природный страх. Но чего не сделает человек с твердой волей и истинным желанием успеха? В короткое время в Петре не осталось ни малейших следов прежнего страха.
Реки Яуза и Москва скоро показались малы для молодого царя, а небольшие поездки водой до села Коломенского уже не удовлетворяли его страсть к мореплаванию. В 1691 году выписаны были новые мастера из Голландии и построена корабельная верфь на озере Переяславском[28]. Главный мастер Арриен Меетье должен был заложить две яхты одинаковой величины: одну для себя, другую для самого Петра. Да, друзья мои, Петр, прошедший всю сухопутную военную службу, хотел с такою же точностью узнать и морскую. Более того, он хотел иметь полное понятие не только о том, как надобно служить на корабле, но даже и о том, как надобно его строить. Вот два мастера принялись за работу: старший – Арриен – объяснял правила постройки и показывал их младшему – Петру. Собственными руками исполнял он все показанное ему, собственными руками клал каждую доску, вколачивал каждый гвоздь, и таким образом спустилась на воды Переяславского озера первая русская яхта. Она была первой, потому что царственный ученик опередил учителя и окончил работу свою прежде, чем окончена была Арриенова яхта. 1 мая 1692 года царь, восхищенный произведением своим, начал прогулки по озеру, а когда новый флот состоял уже из пяти судов, эти прогулки перестали быть простым катанием, а представляли собой морское учение и часто даже сражения. Царица Наталия неохотно смотрела на такие увеселения: нежная мать боялась новых опасностей, каким подвергал себя Петр, и старалась отвлекать его от моря, кораблестроения и вообще от многих нововведений, не нравившихся большей части его подданных. Петр всегда был послушным сыном и до самой смерти родительницы своей, случившейся в 1694 году и жестоко поразившей его[29], не предавался всей силе своего гения, не мог доводить до совершенства своих обширных намерений.
