28 февраля 1825 года в Бискайском заливе «Кент» попал в страшный шторм. В трюме сорвался с привязи груз – шрапнель и пули для войн во благо короны. Паруса обледенели и стали жесткими, управлять кораблем не было никакой возможности. И все же никто не падал духом, и солдаты по мере сил помогали матросам удерживать корабль на наиболее безопасном курсе. На рассвете третьего дня шторма случилась беда. Вахтенный офицер опустился в передний трюм, чтобы проверить, не поступает ли туда вода. Когда он осматривал бочки, корабль резко накренило и офицера кинуло в сторону. Фонарь вырвался у него из рук и исчез среди бочек. Офицер не подозревал, что именно там бочка раскололась и из нее лился ром, которым она была наполнена. Синее пламя в мгновение ока разбежалось по трюму. Потушить его офицеру не удалось. Не помогли и солдаты. Через несколько минут из люков начал вырываться бурый дым. Пассажиры кинулись к капитану.
Капитан был на палубе. Он руководил матросами и солдатами, которые боролись со штормом. Капитан понял, что, если пламя проберется на корму, где находился пороховой погреб, от корабля ничего не останется.
Тогда он принял такое решение: открыть люки верхней палубы, чтобы затопить трюм. Пускай корабль осядет. Пожар на море, тем более в такой шторм, опаснее, чем сама буря. Капитан рассчитывал, что вода в первую очередь затопит нос корабля, он погрузится и тогда пожар погаснет сам собой.
Этот маневр не обошелся без жертв.
Когда матросы уходили с нижней палубы, они оставили там тела нескольких человек, задохнувшихся в дыму или убитых сорвавшимися с мест бочками.
Более шестисот человек скопились теперь на верхней палубе. Корабль опустился в воду настолько, что бушприт скрылся под водой, а сама палуба, скользкая и ледяная, опасно наклонилась вперед. И тем не менее из люков в передней части корабля вырывались клубы дыма и языки огня – казалось, что огонь лишь поднялся вместе с водой. И понятно: он поддерживался горящим неразбавленным ромом – несколько десятков бочек чистого спирта почти предсказали «Кенту» смерть. Скоро палуба раскалилась так, что терпящие бедствие пассажиры вынуждены были отступать назад, к корме, скользя по доскам, горячим ближе к носу и покрытым слоем льда наверху, на корме.
И там они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Даже дети не смели плакать, хоть и замерзали.
На грот-мачте, на клотике все это время сменялись матросы, которые в отчаянии вглядывались в даль. Уже рассвело, и мгла над морем рассеялась. Появилась надежда увидеть какой-нибудь парус на горизонте.
И когда уже исчезла последняя надежда, с мачты донесся крик:
– Парус слева по борту!
Сначала царила тишина. Казалось, даже море на минуту затихло. Шестьсот человек боялись дышать, чтобы не спугнуть этот парус, как легкую бабочку.
А потом раздался общий крик. Вопль избавления, надежды на то, что сейчас их всех переведут на безопасный корабль, который благополучно доставит их на родину…
Только капитан не давал себе увлечься надеждой.
– Пушки к бою! – крикнул он.
Солдаты не сразу поняли, зачем он отдает такой приказ. Но офицерам «Кента» и полковнику Фирону, командиру 31-го пехотного полка, он был понятен.
Шансов на то, что с идущего впереди с куда большей скоростью корабля их заметят, было очень мало. Пушечными выстрелами капитан надеялся привлечь внимание.
В действие удалось привести только несколько пушек на корме.
Матросы стреляли так, словно шло Трафальгарское сражение, будто перед ними был злейший враг.
А парус все удалялся. Его уже не было видно сквозь шквалы дождя.
Как потом выяснилось, «Кенту» встретилась «Кэмбрия», бриг водоизмещением двести тонн, который шел в Веракрус, везя на борту двадцать испанских шахтеров и небольшой груз. На «Кэмбрии» сначала никто не услышал выстрелов и не увидел парусов, поскольку «Кент» тонул сзади и слева. Капитан Кук уже раскаивался, что вышел в море, надеясь обогнать бурю.
Случайно он все же оглянулся – словно его толкнуло, словно он услышал далекий крик. И увидел оранжевое зарево. На таком расстоянии оно казалось небольшим, как будто от свечи. Но Кук, хоть и молодой капитан, с детства ходил в море и знал, что нет ничего страшнее пожара.
Он тут же приказал ставить дополнительные паруса и спешить на выручку.
Вот тогда на «Кэмбрии» услышали и далекие выстрелы. Теперь не оставалось сомнений: кто-то терпит бедствие и, скорее всего, это военный корабль.
На «Кенте» же царило отчаяние. Парус исчез. На том судне либо не заметили и не услышали, либо предпочли в такую погоду не связываться с рискованным спасением.
Капитан «Кента» понимал, что теперь, когда людей постигло такое разочарование, надежда на спасение сразу уменьшилась. Уныние охватило сотни людей, и выхода не было.
И в этот момент сквозь брызги воды, сквозь ледяную мглу показались паруса двухмачтового кораблика. На его грот-мачте поднялся британский флаг.
«Кэмбрия» не подошла близко. Это было бы слишком опасно – пожар на «Кенте» не утихал, и капитан Кук понимал, что на таком корабле должен быть пороховой погреб. И как только огонь доберется до него – кораблю конец. И хоть, судя по всему, огню еще потребуется время, чтобы пробиться в сердце корабля, его гибель – вопрос времени. И неясно лишь одно – кто победит: огонь или вода.
А надо было спасти хоть часть людей с «Кента».
На бриге было три шлюпки, на «Кенте» оставался катер. Шлюпки были смыты за борт. Так что надежда была только на спасателей.
Капитан обернулся к английским офицерам. Формально он был хозяином корабля, но командир полка должен был принять решение. И если оно стало бы неприемлемым для капитана, он вряд ли смог бы ему воспрепятствовать.
Полковник Фирон чуть усмехнулся. Он был английским джентльменом.
– Существует «похоронный порядок», – сказал он. – Это наш военный жаргон. При смертельной опасности женщины и дети идут первыми. – Затем он повысил голос, чтобы его услышали все: – Офицерам полка, командирам рот и взводов приказываю следить за тем, чтобы среди моих солдат не было трусов. И если кто-то попытается сесть в катер прежде женщин, стрелять без предупреждения.
Ответом на эти слова был одобрительный гул голосов.
В каждой смертельно опасной ситуации есть пограничный, решающий момент. Здесь почти все зависит от человека, которому, с точки зрения остальных, можно и нужно принимать критические решения. И если он будет тверд и справедлив, если он сможет затронуть струны справедливости и чести, которые таятся в каждом человеке и которые могут в унисон зазвенеть в любом коллективе людей, то этим задается правило поведения. Основное правило, по которому люди в дальнейшем следуют законам чести… или бесчестия.
Полковник Фирон произнес нужные слова. И в его голосе не звучало сомнения. И он не сделал движения к катеру, а показал пример остальным, помогая сойти в него пожилой женщине.
Катер спустили с подветренной стороны, он был полон женщинами и детьми, но поместилось в него менее тридцати человек.
Катер спустили на талях. И тут наступил самый критический момент, потому что канат заело. Конец, которым катер был принайтовлен к кораблю, запутался, и матросы не могли его разрубить. В следующее мгновение волна, которая уже подняла катер, ударит его о борт, и все люди неизбежно погибнут.
Но бывают и добрые чудеса.
В тот момент, когда все замерли в ужасе и лишь матросы лихорадочно били топорами по узлу, канат распутался, и катер как по мановению волшебной руки отнесло от «Кента».
Никто не закричал «ура». Потому что все понимали – это еще только начало.
Переход с катера на борт «Кэмбрии» оказался трудным и рискованным. Волны подкидывали катер и старались разбить его о борт брига. В тот момент, когда палуба катера оказывалась вровень с палубой брига, гребцы с катера подхватывали очередную женщину и кидали ее на «Кэмбрию». Им сказочно повезло. Лишь одна не смогла дотянуться до борта, но кто-то успел кинуть конец и вытащить ее. Но представьте себе, что все это происходило на глазах оставшихся на «Кенте» людей. Мужья и отцы видели, как близки к гибели их родные. А те, кто еще оставался на «Кенте», понимали, что им самим это предстоит.
Я не буду рассказывать, как опрокинулся катер, как на трех маленьких шлюпках с «Кэмбрии» перевозили женщин, как проходил час за часом и «Кент» прогорал насквозь и погружался в бездну, а участок палубы, на котором могли оставаться люди, все сокращался.
Теперь представьте себе, как спасали людей шлюпки с «Кэмбрии».
Они подходили как можно ближе к борту или бушприту «Кента», затем очередную путешественницу обвязывали веревкой и кидали вниз. Если она попадала в шлюпку с первого раза – считай, повезло. Чаще промахивались, и женщина с привязанным к груди ребенком – капитан приказал, чтобы каждая женщина, даже бездетная, взяла с собой ребенка, ведь у многих было по трое-четверо детей, – окуналась в ледяную воду. Шлюпка старалась подгрести к ней, пока женщина не погибла, и ее втаскивали на борт. Надо сказать, что таким образом удалось спасти почти всех женщин, но многие дети погибли от холода и умирали уже на борту «Кэмбрии».
