Для того брал он оловянное блюдо и наклеивал на него листья и раковины, создавая фон. Затем сквозь маленькие дырочки в оловянном блюде он протягивал тонкие нити, на которые нанизывал раков и высушенных рыб. Все это покрывалось тонким слоем гипса, а гипсовый слепок заполнялся глиной. Так получалось блюдо, которое Палисси покрывал поливами и подвергал легкому обжигу.
Будучи садовым архитектором, Палисси создал еще много павильонов и гротов, украшенных фаянсовыми существами, такими же, что на его тарелках, только сильно увеличенными. А также украсил несколько зданий фаянсовыми рельефами. Они были нарядными и удивляли прозрачностью своих красок. Палисси был гугенотом, его всю жизнь преследовали католики. Он чудом спасся во время Варфоломеевской ночи[91] и все же погиб в тюрьме, оставив о себе память, как об изобретателе, заново открывшем состав глазурей и придавшем им особые мягкие оттенки и нежное свечение. У Палисси не было учеников, и он не был похож ни на кого из тех мастеров фаянса, что сильно подняли это искусство во Франции.
Ты, достопочтенный мастер Врум, быть может, обнаружил бы в творчестве Палисси нечто от волшебника. Однако я полагаю, что волшебство происходит тогда, когда большой художник встречается с материалом, близким ему. Потом, опыт Палисси, открывшего заново глазури, доказывает, я думаю, что и фарфор можно открыть заново, и я верю, что это произойдет если не у мастера Кайзера, то у какого-либо иного мастера, и очень скоро.
На что мастер Врум ответил:
— Спор с тобой, мастер Фридрих, лишен всякого смысла, поскольку ты не желаешь или не можешь понять самых простых вещей. Я сам удивляюсь, почему продолжаю вести с тобой беседы; потому, наверное, что любовь к фарфору заставляет меня говорить о нем. Однако послушай рассказ о тех европейцах, которые не пожалели жизни для того, чтобы проникнуть в его тайну.
Сам правитель флорентийский, Франческо Медичи I[92], влюблённый в фарфор, устроил лабораторию в своем дворце и пригласил флорентийских мастеров фаянса, ученых и алхимиков и путешественников, которые бывали на Востоке, чтобы с их помощью разведать о фарфоре как можно больше.
Упорно трудясь, он изобрел массу, очень похожую на фарфор, и сделал из нее маленькие белые чашечки, а также небольшие вазы, очень изящные и оказавшие бы честь коллекции любого герцога. И лучшие мастера Флоренции признали удивительное сходство его изделий с изделиями китайских мастеров. Однако скоро стало известно, что на пирах в своем дворце или на пирах, куда его приглашали в иные дома, он имел при себе китайский фарфоровый кубок, из которого пил вино. Это значит, что Медичи, боясь отравы, предпочитал китайский фарфор, способный чудесным образом обнаружить яд; стало быть, в посуде, изготовленной им, не было этого свойства! Так правитель Флоренции сам признал, что посуда, изготовленная в его дворцовой лаборатории, не фарфор, но лишь подобие его.
И во Франции, и в Германии было немало мастеров, стремившихся постичь секрет фарфора, подобно мастеру Кайзеру. Но разведать этот секрет можно лишь в том случае, если узнать тайну порошка петунзии, о чем я толкую тебе вот уже третий вечер. Между тем уже давно стало понятно, что простому горшечнику, сколь бы искусен он ни был, не под силу разгадать суть этого порошка. Ибо, я повторяю, это порошок волшебный, магический, и потому его состав могут понять лишь мудрецы и ученые алхимики[93].
Узнай, мастер Фридрих, самое главное, что ты, может быть, и знал, но забыл. Главное же заключается в том, что тайна петунзии относится к великим тайнам, а именно: к тайне человеческой жизни и тайне зарождения золота.
В глубокой древности на родине фарфора, в Китае, жил мудрец и волшебник Ли чжао дзюню. Он нашел философский камень[94], который обладал способностью обращать все вещества в золото; и еще философский камень мог продлевать человеческую жизнь или же даровать людям бессмертие.
Где же находится философский камень и где его добывают? Его добывают не в недрах гор, но в недрах человеческих знаний.
Мудрецам и колдунам хорошо известно, что все на Земле состоит из воздуха, твердого вещества, воды и огня. Шведские знахарки, врачуя лошадей, приговаривают:
Небо, земля, вода и огонь!
Ногу сломал необъезженный конь.
Так они призывают на помощь четырех духов, а именно: духов воздуха — сильфов, духов земли — гномов, духов воды — ундин и духов огня — саламандр.
Я знавал алхимиков, которые читали пергаменты арабов, где было записано, что умение обращаться с этими духами может дать смесь четырех элементов, образующую основу философского камня в виде красного порошка. Из него добывают золото и делают эликсир жизни. Так вот, я уверен: из него же добывают и петунзию, без которой нельзя сделать фарфор.
Со времен Египта и Вавилона ученые и маги всегда пытались создать красный порошок, стремились к этому и персы, и арабы, и греки, и алхимики Европы. Но никому из них не удалось добиться нужного результата.
И пока он не будет найден, ни один европеец не сумеет сделать фарфор. Вот почему я считаю, что фарфор и фаянс нельзя ставить рядом, так же как нельзя равнять пару башмаков, сшитых сапожником, с сапогами-скороходами из мастерской ученого чародея.
5. И еще один вечер
Мастер Врум…
Впрочем, уже совершенно неважно, что еще мог сказать мастер Врум, поскольку события, о которых нужно нам знать, произошли после его смерти.
Работы мастера Фридриха стали известны во многих странах, и его блюдо с изображением ветряных мельниц кто-то видел в Пекине, где оно снискало похвалы китайских мастеров фарфора.
Работы мастера Врума тоже ценились очень высоко, оба они оставили о себе память в истории делфтского фаянса. Покинем город Делфт, ибо в тот вечер, о котором сейчас пойдет речь, произошло событие в другом городе, а именно в городе Дрездене, при дворе Августа Сильного, курфюрста Саксонии[95].
В тот вечер Август Сильный был мрачнее тучи. Дело в том, что он хотел купить небольшую коллекцию китайских ваз превосходного качества и редчайшей окраски и, оказывается, не мог. Опять министр финансов, который всегда говорил исключительно неприятные вещи, сообщил о том, что страна разорена, а у Августа от этого сразу портилось настроение.
Курфюрст Саксонии любил пиры, вечеринки, итальянских певцов, венецианские зеркала, французские гобелены[96], испанское вино, а более всего фарфор.
Конечно, мастера Саксонии делают фаянс совсем неплохой, и даже кое-что Август приобрел для своего золотого дворца. И все-таки это только фаянс, во всем уступающий китайскому фарфору.
Но если слушать министра финансов, Август не мог тратить золото на все эти приятные вещи, а должен был кормить саксонский народ и саксонскую армию. Сколько же, спрашивается, нужно золота, чтобы ему, курфюрсту Саксонии, жить в свое удовольствие?
Он уже сам, по примеру других европейских королей, устроил лабораторию в своем золотом дворце и лично занимался алхимией. И его жена, Анна Датская, в своем отдельном дворце тоже завела лабораторию и тоже добывала золото. Все это, конечно, не занятие для настоящих королей. Это он, Август, уже понял. Золото должны добывать алхимики, а не короли, а короли должны его тратить. Иначе нет смысла быть королем.
Золото пусть добывает этот парень, Иоганнес Бетгер из Пруссии[97], который похваляется, что открыл красный порошок, превращающий ртуть в золото и серебро. Здесь, в Дрездене, Август велел ученым следить за ним, но они, вместо того чтобы взять его за шиворот и трясти до тех пор, пока он не сделает красный порошок, все восхищались им и говорили, что только гений может столь смело комбинировать разные вещества, получая столь неожиданные результаты. А этот гений пытался бежать в Баварию. Пришлось его посадить под арест, и он продолжал свои опыты, а Август, хоть и не верил ему больше, но на всякий случай медлил с приказом повесить Бетгера. Но сегодня — хватит! Король Саксонии не может купить пять китайских фарфоровых ваз из-за того, что этот негодяй не умеет сделать золото! Висеть, определенно висеть Бетгеру на виселице[98].
Мало ли таких виселиц (их ставили специально для алхимиков, не добывших золото), украшенных золотыми бумажками, словно рождественские елки, стоит по всей Европе, мало ли повесили уже другие короли шарлатанов, которые обещали добыть золото и ни черта не добыли!
Август Сильный вскочил, велел подать плащ и шляпу и лично отправился к Бетгеру. А Бетгер и сам знал, что ему не миновать виселицы, и уже не ждал, что когда-нибудь увидит золотую крупинку на дне своей колбы. Но в полном отчаянии он все-таки день и ночь проводил всё новые опыты и бросал в колбы все вещества, какие существуют на свете, — а вдруг, а вдруг?!
