Гайда Лагздынь - История каучуковой капельки

Гудийр поставил один за другим несколько опытов: нагревал каучук на костре, на камнях, на кирпиче, менял продолжительность нагрева, устанавливал дозу тепла. Соседи считали его славным, но безнадежно помешанным человеком. И только покачивали головами.

С тех пор люди стали в каучук добавлять серу и получать резину, которую называли сырой. А если сырую резину нагреть, она превращалась в знакомую нам настоящую резину. Дело в том, что при нагревании сера как бы сшивает молекулы каучука и от этого он остается мягким, но не липким в тепле и эластичным, но не хрупким на холоде.

 — Все это теперь называется: ВУЛ-КА-НИ-ЗА-ЦИ-ЕЙ, неторопливо выговорил дед новое для Алешки слово.

Открытие помогло Чарлзу Гудийру сделать и настоящие калоши. Такими калошами пользуются и в наше время.

Вулканизация резины послужила толчком для развития электропромышленности, так как это прекрасный материал для изоляторов. Еще при жизни Гудийра в Соединенных Штатах Америки, в Англии, Франции, Германии выросли корпуса огромных фабрик, на которых работало более шестидесяти тысяч человек и изготовлялось пятьсот видов разных резиновых изделий. Фабрики давали доход в восемь миллионов долларов, но сам изобретатель умер в нужде, ничего не получив от этих доходов.

С тех пор для производства плащевых тканей в резиновый клей стали добавлять серу и получать клеевую смесь. Ткань, пропитанная этой смесью, становилась отличным материалом. Плащи, сшитые из него, не прилипали и не ломались.

Изобретатели придумали не только прорезиненные одежды и сапоги, но и надувные шины. В 1882 году такие шины сделал англичанин Джон Данлоп.

— Даже не верится, — улыбнулся дед, — что всего-то сто с небольшим лет назад не было автомобиля! А как только люди научились делать шины, появились настоящие велосипеды, машины, аэропланы.

К берегам Бразилии все чаще приставали корабли! из разных стран. Всем теперь нужен был каучук. Среди пришельцев появилось много купцов-авантюристов. Их интересовали богатства Южной Америки. А богатств было немало. Здесь росло шоколадное дерево, стручки которого дают зерна какао. Здесь рос рис. Впервые из Америки были привезены в Европу клубни картофеля, правда, о нем знали и раньше, но распространен он широко не был. Везли зерна маиса — кукурузы, семена томатов-помидоров, корицу, пахучие стручки лиан — ваниль. Европа познакомилась с природным синим красителем — индиго, узнала вкус тростникового сахара. Но особый интерес у мореплавателей и купцов по-прежнему вызывал каучук.

— Сто лет назад, — продолжал Алешкин дед, — Бразилия была единственной страной в мире, где росла каучуконосная гевея. Правительство Бразилии издало закон, запрещающий под страхом смерти вывозить семена или молодые деревца так нужного всем растения. Не раз пытались дельцы тайком вывезти из страны семена гевеи. Не один человек был повешен и расстрелян за такую дерзость. Но все-таки англичанин по имени Генри Уикхен сумел вывезти семена каучуконосной пальмы. Это произошло летом 1876 года.

Генри прожил в Бразилии много лет. Кем он только там не был! Даже добытчиком каучука — серингейро. Не раз страдал он от голода и тропической лихорадки. Однажды, больной и обессиленный, лежал он в шалаше И думал. Чтобы собрать один килограмм проклятого сока, приходится обходить в день не менее сорока деревьев. А это десять — пятнадцать километров жуткого пути. В джунглях от одних только кровососущих насекомых сборщики теряют больше крови, чем добывают каучукового сока. Одна тонна «слез дерева» стоит десяти человеческих жизней. Нет! Гевею нужно выращивать на плантациях! И англичанин решил, что если выживет, то вывезет семена гевеи.

— Если удастся, — размышлял он, — то можно и разбогатеть!

Целая индейская деревня, нанятая тайком Генри Уикхеном, собирала и упаковывала в плетеные бамбуковые корзины семена гевеи. Корзины тайно перенесли па английское судно. Таким образом, семь тысяч семян гевеи были доставлены с берегов реки Амазонки в Англию, в королевский ботанический сад города Кью.

Семена высеяли. Взошло всего две тысячи. Ростки с огромным трудом, с большими предосторожностями Пыли перевезены на остров Цейлон, климат которого подходил для гевеи.

Так, перешагнув океан, гевея оказалась в других странах. Ее стали выращивать на плантациях Цейлона, Малайи, Индонезии.

Вечером Алеша сидел в кресле, рассматривая в толстой дедушкиной книге картинки, думал: «И правда, красивое дерево. Высотой почти с наш дом. Чуть не десять метров. Вокруг дерева можно водить кругами целый класс».

На глобусе дед показал внуку тропические леса Амазонки, «легкие земли», где растут гевеи. На тысячу квадратных метров — семь-восемь штук. Не густо. В год одно дерево дает всего семь килограммов каучука. Что бы собрать полведра сока — латекса, похожего на сливки или на сгущенное молоко, надо поранить почти сто деревьев! А сок получишь только тогда, если надрезы пройдут через особые млечные каналы. Дед говорил, что сок этот дорогой. Если дорогой, почему добытчикам мало платят? Они порой даже голодают!

Перелистывая книгу, Алешка натолкнулся на интересную историю. Она начиналась так: «У каждой вещи есть своя биография. И у каучука есть своя биография — каучуковая история, история каучуковой капельки». До вечера читал Алешка и не заметил, как выскользнула из рук книжка и потянула его за собой...

Около хижины прыгает на одной ноге индеец Утита, обжигаясь, вертит другой ногой над пламенем костра.

— Ты чего? — спросил Гуанга, вынырнув из темноты. Утита загадочно блеснул черными чуть раскосыми глазами и прищелкнул языком. Приятель Гуанга непонимающе моргал глазами и смотрел, как Утита не спеша намазывал на голую ногу густеющий сок плаксивого дерева гевеи. И снова, обжигаясь, сушил ее над огнем

Сок быстро высыхал, а нога индейца делалась золотисто-блестящей, лакированной.

— Видал? — причмокнул языком индеец. — Хочешь, такую сделаю?

— Давай! — Гуанга уселся на землю и заглянул в бамбуковое ведро. Остатки сока тянулись со стенок длинными мягкими жгутами. Утита тщательно скатал жгуты в кучку. Ком, величиной с большой кулак, мягкий и сочный, положил на сучковатую палку, похожую на рогатку, стал сушить в дыму, все время переворачивая темнеющий комок. Утита мастерил мяч.

— Эй, а я? — воскликнул Гуанга и кивнул на блестящую ногу Утита.

— Завтра. Видишь, «слезы» кончились, в джунгли идти надо.

Хижина, где живет Утита, сделана из бамбука. Широкие пальмовые листья покрывают крышу. Посреди хижины горит костер. Немного в стороне в земляной пол вбиты бамбуковые палки. На них — доски. Это нары. На них спит Утита. Но сейчас он занят другим делом. В сумке, сшитой из меха рыжей обезьянки, Утита храпит бамбуковый гребешок. Его тонкие палочки искусно переплетены и украшены резьбой. Индеец плюет на ладонь, приглаживает черные космы, расчесывает их узорчатым гребешком, заплетает в косички. Косицы украшает перьями. Затем из сумки достает бамбуковые палочки, втыкает их в уши. С бамбуковых палочек бахромой свисают пестрые, переливающиеся всеми цветами радуги надкрылья жужелиц. Видно, не одна сотня жуков была переделана на такие серьги. Утита вынимает еще горсть семян и несколько коробочек с длинными острыми щетинками. Индеец раскусывает коробочку. Там — растительные краски, тщательно их растирает и разрисовывает лицо, руки, грудь. На ногах у него блестящие чулки. Утита готовится к празднику.

Под пальмой стоит ярко разукрашенный Гуанга. Лоб индейца повязан коричневой ленточкой. С концов ленточки свисают лимонно-желтые и огненно-красные перья. Лицо разрисовано кружочками и квадратиками.

Каждое утро индейцы украшают свое лицо мельчайшими узорами. Это не просто украшения. Рисунки, так думают индейцы, дают силу на целый день, охраняют их от злых духов, защищают от когтей дикой кошки и ягуара, делают руки искусными.

Спина, грудь, руки Гуанги покрыты яркими пушинками и перышками. Гуанга — «человек-птица». Перед праздником молодой индеец обмазался соком плакучего дерева и покатался по перьям.

Начался праздник. В такт барабанному бою Гуанга величественно поднимает и опускает руки-крылья. Из хижины выходят женщины. На поясах танцовщиц побрякивают ракушки и ореховая скорлупа. Подпрыгивая и приплясывая, держась за руки, женщины движутся по кругу. Молодые воины с копьями в руках исполняют ритуальные танцы своего племени.

Еще долго над джунглями будет слышен бой барабанов, призывные воинственные крики. Потом смолкнут погремушки, затихнут чуткие барабаны, уснут жители селения. Это потом. А сейчас, пока не кончился праздник, молодые индейцы Утита и Гуанга смеются и радуются как дети. Они и вправду, пусть взрослые, но веселые, свободные, добрые дети тропического леса.