заморозки. Корсаков — генерал-губернатор Восточной Сибири —
принял его ласково. Он и слышать не хотел о том, чтобы послать
Кропоткина, как хотел юноша, в казачий батальон в низовья
Амура. Корсаков оставил на зиму молодого способного офицера при
своем штабе для специальных поручений. И только весной
следующего года Кропоткину удалось совершить свое первое путешествие
со сплавом по реке Амуру. Тогда впервые начали осуществляться
его мечты о путешествиях по неисследованным местам.
* * *
Приамурье по Айгунскому договору с Китаем в 1858 году
вошло в состав Российской империи.
Теплый климат и плодоносные берега Амура уже в течение двух
столетий манили к себе сибиряков.
Еще в XVI и XVII веках забайкальские казаки плавали по
Амуру, строили на его берегах свои остроги (укрепленные городки),
оседали там, распахивали землю. Оттуда они спускались и
поднимались в своих плоскодонных лодках по всей этой великой реке и
собирали ясак (дань) с бродячих эвенков и дауров, живших по
берегам Амура. С Амура казаки отправляли в Москву ясак
многими «десятками сороков соболей».
Казачьи атаманы пытались не раз проникать и в Маньчжурию,
на правый приток Амура — на реку Сунгари.
В Китае царствовали тогда императоры маньчжурской
династии. Деятельность казаков на Амуре их мало беспокоила, но свои
земли в Маньчжурии они зорко охраняли.
В Иркутске, готовясь к путешествию, Кропоткин со
свойственной ему настойчивостью и терпением знакомился в архивах со
старыми документами и отыскал там немало сведений о том, как
наши казаки и крестьяне-землепроходцы осваивали для русского
народа эти далекие земли.
В 1643 году плавал по реке Сунгари атаман Поярков, который
сообщил первые сведения о ее берегах. «По Шунгалу (Сунгари),-
писал Поярков, — сидят шунгалы, а выше мунгалы,
кочевые-скотские ».
После Пояркова знаменитый казачий атаман Хабарове 1651
году проплыл мимо устья Сунгари на своих ладьях и тоже кратко
сообщил о гогурах и дучерах — обитателях ее устья. Хабаров
писал, что они занимаются исключительно рыбной ловлей.
Атаман Хабаров построил вблизи устья Сунгари острожек и
на нем зазимовал.
В 1652 году, как он сообщал, ему удалось создать здесь
опорную базу, которая превратилась в станицу.
В следующем году другой казачий атаман, Степанов, решил
подняться вверх по Сунгари.
Недалеко от устья он высадился со своими казаками между
селениями дучеров, построил небольшой городок и безбедно
прозимовал.
В 1658 году Степанов решил спуститься вниз по Амуру, но
когда он плыл на своих дощаниках с казачьим отрядом в пятьсот
человек, на него недалеко от устья Сунгари напала флотилия из
сорока пяти маньчжурских лодок с пушками. Силы маньчжуров
в несколько раз превосходили казачий отряд. В начале битвы часть
казачьих дощаников повернула к берегу, и казаки разбежались.
Схематическая карта маршрутов путешествий Кропоткина.
Только сорок семь человек спаслись. Сам Степанов погиб в этой
битве.
Кропоткин выяснил, что еще с XVII века берега Амура и его
притоков, с плодородным привольем и теплым климатом,
привлекали к себе забайкальских казаков и крестьян.
Однако официально обширный Амурский край до половины
XIX века еще не принадлежал России. Историческая заслуга
присоединения Приамурья принадлежит офицеру русского флота
Г. И. Невельскому.
Еще в морском корпусе умный и любознательный юноша
Невельской заинтересовался нашими далекими окраинами Восточной
Сибири. Он знал, какое большое значение придавали Петр I и его
сподвижники дальневосточным землям и Амуру как водному пути
и выходу к Тихому океану.
Значение Амура оценила и Екатерина II. Она писала: «Если бы
Амур мог нам служить как удобный путь для продовольствия
Камчатки и вообще наших владений на Охотском море, так тогда
обладание оным было бы для нас важным».
Сообщение с русскими владениями на Дальнем Востоке было
затруднено.
Грузы туда переправлялись через Якутск на лошадях и оленях
или морским, почти кругосветным путем.
Занимаясь вопросом об Амуре и Сахалине, Невельской перечи-
тывал труды и отчеты известных мореплавателей Лаперуза, Брау-
тона и Крузенштерна, побывавших в этих далеких' морях.
У Крузенштерна в отчете о плавании к берегам Сахалина
говорилось весьма неопределенно, что Сахалин, вероятно, был
островом еще в недалекие времена. И Невельской пришел к выводу:
Крузенштерн сам не уверен в своих представлениях, и в этой
ошибке его повинна карта Лаперуза, которой он пользовался.
Чтобы опровергнуть представление прежних мореплавателей,
Невельскому нужны были неоспоримые доводы, а для этого
необходимо было самому побывать у Сахалина и в устье Амура.
Невельской знал, что бездарное царское правительство
собиралось уже отказаться от Амура и Сахалина, как «бесполезных для
России»; поэтому нужно было самому предпринять, не медля,
плавание к далекой восточной окраине.
Рассчитывать на экспедицию при создавшихся обстоятельствах
не приходилось, и Невельской добился, чтобы его назначили
капитаном небольшого грузового судна, которое предназначалось для
перевозок между портами в Охотском море.
Когда в Петербурге перед выходом в дальнее плавание
Невельской поделился своим замыслом исследовать берега Сахалина и
устье Амура с начальником морского штаба, тот категорически
запретил ему это делать.
Но Невельской не отказался от своего намерения. В 1849 году,
заручившись поддержкой Муравьева, генерал-губернатора
Восточной Сибири, он обошел Сахалин на своем судне вдоль западного
берега, открыл пролив, названный Татарским (в то время вся
область нынешнего Приморья и Приамурья называлась Татарией),
и установил, что Сахалин — остров и что устье Амура годно для
морских судов.
В Петербурге открытия Невельского не только не оценили по
заслугам, но, узнав о нем, требовали разжалования Невельского
в матросы «за дерзкое ослушание».
С трудом удалось Невельскому избежать расправы и добиться
«помилования».
В 1850 году он снова отправился на Дальний Восток,
предпринял новую экспедицию в устье Амура, где зазимовал.
Не найдя удобного порта, Невельской поднялся на сто
километров вверх по Амуру и заложил здесь город и порт Николаевск
(ныне Николаевск-на-Амуре). Он поднял российский военный флаг
и объявил местным жителям, что весь Приамурский край до
корейской границы и остров Сахалин составляют российские владения.
Открытие Невельского вскоре получило известность за
границей.
Правительство боялось, что добровольный уход России из
Приамурья может быть расценен иностранными государствами как
признак ее слабости, оно вынуждено было пересмотреть свое решение
и присоединить к России весь Приамурский край.
Во Владивостоке в 1891 году был поставлен памятник
Г. И. Невельскому. «Отцу дальневосточного края», гласит надпись
на памятнике.
Но одно официальное объявление о присоединении этого
огромного, необъятного края к России еще не решало практически
вопроса о Приамурье. Задача состояла в том, чтобы освоить эти
земли, заселить их.
До приезда Кропоткина в Сибирь пост генерал-губернатора
Восточной Сибири в продолжение четырнадцати лет занимал граф
Н. Н. Муравьев. Он тоже понимал, какое огромное значение может
иметь для России этот плодородный, богатый край и выход к
Тихому океану, то-есть все левое необъятное побережье Амура и берег
Японского моря, вплоть до залива Петра Великого, что составляет
значительную часть нынешнего советского Дальнего Востока.
План Муравьева состоял в том, чтобы построить по рекам
Амуру и Уссури сеть станиц с полувоенным, полуземледельческим
казачьим .населением на протяжении трех с половиной тысяч
километров.
Когда Муравьев доложил об этом в Петербурге, близорукое
царское правительство ополчилось против этого плана: у военного
министра не было лишних воинских частей, у министра финансов
не было свободных денег...
Тогда Муравьев стал действовать на собственный страх и риск,
