К сожалению, многие нидерландские имена собственные транскрибируются на русский по правилам более известного в наших краях немецкого языка. Так, фамилия одного из самых известных голландских художников XX века Escher [Эсхэр] закрепилась в русской передаче как Эшер, как если бы он был немцем. Надо сказать, что вообще голландские имена собственные транскрибируются на русский как попало в зависимости от того, мне кажется, на какие имена другого, более известного европейского языка они похожи.
Буквы v и w произносятся практически одинаково для русского уха — как [в]: water [ва́тэр] — «вода».
Буква j — [й]: ja [я: ] — «да», как в немецком.
Гласные звуки
оe — [у]: boer [бу: р] — «крестьянин», сравните с немецким Bauer.
ie — долгое [и]: vriend [ври: нт] — «друг», параллель с английским улавливается.
eu — как соответствующее буквосочетание во французском и немецкое ö: keuken [кёкэн] — «кухня»; neus [нёс] — «нос» ([н] при произнесении [нёс] не смягчать!).
ei/ij — произносятся одинаково, как [эй]: reist [рэйст] — «путешествие», сравните с немецким Reise; rijst [рэйст] — «рис».
аu/ou — одинаково, как [оу]: goud среднее между [гоуд] и [хоуд] — «золото».
ui — нечто среднее между произношением ou и eu: Kuiper [кёйпэр] — в русской традиции Койпер, астроном, именем которого назван пояс Койпера, есть такой на периферии Солнечной системы.
Ну, я думаю, для первого знакомства с нидерландской орфографией достаточно. Надеюсь, вы поняли, что дело это непростое.
В Средние века шел интенсивный процесс переселения западноевропейских евреев в германские земли. Язык идиш сложился чуть ли не в X веке на основе одного из немецких диалектов, но долгие века практически не имел литературной традиции. На нем говорили евреи-ашкеназы (слово происходит от еврейского средневекового названия Германии), начавшие свою миграцию на восток и юго-восток Европы, а через почти 1000 лет принесшие этот язык в Северную Америку.
В ашкеназской среде сложилась уникальная ситуация реального триязычия: идиш для бытового общения со своими, иврит для религиозных нужд и местный национальный язык (едва ли не для большинства к XVIII веку это был польский) для общения с местными иноверцами — гоями. Впрочем, местный язык до XIX века знали далеко не все, так как во многих странах Европы евреи жили в условиях того, что сейчас в политологии называется бурским словом апартеид (раздельность), системы, которая практически исключает повседневное общение представителей народов, живущих на одной территории.
Разумеется, в еврейском рассеянии сложился не один десяток (разговорных в основном) языков на базе языков народов, среди которых жили евреи. Однако ни один из них не сравнялся с идишем по числу говорящих и богатству позднее возникшей литературы. Самый известный после идиша — Ladino (искаженное — «латинский»), язык сефардов, испанских евреев, которые после изгнания их из Испании расселились по всей Османской империи, от Магриба (Северо-Западная Африка) до Греции и Турции.
С XIX века начался процесс ассимиляции европейских евреев и одновременно появления их национального самосознания, в отличие от существовавшего ранее исключительно религиозного самосознания. Молодые евреи (ашкеназы) теперь говорили на правильном немецком, польском, русском, венгерском и других языках и мыслили себя уже не просто евреями, а евреями немецкими, венгерскими и т. д. Эта новая идентичность вызвала у еврейской интеллигенции интерес к своему «национальному» языку йидиш тайч, что на идише значит еврейский немецкий. По-немецки идиш назывался Judisch-Deutsch (или Judendeutsch), позднее стал называться Jiddisch, что было признанием самостоятельности этого языка, приобретшего свою литературу. К середине XIX века складывается богатый литературный язык на базе того, что еще недавно презрительно называли жаргоном (на основе немецкого). В сравнении с немецким идиш имеет значительно более простую грамматику, что характерно для языков, долгое время развивавшихся только в разговорной форме, а также многими морфологическими упрощениями. Естественно, что, развиваясь в иноязычной среде, идиш впитал большое количество слов из славянских языков, среди которых в основном и жили ашкеназы. Немало слов пришло и из древнееврейского, что можно уподобить обогащению русского языка заимствованиями из церков нославянского.
Расцвет идиша — это начало XX века. В Европе, в том числе в России, и в Северной Америке издаются сотни, если не тысячи газет, журналов. Появляются крупные писатели, книги которых переводятся на европейские языки. Однако доступ к языку неевреям сильно затрудняется тем, что идиш пользуется древнееврейским алфавитом.
Среди языков, на которые идиш оказал некоторое лексическое влияние, — русский и американский английский. В русском это богатый вклад в воровской жаргон, который складывался в конце XIX века в связи с возникновением так называемой организованной преступности в Российской империи. Многие слова из воровского жаргона уже в советскую эпоху вошли в разговорную речь горожан: все эти фрайера (женихи), лохи (дырки) и т. д., проделавшие долгий путь из Западной Германии через идиш и, меняя свое первоначальное значение, в вульгарную русскую речь. В американском языке заимствования из идиша в основном касаются восточноевропейской экзотики: различные бублики, борщи, которые еврейские переселенцы привезли в не избалованную вкусными вещами Северную Америку.
Дальнейшая судьба идиша весьма печальна. Вторая мировая война и геноцид европейских евреев уменьшили число говорящих на нем на миллионы. А затем, с созданием еврейского государства Израиль, начался окончательный закат этого своеобразнейшего языка. Что же, создатели еврейского государства рассудили справедливо, отказавшись от предоставления идишу статуса государственного языка, иначе ашкеназы оказались бы в привилегированном положении по сравнению со своими собратьями, выходцами из других стран мира, например, испанскими или арабскими евреями. Был выбран труднейший путь приспособления иврита (древнееврейского языка), на котором практически никто не говорил более 2000 лет, к потребностям современной эпохи. И ведь получилось! Вот настоящий культурный, в том числе научный и лингвистический, подвиг. Представьте учебник физики или инструкцию для мобильного телефона на церковнославянском, чтобы оценить масштаб этой культурной акции.
В настоящее время идиш — язык стариков и предмет усилий молодых энтузиастов, силящихся сохранить живой разговорный и письменный язык предков. Это напоминает усилия ирландских интеллектуалов и националистов сохранить свой Gallic (кельтский язык коренного населения Ирландии) перед лицом тотальной экспансии английского языка.
Африкаанс, или, как его прежде называли, бурский язык, может рассматриваться как производный от нидерландского, подобно тому как идиш — производный от немецкого. Хотя в Европе на африкаанс не говорят, его можно включить в число европейских по происхождению.
На африкаанс говорят приблизительно 10 миллионов белых и цветных жителей Южно-Африканской Республики и прилегающих стран. Африкаанс — изначально язык белых колонистов, выходцев в основном из Голландии, переселившихся в Южную Африку, которые называли себя бурами от голландского слова boer [бу: р] — «крестьянин». Буры сложились в своеобразную нацию, утвердившую свою идентичность в серии войн с Великобританией в конце XIX — начале XX века. Бурам тогда сочувствовало все либеральное человечество. Русская интеллигенция также сильно переживала за ведущих неравную борьбу с могучей Великобританией буров. Война была ими проиграна, но появился новый народ, хотя и не имевший своей государственности.
Бурский язык — самый молодой среди германских языков. Гордые, упрямые и совершенно «неполиткорректные» буры (не хочется даже вспоминать, как они обходились с местным черным населением) были в большинстве своем неграмотными, и литературный язык оформился лишь к началу XX века, когда он уже довольно далеко отошел от материнского, нидерландского, языка, именно отсутствие литературной нормы и способствовало быстрому языковому дрейфу. Государственным он стал только с 1925 года, до этого был английский.
Африкаанс, возможно, в результате того, что долгое время существовал лишь в качестве разговорного, претерпел значительное упрощение морфологии, лишившись напрочь всех личных глагольных и падежных окончаний, превзойдя в этом даже английский, в котором все-таки что-то еще осталось (I take — he takes, а также родительный падеж у существительных). Таким образом, африкаанс на сей день — самый аналитический из всех европейских (по происхождению) языков.
