Современному исламскому влиянию на политику посвящены труды таких ярких исследователей, как А. А. Игнатенко, А. В. Малашенко и др., и в этой книге мы не будем касаться развития в России политического ислама.
Рассматривать политизацию религии только с позиций ее конъюнктурных устремлений было бы некорректно, хотя это обстоятельство и нельзя сбрасывать со счетов. Необходимо понимать, что верующим небезразлична судьба общества. Оставаться верующим и спастись для вечной жизни можно при любом политическом режиме. Но во многих религиозных учениях присутствует социальная составляющая – будь то социальная доктрина Католической церкви, кальвинистская этика или учение о спасении добрыми делами. В условиях свободы верующему предоставляется возможность проецировать свои убеждения на общественную жизнь, в том числе и политическими средствами. Кроме того, необходимо отметить, что не религия, а именно политика является центром жизни современного человека. От политики зависит его повседневная жизнь, благополучие его семьи, его будущее. Политика – это и надежда, и игра, и страсть. Политика пронизывает все сферы человеческого существования. Религия не может этого не чувствовать и вовлекается в политику, без которой она останется на полях общественной жизни и, в сущности, не будет способна выполнять присущие ей социальные функции.
В этом контексте русские христианские демократы 1990‑х годов попытались «христианизировать» политику и привнести в нее нравственное начало, стать посредниками между религией и политикой. Многие из них были максималистами, отвергали рассуждения Макиавелли о политике, свободной от нравственности, и повторяли слова В. С. Соловьева: «Как нравственность христианская имеет в виду осуществление царства Божия внутри отдельного человека, так христианская политика должна подготовлять пришествие царства Божия для всего человечества как целого, состоящего из большинства частей – народов, племен и государств»[14].
Русская христианская демократия сформировалась и организационно оформилась в конце 1980‑х годов. Неожиданно возникнув, она начала бурно развиваться, и к 1992 году в Москве и Петербурге насчитывалось восемь зарегистрированных Министерством юстиции организаций[15] плюс более десятка мелких региональных партий. На первый взгляд может показаться, будто они не имели предшественников в истории и их появление объясняется лишь реакцией на годы атеистической политики, в основе которой лежал принцип классовой справедливости. ХДС, с его новой для постсоветского общества идеей христианской справедливости, воспринимался только как антипод КПСС, как его зеркальное отражение[16], которое не может существовать без самого объекта.
Подобный подход неверен, поскольку не позволяет понять тот комплекс идей, который формировал христианско‑демократическое движение и истоки которого мы видим, во‑первых, в социальной доктрине католической церкви, во‑вторых, в протестантских принципах «социальной евангелизации», в-третьих, в идеях православных мыслителей начала XX века, объединявшихся вокруг «Союза христианской политики», в-четвертых, в подпольных религиозных движениях, периодически возникавших в советский период.
Формированию социального учения Католической церкви способствовали энциклики папы Льва XIII, включая «Rerum Novarum» (Исходя из новых обстоятельств, 1891), в которой определялась роль церкви в условиях индустриального общества. Описание кризисного состояния современной цивилизации, базирующейся на светской гуманистической, а не христианской культуре, занимает существенное место в социальном учении. Источник кризиса видится в неверном понимании сущности человека в отрыве от Бога. Построение мира без Бога обращается против человека, поскольку последний оказывается в духовном вакууме. Учение развивалось в последующих церковных документах[17], наиболее известным из них стало окружное послание II Ватиканского собора «Gaudum et Spes» (Радость и надежда, 1965).
Учение представляет собой совокупность общественно‑политических, экономических и этических концепций. Окружное послание «Радость и надежда» утверждало независимость церкви, которая не связывает себя ни с одной из существующих политических, экономических и социальных систем. Одновременно церковь настаивала на своем праве вмешиваться в мирские дела, давая им нравственную оценку, основанную на евангельском учении. Церковь должна судить о том, согласуются ли основы конкретного социального строя, формирования или организации с Евангелием. Под «социальным» понимаются все сферы человеческой деятельности: семья, экономика, политика, право, культура.
Церковь как собрание верующих должна быть независимой от государства, но она не должна быть от него отделена, поскольку отделение несовместимо с сотрудничеством. Обе структуры – автономны. Социальная доктрина не является политической программой, не дает конкретных технических ответов на проблемы общественной жизни, но указывает принципы общежития:
1. Принцип единства и нерасторжимости брака.
2. Принцип неприкосновенности права на жизнь.
3. Принцип первенства человека над обществом.
4. Принцип природного равенства всех людей.
5. Принцип национальной и международной солидарности.
6. Принцип необходимости и законности частной собственности.
7. Принцип вспомогательности (солидарности) между социальными слоями (например, работником и работодателем).
Первенствующая роль в жизни общества отводится мирянам. Миряне имеют специфическое божественное поручение в созидании общества. Они не должны противопоставлять религиозную, профессиональную и социальную сферы деятельности. Они обязаны участвовать в делах общества и осознавать свою ответственность в процессе его преобразования.
Развиваясь, социальное учение Католической церкви оказывало на протяжении всего XX века колоссальное влияние на формирование политической мысли. Христиане получили нравственную основу, утвержденную церковным документом, для активного участия в политической жизни государства. После Первой мировой войны в Европе начали появляться христианско‑демократические партии; они полагали в основу своей программы принципы социальной доктрины, интеллектуальный потенциал которой начинал действовать помимо воли своих создателей. Одной из первых (1919) стала Итальянская народная партия, основанная священником Луиджи Стурцо.
После Второй мировой войны христианская демократия достигла больших успехов, особенно в Германии, и завоевала значительную часть не только католического, но и протестантского электората[18]. Опираясь на принцип международной солидарности, заложенный в социальной доктрине, идеологи Христианско-демократического союза (ХДС) Германии выработали концепцию христианского интернационализма, и в 1961 году возник Всемирный христианско‑демократический союз, переименованный позже в Интернационал христианской демократии (ИХД). В 1990‑е годы эта организация играла заметную роль в жизни христианских партий в России, о чем подробно будет рассказано в шестой главе.
Отношения между Католической церковью и христианскими демократами не были простыми. Церковь не поощряла прямого прихода христиан в политику, призывая ограничиваться социальной сферой[19]. Процесс политического созревания приводил христианских демократов к нарушению церковного запрета. В дальнейшем многие христианско‑демократические партии предпочли дистанцироваться от католической церкви, порой исключая из названия слово «христианский» и сохраняя лишь христианский дух в своих программах. Чаще всего они называли себя «народными партиями», демонстрируя историческую преемственность с партией Луиджи Стурцо.
Политическая идеология христианской демократии формировалась внутри единого христианского мышления, стремясь перешагнуть узкие конфессиональные границы. Тем не менее необходимо различать католические и протестантские влияния.
Параллельно католическому социальному учению, вышедшему из Европы, в Соединенных Штатах, где преобладает протестантизм, развивалось свое понимание социальной активности христиан. К началу XX века в США возникло движение социального евангелизма, основоположником которого стал баптистский священник Уолтер Раушенбуш (1861–1918). Это движение протестантской мысли подробно проанализировано в книге Л. Н. Митрохина «Баптизм: история и современность»[20].
Будучи молодым священником, У. Раушенбуш проповедовал в трущобах Нью‑Йорка и столкнулся с нищетой и тяготами жизни низшего сословия. На фоне всеобщего обострения политических конфликтов социальная несправедливость вызывала в душе священника страстное сопротивление. Размышляя о путях преодоления социального зла, он пришел к выводу, что победить его можно лишь построением на земле царства Божьего. Раушенбуш писал: «Главная цель христианства состоит в том, чтобы преобразовать человеческое общество в царство Божье путем восстановления всех человеческих отношений и преобразования их в соответствии с волей Бога»[21]. Раушенбуш рассматривал возможность преодоления пороков общества не с помощью прямого вмешательства христиан в общественную жизнь, а через самосовершенствование человека: чистый сердцем христианин, соблюдающий евангельские заповеди, преобразится сам и преобразит окружающих, а через них и весь мир. Отсюда вытекала мысль, что социальное зло можно искоренить миссионерской деятельностью. Постепенная евангелизация, по мнению Раушенбуша, будет формировать общественное мнение, которое в свою очередь положительно повлияет на политиков, бизнесменов и общество в целом. Идеи социальной евангелизации получили широкое распространение и, как отмечает Л. Н. Митрохин, «оказали едва ли не решающее влияние на либерально‑буржуазное крыло российских баптистов»[22].
