В России Гончарова всегда характеризуют как писателя, обладавшего чрезвычайно объективным талантом, но это определение можно принимать лишь с известным ограничением.
Писатель никогда не бывает совершенно объективен — у него всегда есть свои симпатии и антипатии, и, как бы он ни старался, они проглянут сквозь самые объективные описания. С другой стороны, хороший писатель редко позволяет себе проявлять свои собственные душевные движения, предоставляя их своим героям: вы не встретите подобного авторского вмешательства ни в произведениях Тургенева, ни в произведениях Толстого. Но все же в произведениях этих двух писателей вы чувствуете, что авторы переживают жизнь своих героев, что они страдают и радуются вместе с ними, что они сами влюбляются вместе со своими героями и страдают, когда их постигает несчастие, между тем как у Гончарова такое сочувственное отношение автора к героям гораздо менее заметно. Несомненно, что ему также приходилось переживать каждое ощущение своих героев, но он всячески старается относиться к ним вполне беспристрастно, что, конечно, совершенно недостижимо. Эпическое спокойствие и эпическое обилие деталей, несомненно, характерны для романов Гончарова; но эти детали не утомительны, они не уменьшают впечатления, и интерес читателя к героям нисколько не отвлекается этими мелочами, потому что они под пером Гончарова никогда не кажутся незначительными. Но всякий чувствует, что автор относится к человеческой жизни с глубоким спокойствием и, что бы ни случилось с его героями, от него нечего ждать страстного выражения симпатии или антипатии к ним.
Наиболее популярен из романов Гончарова «Обломов». Наравне с «Отцами и детьми» Тургенева и «Войной и миром» и «Воскресением» Толстого он представляет, по моему мнению, одно из наиболее глубоких литературных произведений последней половины прошлого столетия. «Обломов» — глубоко национальный роман, настолько национальный, что лишь русский может вполне оценить его; но в то же время он имеет и общемировой характер, так как в нем изображен тип почти столь же общечеловеческий, как Гамлет или Дон-Кихот.
Обломов — русский помещик среднего достатка — владелец шести или семи сот крепостных душ, и время действия романа относится к пятидесятым годам девятнадцатого века. Все раннее детство Обломова вело лишь к уничтожению в нем всякого зачатка инициативы, личного почина. Вообразите себе обширное, хорошо устроенное помещичье имение в центре России, где-нибудь на живописном берегу Волги, причем действие происходит в такое время, когда в этой местности еще нет железных дорог, разрушающих мирную патриархальную жизнь, и не возникает никаких «вопросов», могущих обеспокоить умы обитателей этого уголка. Как для владельцев имения, так и для десятков их слуг и всякого рода приживалок жизнь в имении была своего рода «царством довольства». Няньки, слуги, сенные девушки, казачки окружают ребенка с самого раннего возраста, причем все их помыслы направлены на то, как его получше накормить, заставить расти, укрепить и в то же время не обременять его учением, а в особенности избавить его от какого бы то ни было труда. «Я ни разу не натянул сам себе чулок на ногу, как живу, слава Богу», — говорит Обломов. Утром весь дом занимается вопросом о том, что будет на обед, а вслед за обедом, который бывает сравнительно рано, наступает царство сна — сна, достигающего эпических размеров и повергающего в полное забвение всех обитателей барского дома; глубокий сон охватывает на несколько часов всех, начиная со спальни помещика и кончая отдаленнейшими уголками девичьей и лакейской.
В такой обстановке проходит детство и юность Обломова. Позднее он поступает в университет, но за ним в столицу следуют его верные слуги, и ленивая сонная атмосфера родной Обломовки держит его даже там в своих заколдованных объятиях. Какая-нибудь лекция в университете, разговор возвышенного характера с молодым другом, какие-то неясные порывы к идеалу иногда волнуют сердце юноши, и пред его глазами начинают носиться волшебные видения — Обломов не мог совершенно избежать этих впечатлений университетской жизни, но убаюкивающее снотворное влияние Обломовки, навеваемые ею покой и лень, чувство вполне обеспеченного, ничем не тревожимого существования умерщвляют даже эти слабые впечатления университетских годов. Другие студенты горячатся в спорах, вступают в кружки, — Обломов смотрит спокойно вокруг себя и задает себе вопрос: «Зачем все это?» А когда по окончании университета он возвращается домой, его охватывает та же знакомая атмосфера. «Зачем думать и беспокоить себя тем или иным вопросом?» Подобное беспокойство можно предоставить «другим». Разве нет старой няньки, непрестанно думающей о комфорте барина?
«Домашние не дают пожелать чего-нибудь, — говорит Гончаров в своей краткой автобиографии, из которой можно усмотреть его близость к изображаемому им герою, — все давно готово, предусмотрено. Кроме семьи, старые слуги, с нянькой во главе, смотрят в глаза, припоминают мои вкусы, привычки: где стоял мой письменный стол, на каком кресле я всегда сидел, как постлать мне постель. Повар припоминает мои любимые блюда — и все не наглядятся на меня».
Такова была юность Обломова и таковой же, в значительной степени, была юность самого Гончарова, — что не могло не отразиться на его характере.
Действие романа начинается утром, в квартире Обломова в Петербурге. Несмотря на довольно поздний час, Обломов все еще в постели; несколько раз он пытался подняться, несколько раз его нога была уже в туфлях, но всякий раз, после краткого размышления, он возвращается под одеяло. Его верный слуга, Захар, в детстве носивший Обломова на руках, подает ему чай в постель. Являются гости; они пытаются как-нибудь растормошить Обломова, уговаривают его отправиться на майское гулянье, но Обломов все спрашивает: «Зачем? Зачем буду я хлопотать и суетиться?» — и он остается по-прежнему в постели.
Его беспокоит лишь то обстоятельство, что домохозяин требует, чтобы он съехал с квартиры. Комнаты, занимаемые Обломовым, унылы и пыльны — Захар не принадлежит к поклонникам чистоты, но перемена квартиры кажется Обломову такой катастрофой, что он всеми средствами стремится избежать переезда или, по крайней мере, оттянуть его.
Обломов — хорошо образованный и воспитанный человек, обладающий утонченным вкусом, благодаря которому он является хорошим судьей в вопросах искусства. Он никогда не совершит бесчестного поступка, потому что он органически на то не способен. Он всецело разделяет самые благородные и высокие чаяния своих современников. Подобно многим «идеалистам» того времени, он стыдится быть рабовладельцем, и в голове его сложился смутный план насчет его крестьян, который он все собирается изложить письменно; план этот, когда он будет приведен в исполнение, должен улучшить положение его крепостных и в конце концов способствовать их полному освобождению.
«Ему доступны были наслаждения высоких помыслов, — говорит Гончаров об Обломове, — он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько, в глубине души, плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безымянные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц...
Сладкие слезы потекут по щекам его...
Случается и то, что он исполнится презрением к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем; задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом... Вот-вот стремление осуществится, обратится в подвиг... и тогда, Господи! Каких чудес, каких благих последствий могли бы ожидать от такого высокого усилия!..
Но, смотришь, промелькнет утро, день уже клонится к вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам. Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину и, устремив печальный взгляд в окно, к небу, с грустью провожает глазами солнце, великолепно садящееся за чей-то четырехэтажный дом.
И сколько, сколько раз он провожал такой солнечный закат!»
Таким образом, Гончаров описывает то состояние бездействия, в которое впал Обломов в тридцатилетнем возрасте. Это высшая поэзия лени — лени, созданной целой жизнью старого крепостничества.
Обломову, как я уже сказал выше, жилось довольно неудобно на его квартире; но, когда домовладелец, желавший сделать какие-то поправки в доме, потребовал очистки квартиры, Обломов почувствовал себя глубоко несчастным: переезд кажется ему чем-то ужасным, необычайным, и он употребляет всякого рода уловки, чтобы отдалить неприятный момент. Старый Захар пытается убедить Обломова, что им нельзя оставаться на старой квартире вопреки желанию домовладельца, причем необдуманно замечает, что ведь «другие» переезжают, когда нужно.
