По всей видимости, утрата Токтамышем (в глазах его бывших подданных) легитимных прав на трон и власть в полной мере распространилась и на его потомков: многочисленные сыновья Токтамыша, боровшиеся за власть в первой четверти XV в., опирались исключительно на поддержку иностранных государей и в результате на троне долго не задерживались: Джалал ад-Дин правил около года, Карим-Берди – четыре года, Кебек – менее года, Джаббар-Берди – около года. При этом наиболее откровенно поддержка того же Витовта выразилась в отношении царевича, упоминаемого в польско-литовских средневековых источников с загадочным именем Bexbut или Betsabul, которого, по мнению исследователей, можно отождествить с Кебеком, сыном Токтамыша. В 1414 г. Витовт прямо в своей столице Вильно провел церемонию его коронации, одев его в богатую шубу и шапку (что в соответствии с восточным протоколом считалось символическим актом закрепления вассалитета), и отправил в поход во главе ордынцев, осевших к этому времени в Литве [Грумм-Гржимайло, 1994, с. 133; Смирнов, 2005а, с. 178]. Неудивительно, что этот «монарх», настолько откровенно признавший вассалитет от литовского государя, не сумел обрести поддержку потенциальных подданных и был разгромлен своим сводным братом Карим-Берди (который, правда, тоже был ставленником иностранного государя – московского великого князя) (подробнее см.: [Почекаев, 2012, с. 225]).
Таким образом, подобно своему родоначальнику, «Тохтамышевичи», формально не будучи отстранены от трона, фактически поставили себя в положение узурпаторов, поскольку боролись за трон с конкурентами, которые уже были признаны в ханском достоинстве своими подданными, да еще и опирались на поддержку иностранных, нечингисидских государей, зависимость от которых зачастую не была тайной для их противников. Поэтому некоторые из «Тохтамышевичей» предпринимали определенные действия, чтобы обрести бо́льшую легитимность в глазах своих подданных. Так, Джаббар-Берди (по другим сведениям – Кадыр-Берди), один из младших сыновей Токтамыша, вступил в союз с Нур ад-Дином – старшим сыном Идигу, которого назначил своим бекляри-беком, в результате чего получил поддержку значительной части могущественного племени мангыт (при этом Нур ад-Дин в известной степени противостоял своему отцу, поддерживавшему другого хана – Чокре) [Трепавлов, 2001, с. 83–84]. Соответственно, это нашло признание и в официальной документации. Так, в ярлыке крымским землевладельцам Туглу-баю и Хызру (1420 г.) хан Улуг-Мухаммад ссылается на аналогичный документ «хана, старшего брата», которого исследователи склонны считать Джаббар-Берди [Григорьев, 2006, с. 120, 124; Почекаев, 2009в, с. 96–97]. По-видимому, отказ от поддержки литовского князя и ориентация на золотоордынских феодалов сделали этого монарха более легитимным в глазах подданных, нежели его братьев.
В некоторых случаях государи, пришедшие к власти при поддержке иностранных правителей, осознавая, что это подрывает законность их правления в глазах подданных, вероломно разрывали отношения со своими покровителями и начинали проводить «националистическую» политику, нередко даже выступая против своих прежних союзников-сюзеренов. В Золотой Орде такими правителями были, в частности, ханы Улуг-Мухаммад и Сайид-Ахмад. Улуг-Мухаммад, второй раз пришедший к власти при прямой поддержке литовского государя Витовта, в конце правления последнего вел активные переговоры с Ливонским орденом – врагом Литвы, а после смерти Витовта сам вмешался в гражданскую войну между претендентами на литовской великокняжеский стол, поддерживая одного из них в ущерб другому. Аналогичную политику проводил и его соперник – Сайид-Ахмад б. Кебек, внук Токтамыша: подобно своему отцу, он был возведен в ханское достоинство непосредственно в литовских владениях и направлен в Крым. Однако обретя поддержку части местной знати и населения, Сайид-Ахмад отмежевался от своих западных покровителей и демонстративно стал опираться именно на местные политические группировки. Это позволило внуку Токтамыша на рубеже 1430–1440-х годов стать наиболее могущественным из противоборствующих ханов Золотой Орды и во второй половине 1440-х годов самому активно вмешаться в литовскую политику на стороне одного из претендентов на великокняжеский трон против другого. Ярким показателем того, что этот иностранный ставленник сделал правильный выбор, отказавшись от поддержки литовцев, стало то, что он, в отличие от своего отца и многочисленных дядьев, находился на троне около двух десятилетий – с 1432 (1433) по 1452 (1453) гг. [Флоря, 2001, с. 177–190] (см. также: [Почекаев, 2012, с. 244–252]).
Китай в борьбе за контроль над Монголией. В Монголии в рассматриваемый период складывалась не менее сложная политическая ситуация. После падения империи Юань в результате изгнания монголов из Китая потомкам Хубилая, вернувшимся в Монголию, пришлось вступить в борьбу за власть с представителями других семейств Чингисидов, в частности с потомками Угедэя и Арик-Буги. Помимо монгольских кланов, поддерживавших различных претендентов на престол, в борьбу вмешались также и китайские власти, заинтересованные в ослаблении ханской власти и, соответственно, в возможности, в свою очередь, установить контроль над монгольскими территориями.
Первая попытка империи Мин возвести на монгольский трон своего ставленника имела место уже в конце 1370-х годов, после смерти Аюшридары (Билигту-хана) – монгольского монарха, вступившего на трон после падения империи Юань. Еще в начале его правления, в 1371 г., китайцы захватили в плен его старшего сына Мидрибалу, которого окружили заботой и даровали ему титул «чуньли». В 1374 г. Мидрибала был отпущен в Монголию ко двору отца, фактически став главой прокитайской партии. Когда в 1378 г. скончался его отец, у Мидрибалы были все шансы стать новым ханом и, в таком случае, подчинение монголов империи Мин стало бы лишь вопросом времени. Однако на этот раз «патриотическая» партия в Монгольском ханстве восторжествовала и сумела убедить участников курултая, что Мидрибала в силу своих связей с Китаем представляется менее законным претендентом на престол, чем его дядя Тогус-Тэмур (Усхал-хан) – брат Билигту-хана и ярый противник империи Мин [Покотилов, 1893, с. 8–9; Serruys, 1959, р. 211].
Несколько менее известно, что в борьбе за контроль над Монголией попытался принять участие и среднеазиатский властитель Амир Тимур. При его дворе находился монгольский царевич Улджай-Тэмур, которому Тимур обещал помощь в борьбе за монгольский трон. Однако в силу различных политических причин Железный Хромец так и не успел выполнить свое обещание, и Улджай-Тэмур (известный в китайских источниках как Баньяшили[111]) стал монгольским ханом уже после его смерти, в 1408 г. [Лубсан Данзан, 1973, с. 259; Покотилов, 1893, с. 33–34] (см. также: [Бира, 1978, с. 162, 164]). Несмотря на то что Улджай-Тэмур являлся прямым потомком Хубилая и, следовательно, представителем наиболее легитимной в глазах монголов династии, у него имелись серьезные противники – возможно, в силу того, что некоторое время он отсутствовал в Монголии, пребывая при дворе Амира Тимура, и утратил связи с возможными союзниками и вассалами. Поначалу он и демонстрировал стремление к самостоятельной национальной политике и всячески игнорировал требования империи Мин признать ее сюзеренитет, однажды даже нанеся китайцам сильное поражение [Serruys, 1959, р. 218]. Однако со временем Улджай-Тэмур был вынужден пойти на союз с китайцами: ок. 1410 г. его покровитель Аруктай в знак признания зависимости от империи Мин явился с данью к китайским властям. А вскоре после этого, в 1411 или 1412 г., Улджай-Тэмур был убит ойратским правителем Махаму [Покотилов, 1893, с. 37; Успенский, 1880, с. 149]: не исключено, что поводом для выступления представителя «черной кости» против хана-Чингисида стало именно признание последним зависимости от Китая.
В дальнейшем китайцы попытались снова разыграть карту со своим собственным ставленником – как прежде в случае с Мидрибалой. Их выбор пал на некого царевича Эсен-Тукана, который был либо сыном Улджай-Тэмура (и, следовательно, потомком Хубилая), либо младшим братом его преемника Дэлбэга (в таком случае, являясь потомком Арик-Буги). Этот царевич в течение длительного времени сотрудничал с Аруктаем, однако поскольку последний то клялся в верности империи Мин, то обращал оружие против нее, китайцы решили противопоставить ему и его ставленникам именно Эсен-Тукана. Около 1423 г. он был признан властями Мин в статусе «татарского царя Севера», тем самым бросив вызов Аруктаю, которому пришлось срочно возвести на трон собственного ставленника-Чингисида – Адай-хана. Соответственно, Эсен-Тукан не получил поддержки своих потенциальных монгольских подданных, не признавших за ним ханского титула, дарованного китайцами, и вскоре решил вернуться к своим покровителям. Власти Мин обласкали его, даровав титул Чжун-юн-вана и позволив впредь именоваться китайским именем Цзинь Чжун [Serruys, 1959, р. 228–231].
