Во время Великой Отечественной войны бора однажды славно «поработала» в нашу пользу. Георгий Елизаветин в рассказе «Бора» так говорит об этом устами метеоролога-девушки, попавшей в плен к фашистам: «Накануне запросили прогноз на 17 следующих суток. Мы работали ночь и утро. Разрешили даже зондирование. Я поняла, готовится важное. А сегодня, после того как южный ветер сменился северным, с двенадцати часов над бухтой опустился туман, потянулась «борода». Это нравилось им, так им нужно было. Они спорили, удержится ли это в течение 4–5 часов. Я ответила утвердительно. О главном умолчала: величина перепада давления грозная, предвещает ураганную скорость ветра…
Мой норд-ост показал себя во всей красе. Он сдул туман, чтобы я могла все видеть. Это было великолепное зрелище. Я любовалась, как волны швырнули на берег черный транспорт. Море глотало немецкие мотоботы и катера с десантом… Два военных корабля, обледенев, на моих глазах пошли ко дну, они направлялись к Мысхако, говорят, там на ничтожно малом клочке земли вот уж сколько дней держатся наши моряки. Верно, хотели уничтожить их…
Я никогда не радовалась гибели людей, но сегодня я торжествовала. Я посылала на немчуру злые силы. Я кричала «браво» норд-осту, моей боре. Мы в этот день хорошо служили России…»
В мае 1966 года из Новороссийска было получено такое сообщение:
Сильные порывы ветра, достигавшие сорока метров в секунду, уничтожили 18 тысяч деревьев. Ими завалены улицы Мира, Победы, Советов. Повреждены линии электропередач, разбито около трех тысяч квадратных метров оконных стекол. Шторм, разыгравшийся в Цемесской бухте, выбросил на берег греческое судно «Сауки»… В городе созданы сотни ремонтных и аварийных бригад…
Пожалуй, кроме боры, нет у нас другого такого могучего ветра-разрушителя. Хорошо, что он обычно бывает непродолжительным: его жизнь длится два-три дня.
Байкальский ветер сарма рождается так же, как и бора. В начале зимы, когда на просторах Сибири мороз сковывает реки и озера, Байкал еще плещет волной и долго не укрывается ледяной шубой. В это время над озером часто устанавливается низкое атмосферное давление. В озерную котловину тогда скатываются по горным долинам холодные воздушные массы. Особенно мощный воздушный поток сбрасывается по долине реки Сармы, впадающей в Байкал с северо-западной стороны.
Сарма (вы, конечно, догадались, что этот ветер получил свое название от реки) появляется вдруг, нежданно-негаданно. Со страшной силой (скорость ветра достигает 30–40 километров в час) обрушивается она на озеро, так что оно мгновенно вскипает. Нужно немедленно уходить, уплывать отсюда, иначе бурные волны могут захлестнуть и запросто потопить катер, яхту, лодку.
Богат ветрами грозный седой Байкал. Недаром про него сложено немало песен, сказаний и легенд.
Солнце. Синь. За дымкой знойной
В снежных шапках встали скалы.
Дышит мерно и спокойно
Грудь могучего Байкала.
Но ударит непогода,
Ветры буйные повеют,
Загудят, заплещут воды
Все сильнее, все шумнее.
Тишины теперь не ждите, —
Грозен в гневе витязь старый!..
— так образно пишет о Байкале поэт А. Гайдай.
«Ветры буйные повеют…» Эти ветры у Байкала насчитываются десятками.
Кто не слышал о знаменитом байкальском баргузине?
Славное море, священный Байкал,
Славный корабль, омулевая бочка,
Эй, баргузин, пошевеливай вал, —
Молодцу плыть недалечко.
Баргузин зарождается на склонах Баргузинского хребта и стремительно скатывается по ущельям рек, производя сильное волнение. Он и сарма — самые сильные ветры этого района, доставляющие немало неприятностей водителям судов и рыбакам.
Есть на Байкале култук, сивер, хиуз, харахаиха и другие ветры. Одни из них холодные и сердитые, а иные — теплые, приятные.
У боры есть и зарубежный «братец» — французская мистраль.
Красивое название, не правда ли? А это один из самых вреднющих ветров.
«Бывают такие дни, когда душа впадает в тоску и безнадежность, существование становится тягостным. Такое состояние тоски, от которого как будто не находится никакого лекарства, может измениться с быстротой чуда. Какая же причина производит эту метаморфозу? Прекращение ветра», — так пишет французский климатолог Фуассак о воздействии мистраля на человека.
Мистраль — холодный северный ветер, дующий на побережье Средиземного моря и по долине реки Роны. Свое имя он получил от латинского слова «магистралис», то есть «главный». Среди ветров в Южной Франции он действительно «самый главный»; нет ему равного ни по силе (случается, что под его натиском опрокидываются наземь железнодорожные вагоны), ни по вредным последствиям.
Столь же плохое воздействие на самочувствие людей оказывает норд — ветер, дующий в районе Баку. Сухой и холодный, он иногда дует в течение нескольких дней подряд. И тогда у пожилых людей возникает чувство подавленности, страха и тоски; в поликлиниках увеличивается приток больных, жалующихся на сердечные приступы.
Но есть и другие ветры, влияние которых на людей оказывается весьма благотворным.
Это — бризы, переменчивые ветры побережий океанов, морей и больших озер. Днем они дуют с моря на сушу, ночью — наоборот. Механика их образования довольно простая. В дневное время суша нагревается больше, чем море, поэтому нагретый и легкий воздух над сушей поднимается кверху, а на его место притекает прохладный морской воздух. Ночью суша охлаждается сильнее по сравнению с морем, и происходит обратное явление — бриз дует с суши на море.
С наступлением этого ветра исчезает нестерпимая духота. Оживляющая свежесть воздуха придает всем людям бодрость, поднимает настроение, повышает работоспособность.
На Земле более половины поверхности суши — пустыни и степи. В нашей стране они охватывают седьмую часть суши. На этих пространствах зарождаются, развиваются и буйствуют песчаные и пыльные бури. Здесь есть где разгуляться им во всю свою силушку!
Едва утренние лучи пригреют землю, ветры начинают свою работу: переносят огромное количество пыли, пересыпают и перевевают миллионы тонн песка. А путникам отравляют существование, ибо ни зной, ни безводье не приносят людям таких неприятностей, как ветер.
Пустыни и степи посылают на плодородные районы суховеи. А те своим знойным дыханием губят все живое.
Верный признак приближающегося суховея или пыльной бури — дымка на горизонте. Пройдет немного времени — и потускнеет дневное светило: его закроет мутная пелена. Но это не тучи, несущие благодатный дождь, а полог из поднятой ветрами ввысь мельчайшей пыли.
Там, где прошли суховеи, растения блекнут, засыхают и погибают. «Сжигающие без огня» — так прозвали люди эти злобные ветры.
У каждой пустыни мира есть свои ветры. И чем-то они отличаются друг от друга.
В безводных иранских пустынях Дешт-и-Кевир и Дешт-и-Лут буйствуют сильные горячие ветры бад-и-касиф и теб-бад. Первый иранцы называют «плохим» и «грязным», а второй — «лихорадочным». Эти ветры очень опасны для караванов, пересекающих пустыни, и потому «хорошими» их никак не назовешь.
«Когда мы подошли к холмам, то караван-баши и проводники указали нам на приближающееся облако пыли, предупреждая, что надо спешиться. Бедные наши верблюды, более опытные, чем мы сами, уже чувствовали приближение теббада («лихорадочного ветра»), отчаянно ревели и падали на колени, протягивая головы по земле и стараясь зарыть их в песок. За ними, как за прикрытием, спрятались и мы. Ветер налетел с глухим шумом и скоро покрыл нас слоем песка…» — вот что записал в своем дневнике венгерский ученый А. Вамбери, путешествовавший в прошлом веке по странам Азии.
