Все это было доказано, обосновано, проверено, стало хрестоматийными истинами. И вдруг разразилась гроза: казалось бы, прочное и непоколебимое здание этой теории дало трещины и зашаталось.
Сорок лет готовился австрийский ученый Ф. Хайкентингер нанести этот удар, и вот он его нанес. В своей книге «Загадка мимикрии и ее решение» он во всеуслышание заявил: все, что знали и говорили до сих пор о роли окраски в жизни насекомых, не соответствует действительности и является лишь следствием субъективного подхода человека к природе, в данном случае — к миру шестиногих.
Заявление австрийского профессора вызвало бурю в научных кругах, но Хайкентингер был к этому готов: свое заявление он подкрепил, казалось бы, незыблемыми доказательствами.
…других еще и форма.Они были настолько убедительными, что Хайкентингер сразу же обрел много сторонников.
Зачем насекомым так старательно прятаться, если большинство хищников находят свои жертвы по запаху, спрашивают противники старой теории. Почему считается, будто некоторые насекомые отпугивают птиц своим запахом? В частности геликониды, о которых писал Уоллес. И потом, по мнению Уоллеса, этот запах напоминает запах ванили. Ему он показался неприятным. Но почему запах ванили обязательно должен быть неприятен для животных, которым захочется съесть эту бабочку?
Вопросы сыпались один за другим.
Сторонники Хайкентингера громили теорию, существовавшую многие десятилетия, по всем направлениям.
Насекомые маскируются под цвет фона и становятся невидимыми? Да, с точки зрения человека это так. Но ведь животные видят иначе. Как эта маскировка выглядит с их точки зрения? К тому же ведь не только насекомые, но и некоторые птицы воспринимают ультрафиолетовые лучи.
Когда сделали фотографию замаскированных насекомых в освещении этих лучей, они оказались совершенно демаскированными, хорошо заметными.
Существовало мнение, причем многократно проверенное на опытах, что пятна на крыльях бабочек спасают их от птиц: при приближении птицы бабочка неожиданно вскидывала верхние крылья и на птицу смотрели два больших «глаза», явно глаза совы или какого-то другого существа, которого птицам следует опасаться. А у некоторых между «глазами» хорошо виден могучий «клюв» (толстое брюшко бабочки). Но где же птица успела познакомиться с совой? Если она хоть раз окажется так близко от совы, то больше уже никогда ничего не увидит, потому что будет немедленно схвачена и съедена совой.
Наконец, почему существует множество насекомых, не имеющих никакой защитной окраски, вполне съедобных, но не поедаемых птицами? И наоборот: почему многие насекомые, казалось бы, очень хорошо защищенные, становятся добычей птиц?
Сторонники Уоллеса снова берутся за опыты. Снова проверяется и перепроверяется уже давно доказанное.
Логически сторонники австрийского ученого правы: действительно в ультракоротких лучах замаскированные насекомые хорошо видны. Действительно немало насекомых, лишенных каких-либо средств защиты, спокойно живут, а защищенные становятся нередко добычей птиц и других насекомоядных животных. Действительно, многие птицы не боятся «глазастых» бабочек. Мало того, для многих насекомых цвет или цветовые пятна не играют такой важной роли (или даже вообще не играют никакой роли!) в определении разнополых существ или особей своего вида. Эксперименты показали, что самцы некоторых бабочек могут гоняться за кусочками картона, ни по цвету, ни по форме не имеющих ничего общего с насекомыми, если эти картонки «танцуют», как танцуют самки. И наоборот: макет, в точности — и по форме и по цвету — воспроизводящий бабочку, не производит на самца впечатления, если «полет» его не похож на полет самки.
Да, все это так и логически и отчасти фактически. Но только отчасти. Потому что многочисленные, поставленные на самом высшем современном уровне эксперименты показали: птицы хоть и видят иначе, чем люди, но насекомых на маскирующем их фоне находили в восемь раз реже, чем на фоне немаскирующем.
Н. Тинберген провел серию опытов с голодными птицами и гусеницами пядениц. Гусеницы и птицы находились в одной клетке. Но, несмотря на остроту зрения, активные и заинтересованные поиски еды, птицы не видели гусениц, соответственно окрашенных и принимающих в момент опасности форму сухого сучка. Лишь случайно наступив на такую гусеницу, птица обнаружила обман, склюнула «живой сучок» и тут же принялась клевать все попадающиеся ей сухие веточки. Не обнаружив среди них больше съедобной, птица перестала обращать внимание на веточки, а заодно и на маскирующихся под эти веточки гусениц.
Считают, что яркие пятна на крыльях бабочек похожи на глаза совы,Птицы хоть и склевывают «глазастых» бабочек, но в большинстве случаев, увидев эти «глаза», улетают прочь, испугавшись или повинуясь каким-то иным побуждениям; и именно «глазастые», то есть бабочки, у которых пятна на крыльях напоминают глаз, пугают птиц. Бабочки с иными рисунками на крыльях (ученые украшали крылья подопытных бабочек крестиками и квадратами, ромбами, треугольниками, кругами) не производили на птиц впечатления, а рисунок, напоминающий глаз, пугал.
Ярко окрашенных насекомых птицы не трогают, и они спокойно ползают у них на виду, не пугаясь и не делая попытки скрыться. Если же неопытный птенец склюнет все-таки по незнанию божью коровку или бабочку-пестрянку, то долго будет трясти головой и чистить клюв лапкой.
Наконец, элементарные наблюдения и подсчеты показали: наибольшее число насекомых окрашено под тот фон, на котором они живут: в зелени — зеленые, на сером или буром фоне — соответственно серые или бурые.
а толстое брюшко — на ее клюв. И это отпугивает птиц.Тоже ведь не случайность, не каприз, не прихоть и не воля творца! И так почти во всем: на один довод — контрдовод, на одно доказательство — контрдоказательство. И самое любопытное, что и у сторонников старой и у сторонников новой теории достаточно доказательств своей правоты. Но мало того, в процессе спора делались удивительные открытия, подтверждающие правоту одной из сторон или отрицающие ее.
Так, например, еще в 1938 году советский ученый Б. Н. Шванвич открыл очень любопытное явление и доказал, что рисунок на крыльях многих видов бабочек повторяет плоскостное изображение микроландшафта места обитания этих насекомых. Изученное впоследствии открытие Шванвича дало крупный козырь в руки сторонников старой теории.
Но вот другое открытие. Бабочка-каллима — классический пример маскировки. Пример этот вошел, наверное, во все учебники, и не зря: сидящую со сложенными крылышками каллиму даже самый внимательный человек не отличит от сухого листа. Сходство настолько большое, что специалисты определили даже вид плесени, который «покрывает» этот лист. Такое «сверхуподобление», как назвал подобное явление Реми Шовен, совершенно не нужно, чтобы спасаться от хищников, их обманывают и более грубыми подделками. «Подобные сверхуподобления бесполезны и абсурдны с точки зрения естественного отбора», — говорит Шовен и, можно добавить, с точки зрения защиты тоже.
Тогда для чего это все? Пока неясно ни сторонникам старой теории, ни ее противникам. И сегодня мы можем повторить слова Курта Ламперта, написанные в самом начале нашего века: «Вопрос о законах окраски бабочек принадлежит к числу самых спорных вопросов в энтомологии».
Однако если некоторые ученые пытаются свести на нет значение окраски в деле защиты или сигнализации, то другие пытаются поднять ее значение до основных физиологических функций, доказать ее влияние на жизнь всего организма насекомых.
Уже собрано немало фактов, уже существуют гипотезы, но теории еще нет, факты пока не выстраиваются в теорию, гипотезы еще не получили достаточного подтверждения. Пока еще не доказано ни теплозащитное значение окраски, ни действенность ее как защиты от ультрафиолетовых лучей, губительных для клеток. Но что же все-таки значит окраска насекомых, для чего она служит? Неужели так и закончить эту главку грустным вопросительным знаком? Нет, лучше все-таки восклицательным, который стоит в конце одной из прекрасных книг Реми Шовена.
«Наука идет вперед, пусть же ученый, не отставая, шагает с ней в ногу. В настоящий момент биологическая наука, и именно наука о насекомых, смотрит на природу глазами новичка. Но она ждет того, кто поможет ей подняться на следующую ступень… Не будем же закрывать глаза, не будем отказываться от нашей способности наблюдать только из-за того, что наблюдения приводят нас к сложнейшей проблеме… Итак, не колеблясь, вперед к новым экспериментам! Нужно уметь дерзать!»
4. Науке пока неизвестно…
