Майкин секрет
Утром мне очень хотелось пойти к Майке. Но я постеснялся: все-таки я с ней мало знаком. А она сама за мной зашла.
— Пойдем, — говорит, — я тебе кое-что покажу. Только это секрет!
Я дал честное слово, что не проболтаюсь.
Мы подошли к Майкиному дому. Она сделала таинственное лицо и проверила, нет ли кого за углом. Никого! Только черная ворона сидит на дереве и важно кричит: «Карр, карр!..»
Майка сказала вороне «кыш». Ворона посмотрела на нее сначала одним глазом, потом другим и немножко отлетела: села на куст. А Майка полезла по лестнице, приставленной к чердачному окну, и мне рукой сделала знак, чтобы я лез за ней.
Лезть оказалось противно, потому что лестница очень шатучая. Майке что, она даже руками не держится. А у меня, пока я лез, коленки дрожали. Хорошо, что ей сверху не видно было, как я боюсь.
Влезли мы в чердачное окно.
На чердаке темно. Сеном пахнет.
Майка велела не топать и идти за ней. А сама куда-то делась.
Я сразу стукнулся головой о чердачную перекладину.
Вдруг что-то зажужжало. Я поежился: мало ли что у нее на чердаке запрятано! Может, робот?
Оказалось, она фонариком старой конструкции жужжит: кнопку нажимаешь, он жужжит и зажигает лампочку — освещает мне путь.
Пробрался я к ней.
— Смотри! — говорит она, и вид у нее важный-преважный.
Я смотрю — ничего особенного. Ну, окно. Не то, в которое мы влезли, а другое. Ну, бумагой оно заклеено. В бумаге круглая дырка. Через дырку видно небо.
У окна — фанера. На ней много электрических выключателей, черных и белых. И кнопки от звонков — можно нажимать. Перед фанерой — драное плетеное кресло-качалка.
— Ну и что? — говорю.
А Майка залезла в кресло, нацепила на голову дырявую кастрюлю и показывает мне язык.
— Знаешь, — говорит, — где мы? В космическом корабле! А я знаешь кто? Первая космонавтка, которая полетит на Марс!
И как я сразу не сообразил? Кастрюлька — это шлем. Дырка в окне — иллюминатор. Фанера — пульт управления. А в кресле сидит космонавтка, факт!
— Как же ты, — говорю, — догадалась так играть? Я бы ни за что не додумался!
А Майка раскачивается в кресле и говорит:
— По тебе и видно. Ходишь с разинутым ртом, будто с луны упал. Дохлятина-кислятина! Да я бы на тебя в жизни не посмотрела, если бы ты собаку не спас. Ведь собака что? Не знаешь? Быстро объясняю: самый первый пассажир на космическом корабле. Собак надо у-ва-жать!
Здорово она умнее меня, эта Майка! Я-то собак просто так люблю. Они верные. Собака — друг человека. С ней веселее. А Майка вон как на собак смотрит — совсем с другой стороны.
— А меня, — говорю, — возьмешь на Марс?
Майка постучала себе по лбу.
— Ну куда тебе на Марс? Ты же нетренированный. Помрешь у меня в ракете от перегрузки — отвечай потом за тебя перед родными и близкими.
Я обиделся и решил уйти. А она встала с кресла и загородила дорогу.
— Ладно, — говорит, — давай потренируемся.
Я подождал, пока обида из меня вышла, и согласился. Я ведь все равно один ничего не могу! А вместе, может, потренируемся — и я наращу мускулы.
Мы спустились с чердака и сразу начали тренировку. Я немножко попрыгал через скакалку — и устал, вспотел. А Майка долго прыгала и даже колесом кувыркалась. Это, говорит, чтобы вестибулярный аппарат закалялся.
Надо будет у папы спросить, что это такое.
Андрюшин альбом. 7Собака — близкий родственник волку. Человек приручил ее первую из всех животных около двенадцати тысяч лет назад.
Сначала собаки охраняли жилище человека: лаяли, когда приближался чужой. Потом стали помогать хозяину охотиться: преследовали и задерживали диких животных.
Позже собаки научились охранять стада коров, овец, помогали человеку их пасти.
Породы собак делят на три группы: охотничьи, служебные и декоративные.
Служебные собаки пасут стада, работают на границе и в уголовном розыске, ищут полезные ископаемые, спасают людей, заблудившихся во время снежных бурь, перевозят грузы, почту, пассажиров.
В Париже стоит памятник сенбернару Барри. Он спас 39 человек, попавших в снежную бурю в Альпах. На Аляске есть памятник вожаку упряжки Бальду. Он вовремя доставил лечебную сыворотку и спас этим многих детей. В Берлине построен памятник собаке — проводнику слепых. В Санкт-Петербурге возведен памятник всем собакам, которые послужили науке.
Богатство своей натуры собака может проявить только в тесном общении с человеком. Необязательно, чтобы собака-друг была породистой: простые дворняжки бывают очень умными, преданы хозяину и хорошо выучиваются многим командам.
Скоро из-за тренировок я стал не так потеть. У меня даже мускул на руке вырос. Я согнул руку в локте — нащупывается!
Я уже знаю, что такое вестибулярный аппарат. Он — глубоко в ухе, помогает нам не падать, сохранять равновесие. Меня на плашкоуте и на мотоцикле тошнило — значит, у меня слабый вестибулярный аппарат. Надо его укреплять.
Мы с Майкой тренировались каждый день. То около ее дома, то около нашего. Наконец она сказала, что завтра можно слетать на Луну.
— Будешь, — говорит, — моим небесным братом.
Как я дотерпел до завтра, сам не знаю. Всю ночь просыпался и смотрел на часы. А когда надо было вставать — заснул! Хорошо, папа разбудил: пришла пора завтракать.
Я так вскочил, что в глазах стало темно, будто ночь еще оттуда не вышла. Папе я сказал, что завтракать буду в полете. Он удивился, но промолчал. Хорошо, что я с папой! Мама ни за что бы не разрешила.
На чердак я примчался ракетой. Майка уже сидела в качалке. Она сказала, что проснулась в заранее заданное время и находится в полной боевой готовности.
Я залез на ящик.
— Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Старт! — скомандовала Майка.
Мы нажали на выключатели. Я изо всех сил ударил палкой по ящику — будто взрыв. И мы взлетели...
Майка быстро-быстро закачалась в кресле, закрыла глаза и задышала часто-часто. Я догадался: она перегрузку переносит. Потом она стала качаться медленнее и длиннее дышать: значит, перенесла, осталась живая.
У меня на ящике перегрузка не получалась, и я решил говорить в микрофон из консервной банки:
— Внимание! Внимание! Говорит Байконур! Выходим на связь.
— «Чайка» слышит! — отвечает Майка.
— Отлично видим вашу ракету! — говорю я. — За ней тянется хвостатый дым. Как себя чувствуете, космонавты?
— Самочувствие отличное! — чеканит Майка. — Полет проходит устойчиво. Корабль отделился от ракеты-носителя. Вестибулярный аппарат работает хорошо. Пульс — сто! Летим по заданной орбите прямо на Луну! Собираемся производить завтрак.
Мне стало смешно: почему не просто — «собираемся завтракать». Майка сказала, так торжественней. И сразу меня уела: мол, дым не бывает хвостатый, как я сказал. Он сам хвостом тянется за ракетой.
Завтрак мы с Майкой давно придумали. Я принес тюбик с апельсиновой зубной пастой, а Майка — шарики из хлеба. Сама накатала. Пасту мы выдавливали прямо в рот, а потом выплевывали: не есть же ее по правде. А шарики глотали, как пилюли.
— Начинается невесомость! — сказала Майка и стала ходить, как в кино, когда замедленная съемка. Еле ноги поднимает и руками размахивает, будто плавает.
Я ходил за ней и делал все, как она делала.
Потом Майка перегнулась через чердачную перекладину и немножко повисела вниз головой.
— Я, — говорит, — не ощущаю, где пол, а где потолок.
Я тоже повисел, но только все равно ощущал; голове стало тяжело и в ушах застучало — бум! бум!
Я испугался, но Майке говорить не стал. Еще скажет, что я не переношу невесомость. Лучше буду передавать на Землю, что мы видим из космического корабля!
И я начал:
— Внимание, Байконур! Выхожу на связь. Прием! Как меня слышите? Видимость отличная. Под нами совсем круглая Земля. Как глобус! Пролетаем над Африкой! Видим желтую пустыню, голубые реки и зеленый тропический лес! Деревья высотой с три дома! На них болтаются лианы! По лианам лазают обезьяны! Огромный тигр крадется за добычей! Мальчишка катается верхом на крокодиле!
Майка захохотала и сказала, что хватит врать: с космического корабля такие подробности не видны. И что па крокодилах не катаются: они могут съесть.
Я стал спорить, что у крокодила шеи нет и он не может повернуть голову. Поэтому на нем вполне можно кататься.
Майка махнула на меня рукой, будто я муха, и затарахтела в консервную банку:
— Земля! Земля! Прием! Говорит «Чайка»! Как меня слышите?
Я сразу понял, что Майка главнее меня. Здорово она все знает!
