Анатолий Сергеев - Русские живописцы

Маковский много сделал для жанровой живописи. Он честно писал жизнь такой, какой видел ее, сострадая униженным и искренне откликаясь на то, что волновало людей.

Еще учась в Академии, Генрих Семирадский поражал и учителей и товарищей своими знаниями древнего мира и истории искусств.

Большую часть творческой жизни Семирадский посвятил античности, восхищаясь ее высочайшими достижениями почти во всех видах искусства. И в этом была глубокая мудрость: нельзя, в самом деле, каждому поколению заново изобретать велосипед. Может быть, вполне достаточно вернуться в прошлое и кое-чему научиться. Сохраняя все традиционные условности фигур, их расположение в композиции (центр композиции всегда сдвинут слегка влево), художник наполнил всю картину переливами музыки и цвета. Музыка, будто звучащая с полотна, плавно переходит в игру света и цвета. Обнаженная танцующая женщина в центре композиции – наполовину в лучах света, наполовину в тени. Цвета плавно переходят один в другой. Это и есть гармония, когда и дикая природа (деревья, небо, горы), и архитектура (арки, колонны, ступени), и люди (танцующие и музицирующие) живут в едином ритме, в согласии друг с другом, с самими собой и с природой.

Семирадский смог вдохнуть «новую жизнь» в холодную и слегка рассудочную классическую манеру живописи.

Античная красота дарит людям надежду на совершенство мира, что важнее всего. Прекрасная скульптура, живописное полотно «выпрямляют» душу человека, заставляют его посмотреть на мир широким, раскованным взглядом, в котором восхищение красотой и силой человека сливается со сверкающим великолепием окружающего мира.

В 1858 году десятилетний Виктор Васнецов, сын сельского священника, отправился на учебу в Вятское духовное училище. Его деды и прадеды были священнослужителями, старший брат, также посвятил свою жизнь служению Богу.

«Будущая ваша жизнь принадлежит и Богу, и людям. Не познав божественного, вы не сможете быть полезными людям. Не познав человеческого, не сможете служить Богу». Эти слова ректора духовного училища на всю оставшуюся жизнь запали в душу мальчика.

Самый любимый урок – рисование. И вовсе не потому, что учитель добр. Даже излишне добр, почти равнодушен к ученикам. Все знают: он не кричит, не ругает, не наказывает. Вот ученики на его уроках и распускаются. Разве что на головах не ходят. Все, кроме одного – Виктора Васнецова. Он старательно рисует… куб. Замечает все: какие тени на нем, какие – от него… Но урок быстро кончается. Все ученики мгновенно исчезают из класса. Все, кроме одного. Он снова и снова рисует…

Художники, а русские художники в особенности, все без исключения родом из детства. Оно – ключик к их душе, ключик к пониманию их творчества.

Учитель заметил старательного ученика, пригласил его в свою мастерскую. Учил, объяснял, приобщал к тайнам иконописи.

Здесь же, в училище, юноша впервые прочел великую книгу – «Слово о полку Игореве».

Заметил старательного юношу и сам ректор, вызвал к себе.

– Священников на русской земле много, а Рублев один! – сказал он и благословил юношу на занятия живописью.

Виктор Васнецов приехал не покорять Петербург, а учиться мастерству живописца.

Течение времени у художников измеряется особенным образом. От рисунка до полотна, от картины до портрета, от портрета до пейзажа…

Васнецов делает иллюстрации к «Русской азбуке для детей». Сразу обращает на себя внимание Крамского. Его оценка для любого художника более чем важна. Крамской советует продолжать это направление, но Васнецов уже замыслил нечто иное…

«Богатыри». Застава. Хранители земли русской. Илья Муромец в седле сидит, как в кресле, основательно. Даже ногу из стремени вынул. Добрыня Никитич весь в напряжении, в возбуждении. Кажется, в любую секунду готов к схватке с врагом. И его конь грозно раздувает ноздри, того гляди копытом бить начнет. Алеша Попович, на первый взгляд, тих и скромен. Даже застенчив. Но рука его стрелу-то в луке наготове держит. И конь такой же… голову склонил, вроде травку пощипать собрался, а сам готов сорваться с места в карьер в любое мгновение. Вот таковы они, три богатыря – три характера. Хранители земли русской!

Но «Богатыри» появятся значительно позже. Вначале будет… «Аленушка». Васнецов совершил почти невозможное. Органично соединил детскую сказку с русскими иконописными традициями. Сказочная икона и вместе с тем предельно реалистическое полотно. Яркое, красочное.

Подобное соединение, казалось бы, несовместимых по стилю и смыслу понятий будет еще не раз приносить ему удачу.

«Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь…» Не случайно художник не показывает нам лица «Витязя на распутье». Потому что любому человеку свойственно время от времени задуматься о своей судьбе, чтобы сделать выбор, как рыцарю, стоящему перед камнем. Так что же предпочесть? Жизнь или смерть? Честь или бесчестие?

Творческая жизнь Виктора Васнецова была похожа на полет сказочного, былинного витязя, мчащегося на коне…

Но жизнь творческая и жизнь бытовая почти никогда не совпадают. Жизнь художника Виктора Васнецова отнюдь не была такой же стремительной и яркой, как его полотна. Труд, труд. Каждодневный, изнурительный…

Эскизы декораций и костюмов к «Снегурочке» Римского-Корсакова. Фриз «Каменный век» для Исторического музея. И росписи церквей. «В русской живописи его роль равноценна и равнозначна роли Пушкина: он обрел живую красоту там, где иные не видели ничего» – так писал «Вестник знаний» уже после ухода художника из жизни.

Чехов и Левитан… Эти два больших художника были близкими друзьями. Даже любили одну женщину. И это не странно: они делали одно дело – один в литературе, другой в живописи.

Саврасов, автор полотна «Грачи прилетели», открыл весну в русской живописи. Поленов своим «Московским двориком» утвердил «тепло летнего дня». Левитан прибавил ко всему этому грустную поэзию осени.

Стендаль однажды сказал: «Тот не художник, кому не доступно чувство печали».

Левитан был любимым учеником Саврасова. Но получил в училище лишь диплом учителя чистописания. Полиция неоднократно выдворяла его из Москвы, так как он не имел «права на жительство».

Левитан, особенно в молодости, претерпел все унижения по национальному признаку. Но не озлобился, не ожесточился.

«Он смотрел на природу глазами измученного народа», – писал о Левитане Паустовский. Но от картин Левитана никогда не веет тоской. Его печаль всегда светла.

Кажется, не может пейзаж «Над вечным покоем» навевать радостное, гармоничное восприятие мира. Это так, конечно. Но хрупкую, покосившуюся от старости церквушку и небольшое сельское кладбище внизу, в окружении плакучих ив, художник располагает на фоне бесконечного речного простора. Резкий контраст спящего погоста с вечным движением речных вод дает надежду, что жизнь продолжается.

Все пейзажи Левитана располагают к раздумьям. Что там дальше, за поворотом реки? Где-то вдали, почти у самого горизонта, должны быть деревни. Там должны жить люди. Чем они живут? Во что верят?

Вопросы, вопросы… Если пейзаж не рождает никаких вопросов, не вызывает в душе никаких чувств и настроений – пейзаж не удался. Достаточно постоять пару минут перед любым пейзажем Левитана, как тут же меняется настроение. Уходит все суетное, мелочное, ненужное…

В картине «Март» перед крыльцом двухэтажного флигеля стоит лошадка, запряженная в небольшие сани. Возница только что вошел в дом. Даже дверь еще не прикрыта. Кто он? Зачем приехал? Кто живет в этом доме? Может быть, уездный сельский врач Антон Чехов? А у приехавшего кто-то серьезно заболел? По весне недолго и простудиться. Сколько вопросов… И у каждого, кто смотрит на картину, они свои, глубоко личные, так же как и ответы на них.

Воздух чист и свеж. Весна! Пробуждение жизни. И хотя еще лежит снег, настоящая весна не за горами.

Левитан никогда не выписывал подробно каждый листок, каждую веточку, каждую былинку… Ему было важно схватить настроение и передать это настроение зрителю.