Екатерина Рязанова
На пляже
Во всем были виноваты трусики. И как это ребята не подумали, что они намокнут?
И всего-то один разок окунулись, не доходя до пляжа. Казалось, никто и не заметил этого. Но когда пришли на пляж, инструктор физкультуры Константин Иванович выстроил весь отряд на песке и скомандовал:
— Васильев, шаг вперед, марш!
Никита сделал шаг вперед и начал потихоньку тянуть и выкручивать концы мокрых трусов.
— Повтори правила поведения пионеров на море, — предложил ему Константин Иванович.
— По сигналу — в море, по сигналу — из воды! — скороговоркой проговорил Никита и подтянул на живот мокрые трусики.
— А что полагается нарушителям этих травил? — обратился инструктор к Семену Кузнецову.
Семен промолчал и тоже посмотрел на свои трусы. Они заметно отличались от всех других.
— Не можешь вспомнить? — насмешливо прищурился инструктор. — Не беда, я напомню: за нарушение первый раз лишаешься одного купанья, за второй — остаешься в лагере и не идешь на моpe. Вспомнил? Сегодня вы с Васильевым лишаетесь одного купанья. Будете дежурить на берегу. Вот вам горн. Через пятнадцать минут подадите сигнал «Из воды». Понятно?
— Понятно, — ответили нарушители хором.
Они сели на песок рядышком и стали уныло следить за купальщиками. Ребята брызгались, кричали, окунались с головой в прозрачную воду. Константин Иванович, по обыкновению, поставил сильнейших пловцов на линию заплыва. Раньше среди них бывали и Сеня с Никитой. Инструктор показывал, как надо нырять с открытыми глазами. Потом он устроил состязания по плаванию. Тут уж сидеть на берегу стало особенно обидно: каждый из них мог бы наверняка приплыть первым.
Солнце жгло ребятам спины, напоминая, как приятно было бы теперь окунуться в воду. Никита поднялся и, прихватив горн, нехотя побрел к навесам. Сеня подумал и поплелся за ним.
— Вот тебе и выкупались, — ворчал он, поглядывая на Никиту.
— Подумаешь! — недовольно отозвался Никита, устраиваясь поудобнее на деревянной скамье. — Подумаешь, море! И купаться тут неинтересно. Я думал, действительно море — и волны, и скалы, и пена, и все такое, — а тут… лоханка с водой для подсиньки белья! Попробовали бы у нас на Волге поплавать. Вот бы мы посмотрели! По грудь зайдешь — на ногах не устоять, сносит. А здесь только ленивый не поплывет, сама вода держит. И никакого тебе течения…
Сеня промолчал. Он понимал обиду Никиты, но не мог с ним согласиться. Он мог смотреть на море сколько угодно.
Анапская большая бухта шла ровным полукругом. Песок охватывал ее, как золотая кайма большую голубую тарелку. У самой воды полоска сырого песка была усеяна ракушками. Первые дни они с Никитой усердно собирали эти необычайные ракушки всевозможных оттенков: от нежно-белых до густо-розовых; сиреневые в полоску и желтые без полосок; гладкие, как перламутровые пуговицы, и ребристые, собранные ровной гармошкой; круглые, плоские, продолговатые и треугольные.
Теперь Сеня перестал интересоваться раковинами. Но море по-прежнему привлекало его, особенно во время прибоя. Море шумит и шутя бросает на берег длинные гряды волн. В бухте мелко, и бросить большую волну не удается. Море рокочет, сердится, и каждая волна упорно старается достать подальше. Наконец одна, разбежавшись, с размаху налетает на берег, и брызги и пена ее оставляют на сухом песке новые влажные следы… Нет, Семен не мог согласиться с Никитой. Море здесь было ни при чем.
— И рыба никакая не ловится, — продолжал Никита свою воркотню. — Одни крабы… Мальков полно, а рыба не ловится…
— Это она у берега на удочку не ловится, а погляди, какую камбалу рыбаки продают, да и кефаль тоже, — лениво возражает Семен.
Ему не хочется спорить — жарко.
— Подумаешь, камбала! — Никита оставляет за собой последнее слово и тоже умолкает.
Он сидит, поджав ноги. Охватив их руками, он прижал подбородок к своим коленкам и угрюмо смотрит на купающихся. Его лопатки выдаются на спине, большие и выпуклые серые глаза сощурены, белая панама съехала на затылок. Вид у Никиты унылый, как у нахохлившейся птицы.
Сеня растянулся на скамейке и положил голову на сложенные руки. Искоса он следит за Никитой сощуренными глазами. Разговоры в соседних палатках, сделанных отдыхающими из натянутых на колышки простынь, выкрики и плеск воды — все это сливается в единый ровный гомон.
Вдруг Сеня увидел, что Никита широко раскрыл глаза и выпрямился. Он как бы прислушивался к чему-то испуганно и настороженно. Сеня быстро поднялся и сел на скамье. Какая-то тревога всколыхнула спокойно лежащих на пляже людей. Люди выскакивали из палаток, что-то кричали, бегали по пляжу. Ребята прислушались.
Невысокая, полная женщина бежала по направлению к ребятам, размахивая мохнатым полотенцем.
— Ребенок! Ребенок утонул! — Круглые темные очки все время съезжали с ее маленького облупленного носа. Женщина останавливалась, водворяла очки на место и, поворачиваясь в разные стороны, повторяла: — Утонул ребенок! Только что. Вон у той женщины, видите? Маленькая, в синем костюме…
Вокруг полной женщины стали собираться отдыхающие. Ребята тоже подошли поближе. Женщина только что собиралась повторить свое сообщение, как в разговор вмешался высокий, плотный мужчина. Голова его с коротким ежиком волос была покрыта завязанным узелками носовым платком. На руке виднелась синяя татуировка.
— Глупости вы говорите. Кто тут мог утонуть! — возмущенно заговорил он. — Я все время за водой наблюдаю. И мать вы напрасно пугаете. Где она?
— Вот она, можете полюбоваться, — ехидно произнесла толстуха. — Спросите ее сами, она подтвердить может: только что утонул. Я сама видела!
Мужчина плюнул и пошел навстречу худенькой женщине в синем купальном костюме и голубой резиновой шапочке на макушке. Она шла покачиваясь и держась руками за обе щеки, будто у нее болели зубы. Глаза ее были заплаканы. Мужчина подошел к ней и дотронулся до ее руки:
— Вы напрасно так волнуетесь. Здесь он где-нибудь, ваш мальчишка. Утонуть он не мог. Мы его поищем, — ласково обратился мужчина к маленькой женщине.
— Где же он? — испуганно спросила женщина и уставилась на гражданина заплаканными глазами.
— Сейчас мы его найдем, — уверенно сказал мужчина и повернулся в сторону ребят: — Здесь вот пионеры купаются. Может, кто видел. Как он одет?
— Он голенький, в белом картузике. Я только пошла обмыть его трусики от песка, а он пропал. — И женщина снова заплакала.
— Как его зовут? — продолжал допрашивать мужчина, зорко оглядывая пляж.
— Володя. Ему только четыре годика, — ответила плачущая женщина и заметалась по пляжу.
За ней устремилась толстуха. Мужчина немного подумал и пошел в направлении ларьков с мороженым.
Сеня с Никитой переглянулись.
— Только четыре годика! — сказал Никита.
— И плавать совсем не умеет, — добавил Сеня и посмотрел на горн и пустынные скамейки под навесом.
Дежурным уходить от горна не полагалось. Но разве можно спокойно стоять на месте и смотреть, как ищут маленького Володю?
Никита взял горн, положил его на скамейку и, оглянувшись кругом, прикрыл горн полотенцем. Семен подумал и положил сверху еще рубашку Константина Ивановича. После этого, ни словом не обмолвившись, мальчики бросились бегом вдоль длинного пляжа.
— Не видели поблизости мальчика лет четырех? — спрашивали они встречных.
— Нет. А какой мальчик? — спрашивали встречные в свою очередь.
— Он голенький, в белом картузике.
— Может быть, и видели, — говорили одни. — Мало ли здесь голых ребятишек!
— Что же вы плохо смотрите за малышом? — спрашивали другие и добавляли при этом — Два таких лоботряса выросли, а за маленьким братишкой не усмотрели!..
Иногда Сеня, обидевшись, пытался было объяснить, в чем дело, но Никита мчался дальше. Разговаривать было некогда.
Скоро они сами наткнулись на голого мальчишку в белой панамке. Малыш сидел на корточках и старательно сыпал песок в маленькое голубое ведро. Никита обрадовался и сразу же схватил малыша за руку.
— Он?
Но малыш вырвал руку, сел на песок и, схватившись за ведерко, громко закричал:
— Ма-а-а!
Из соседней простынной палатки выглянула женщина и ласково спросила:
— Ты что, Андрюшенька, ты что?
Сеня с Никитой поспешно отошли в сторонку, но маленький
Андрюша протянул в их сторону вымазанную песком руку и пожаловался:
— Ведёлку белут!
Мать посмотрела на ребят и сердито нахмурилась. Ребята не стали ждать, что именно она скажет, и повернули к ней спины. Но Сеня все же услышал ее возмущенный голос:
— И как не совестно обижать малышей! А еще небось пионеры…
