Астрид Линдгрен - Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. Расмус-бродяга [Авт. сборник]

Мне хотелось бы, чтобы вы увидели дом, где жила Бойкая Кайса. О, это был такой маленький и аккуратный домик, что можно было подумать, будто там живут гномы или домовые. Дом этот стоял на узенькой, кривой, мощенной булыжником улочке в самой бедной части города. Да, это в самом деле была улица бедняков, и все дома на ней были ненамного богаче дома Бойкой Кайсы.

Дома Бойкой Кайсы, говорю я? Конечно, хозяйкой дома была не Кайса, а ее бабушка. Бабушка пекла марципановые свинки и продавала их по субботам на рынке. Но я называю этот домик домом Бойкой Кайсы. Когда я проходила мимо, она часто сидела на каменной ступеньке этого дома. У нее были самые карие и веселые глаза и самые румяные щеки на свете. И вид у нее был… ну, как вам сказать? Вид у нее был удивительно бойкий. Именно бойкий! Именно поэтому бабушка и прозвала ее Бойкой Кайсой. Бабушка говорила, что Кайса выглядела такой бойкой уже в тот день, когда ее, трехмесячную, принесли к бабушке в корзине и сказали, мол, бери ее и расти, больше у нее никого нет.

Ах, какой симпатичный был этот маленький домик! На улицу глядели два маленьких окошка, и в них часто можно было увидеть курносый нос и веселые карие глаза. За домом лежал огороженный высоким зеленым забором маленький садик. Если это можно назвать садиком, ведь там хватало места только одной вишне и нескольким кустам крыжовника. Конечно, там был еще маленький зеленый газончик, где бабушка и Кайса пили кофе по утрам, если стояла теплая и солнечная погода. Правда, кофе пила одна бабушка; Кайса только макала кусочки сахара в бабушкин кофе. И еще она бросала хлебные крошки воробьям, скакавшим по садовой дорожке возле клумбы, на которой росли подснежники.

Кайса считала, что бабушкин дом очень хороший, хотя и маленький. По вечерам бабушка сидела на кухне за столом и вырезала конфетные обертки из бумаги, а Кайса укладывалась спать на кухонный диванчик и читала молитву:

Кайса была очень довольна, что их дом облетает ангел, от этого она чувствовала себя как-то спокойнее. Ей только было непонятно, как это ангел несет сразу и золоченую свечу, и открытую книгу. Ей бы хотелось поглядеть, как он это делает. И потом, как он перебирается через забор? Кайса часто смотрела в окошко, выходящее в сад. Может, ей все-таки посчастливится увидеть ангела? До сих пор это ей не удавалось, наверное, он пролетал, когда Кайса уже спала.

Когда случилось то, о чем я сейчас расскажу, Бойкой Кайсе еще не исполнилось семи лет. В том, что случилось, не было ничего удивительного. Бабушка поскользнулась на кухонном полу и повредила ногу, такое часто случается. Но надо же было этому случиться, когда до Рождества оставалась всего одна неделя! Как быть с марципановыми свинками, которых нужно продать на большой рождественской ярмарке? Кто же продаст их, когда бабушка лежит в постели и не может шевельнуть ногой — хоть кричи от боли! Кто запечет рождественский окорок, купит рождественские подарки и наведет порядок в доме?

— Я! — сказала Кайса.

Я уже говорила, что это была бойкая малышка.

— Ах-ах-ах! — сказала бабушка, лежа в постели. — Ты не сможешь это сделать, детка. Придется просить фру Ларссон, чтобы она взяла тебя к себе на Рождество. И узнаем, нельзя ли положить меня в больницу.

Тут Бойкая Кайса вовсе расхрабрилась. Неужто она будет жить у Ларссонов? А бабушка ляжет в больницу? И они не будут праздновать Рождество вместе, как всегда? Нет уж, ни за что, решила Кайса, почти семи лет от роду, с самыми красивыми и веселыми глазами на свете.

И она тут же принялась готовиться к Рождеству. Сначала ей нужно было спросить у бабушки, как к нему готовиться. Она только знала, что нужно перевернуть весь дом вверх дном, чтобы мебель стояла как попало и везде был бы ужасный беспорядок. Потом нужно поставить все на место, и тогда будет Рождество.

Бабушка сказала, что в этом году окна к Рождеству мыть не надо. Но Кайса и слушать об этом не хотела. Какое же Рождество без чистых занавесок и вымытых окон? Пришла фру Ларссон и помогла Кайсе немного. Она вымыла пол в маленькой кухне и в маленькой комнате, ведь в доме была только одна комната. Она вымыла также окна. А все остальное сделала Кайса. Вы бы только посмотрели, как она хлопотала в доме, повязав голову платком и зажав в кулаке тряпку. Вы даже представить себе не можете, до чего она была бойкая. Кайса повесила на окна чистые занавески, постелила половики на пол в кухне, вытерла пыль с мебели. Потом настало время варить для бабушки кофе и жарить картошку с колбасой. Ей пришлось самой растопить плиту. Еще повезло, что плита была хорошая. Кайса положила в плиту щепки и газету, зажгла их и подула. Потом она стала прислушиваться, беспокоясь, затрещали ли щепки. Да, еще как затрещали! Бабушка напилась кофе и, покачивая головой, сказала:

— Ах ты мое дорогое дитятко, что бы я стала делать без тебя!

Кайса села к бабушке на постель с запачканным сажей носом и стала макать кусочки сахара в бабушкин кофе. А после снова принялась за уборку.

Ну а что же было с марципановыми свинками? С теми, что были уже готовы для продажи на рынке? Кто же их продал? Ну конечно, Бойкая Кайса! Хотя она не умела ни сосчитать их, ни взвесить на маленьких весах, как это делала бабушка, стоя у маленького прилавка на рынке. Но Кайса знала, как выглядит монетка в пятьдесят эре. Бабушка села в постели, взвесила марципановые свинки и разложила их по мешочкам. По сто грамм в каждый мешочек. Каждый мешочек стоил пятьдесят эре.

За три дня до сочельника[1] открылась рождественская ярмарка. В это утро Кайса встала рано и подала бабушке кофе в постель.

— Деточка моя, — сказала бабушка. — Сегодня холодно, ты отморозишь нос.

А Кайса засмеялась. Она уже была готова к большому замечательному походу с марципановыми свинками. Ах, как тепло она нарядилась! Надела под пальто две теплые кофты, надвинула на уши меховую шапку, повязала на шею шерстяной платок, надела на руки красные рукавицы, а на ноги — огромные бабушкины соломенные башмаки, чтобы не потрескались ногти на ногах. И взяла на руку корзину, полную марципановых свинок.

— До свиданья, бабушка! — сказала Бойкая Кайса и окунулась в зимнюю темноту. На улицах уже было много народу. Ведь наступила рождественская ярмарка!

Было в самом деле холодно. Кайса спешила на площадь, а под ее соломенными башмаками скрипел снег. Вскоре на востоке красиво заалела заря. Занимался погожий день.

Добрая фру Ларссон поставила бабушкин прилавок на обычное место. Кайсе оставалось только расставить марципановые свинки. Торговки на площади смотрели на Кайсу, разинув рты:

— Никак Матильда спятила! Послать ребенка на ярмарку!

— Вот и послала! — ответила Бойкая Кайса.

Когда она расставляла своих марципановых свинок на прилавке, изо рта у нее валил пар, а карие глазки сияли от нетерпения.

— Это самая маленькая-премаленькая торговка, какую я когда-либо видел! — воскликнул бургомистр, проходя мимо по дороге в ратушу.

Он купил два мешочка с марципановыми свинками и дал Кайсе блестящую крону[2].

— Э, нет! — сказала Кайса. — Мне нужны две денежки по пятьдесят эре.

Бургомистр засмеялся и дал ей две монеты по пятьдесят эре.

— Вот возьми, — сказал он. — Между прочим, крону можешь тоже оставить себе.

Но Кайса не согласилась.

— Мне нужны две монетки по пятьдесят эре, — сказала она, — по одной за каждый мешочек. Мне бабушка так велела.

У Кайсы было много покупателей. Все хотели купить конфеты у самой маленькой продавщицы. К тому же бабушкины марципановые свинки были самые лучшие: красные и белые, вязкие и вкусные. Деньги она складывала в ящик из-под сигар, монеты так и сыпались в него. Но только пятидесятиэровые, других Кайса не признавала.

Другие торговки на ярмарке немного позавидовали, видя, как прекрасно идут дела у Кайсы. Сама Кайса была до того рада и весела, что едва могла стоять на месте. О, она могла бы заниматься этим все время: варить целые миллионы свинок и стоять на рынке каждый день!

Бабушка лежала в постели, она только что задремала, как в комнату ворвалась Кайса. Она высыпала содержимое ящика из-под сигар бабушке на одеяло и показала ей пустую корзинку. Не осталось ни одной марципановой свинки.